Луиза Розетт - Больше никаких признаний

• Название: Больше никаких признаний
• Автор: Луиза Розетт
• Жанр: Современные любовные романы

Роуз Царелли перестала делать признания, потому что они для тех, кто сделал что-то плохое. А я не делала ничего плохого. И я это докажу.

1) После того, как моей маме позвонили, я «одолжила» ее машину (ведь нельзя же угнать машину своей мамы, правда?). Я совсем не помню, как ехала через центр города, зато помню…

2) …как прошла мимо вышибалы в Dizzy's (вообще-то их работа заключается в том, чтобы распознавать фальшивые удостоверения, так что я тут ни при чём)…

3) …а потом сказала маме правду про бар, но соврала о том, как туда попала (правда полностью отменяет ложь, ведь так?)И все же какая ирония судьбы: неужели отыскать Джейми Форта — единственное, что не даст тебе потерять остатки разума? Видите? Отличное начало одиннадцатого класса!

---

«Пожалуйста», — думаю я. — «Пожалуиста, не сейчас».

— Перейду сразу к делу. Мы с Кэтлин говорили о переезде всей семьи в Лос-Анджелес в июне, когда закончится школа.

Не то, чего я ожидала, но такое же плохое. А может, и хуже.

Все, включая Питера, смотрят на меня. Интересно, может они услышали мою мысль: «Каким образом этот парень вписывается в переезд моей семьи?» возможно, они смотрят на меня, потому что мне есть, что терять. Питер уже живет в Бостоне, и ему не важно, где у него будет «дом» — в Юнион или Лос-Анджелесе. Холли раньше жила в Лос-Анджелесе, и у нее полно друзей, которые ждут ее возвращения. А мама, ну, будет с Дирком. Но для меня… вся моя жизнь сейчас в Юнион, хорошо это или плохо.

Джейми — это Юнион.

Шестеренки у меня в голове перестают двигаться.

Ты серьезно просишь меня переехать перед выпускным классом?

Мне хочется, чтобы мама сказала: «Нет, конечно, нет, безумная идея». Но она просто смотрит на Дирка, подняв брови, словно говорит: «Это твое решение, дружок».

Вдруг начинает играть песня Beatles «1 Ат the Walrus». Это телефон Дирка, крутящийся от вибрации на сверкающем буфете, в котором слишком ярко отражается верхнее освещение. Конечно, Дирк из тех людей, который ставят телефон на звонок и вибрацию одновременно. Он поднимается, выключает звук, не глядя на экран, и возвращается за стол.

Когда он понимает, что не дождется от мамы помощи с моим вопросом, он поворачивается ко мне.

— Роуз, я знаю, что это не идеальный вариант, но да, я прошу тебя над ним подумать. Я не хочу проводить еще один год без твоей мамы. Холли или тебя.

Было бы так просто отмахнуться от его слов, как от полного бреда, но я знаю, что Дирк обо мне заботится. Не так, как о маме или Холли, но заботится.

Тем не менее, я не собираюсь идти в последний класс в Лос Анджелесе. Ни за что.

Я поворачиваюсь к маме и обращаюсь к ней настолько прямо, что на этот раз она не сможет уити от ответа:

— Мам, ты уже планировала переезд после того, как я закончу следующий класс?

Мама отпивает немного своего напитка, чтобы выиграть время — могу поспорить, ей бы сейчас хотелось чего-нибудь покрепче яблочного сидра.

— Я рассматриваю такой вариант. В зависимости от того, как пойдут дела в следующие полтора года, многозначительно добавляет она с таким взглядом на Дирка, как будто он недавно сделал что-то, чего не должен был делать.

Допустим, рассказал ее детям об этом Плане без ее разрешения.

Я просто подумал, что после событий последних двух с половиной лет твоей маме нужна смена декораций, — говорит мне Дирк. — А может и тебе тоже?

Телефон Дирка коротко вибрирует, возможно, оповещая о получении голосового сообщения. Он благоразумно не обращает внимания.

Я поддаюсь своему побуждению повести себя предельно отвратительно:

— Под сменой декораций ты имеешь в виду, что хочешь, чтобы она уехала из своего дома, города и штата, где она вышла замуж за папу, и ты бы стер его из ее памяти.

Сначала мама становится слишком потрясенной, чтобы придти на помощь Дирку, а потом бешеной, ее щеки моментально краснеют.

— Роуз Царелли, это самый ужасный поступок, который ты когдалибо…

Дирк перебивает ее:

— Все хорошо, Кэтлин. Пожалуйста, — мягко говорит он.

Это звучит искренне, что обезоруживает нас обеих. Когда становится понятно, что она меня не придушит, он продолжает:

— Роуз, я не могу стереть из ее памяти твоего папу. И не хочу. Я знаю, что вы с мамой и братом очень сильно его любите, и с уважением к этому отношусь, — произносит он.

Должна признать, что он заработал пару очков в свою пользу, говоря о папе в настоящем времени.

— Все, чего я хочу для твоей мамы — чтобы она была такой счастливой, как только возможно, а в Юнион это нелегко из-за воспоминаний, — он поворачивается к маме. — Иногда новый старт в новом месте может помочь выздоровлению. Правильно, милая?

А я хочу, чтобы он перестал называть маму «милая».

Видимо, она тоже этого хочет, потому что не отвечает ему. Не добившись успеха с женщинами из семьи Царелли, он обращается к своей дочери:

— Холли, как ты к этому относишься?

Зависает долгая пауза, пока Холли крутит свои серебряные браслеты и нервно переводит взгляд с отца на меня и обратно.

— Я, наверно, буду не против закончить школу там, с друзьями. И мне пишет мой агент, спрашивает, когда я вернусь, — застенчиво добавляет она.

Я и не знала, что у Холли есть агент.

— А как же Роберт? — спрашиваю я.

— Ты имеешь в виду Кэла, — говорит Дирк.

Конечно, она имеет в виду Кэла, слишком быстро соглашается Холли, бросая странный взгляд в мою сторону.

Я знаю — со слов Роберта — что Холли и Роберт общаются, как друзья, с тех пор, как на новогодней тусовке началась «Операция по Спасению Холли». Но Холли не знает, что я в курсе, и что я приложила к этому руку.

— Точно, прости, Хол, — говорю я, качая головой, словно сделала глупую ошибку. — Кэл.

Дирк смотрит то на нее, то на меня, но решает пока не поднимать тему «Кэл против Роберта» есть более важные вопросы для обсуждения.

— Так что ты думаешь, Роуз? — спрашивает он, подняв брови чуть не до корней волос в надежде, что я скажу: «Да, я готова отказаться от последнего года с людьми, с которыми выросла, чтобы моя мама сидела, ждала его и изредка проводила с ним время, когда он не на съемочной площадке бездарного телесериала, или фильма, или чем там он еще занимается».

Ладно, это не совсем справедливо. Этого парня несколько раз номинировали на Оскар. Тем не менее, он занимается какой-то супер позорной фигней, а это, возможно, сводит на нет все Оскары.

Я думаю о церемонии вручения Оскара, о платьях без рукавов и ярком, палящем, 75-градусном солнце в середине февраля, когда у нас на северо-востоке термометр показывает однозначные числа. Выглядываю в окно, где стремительно летят толстые снежные хлопья.

У них хоть снег есть в этом Лос-Анджелесе?

Чертов телефон Дирка начинает пищать, как ненормальный — теперь кто-то отправляет ему множество сообщений. Мама бросает на него взгляд, и он встает, идет к буфету, на этот раз берет телефон и вообще отключает звук. Возвращая телефон на буфет, он опускает взгляд и начинает присматриваться к экрану, останавливаясь, чтобы что-то прочитать. Потом смотрит на маму с паникой в его знаменитых пронзительно голубых глазах.

— Что там? — спрашивает она. — Дирк?

А потом он становится зеленым. В прямом смысле слова.

Это мой менеджер. Моему агенту названивает репортер с одного из этих низкопробных сайтов. Она его игнорировала, пока он не упомянул о тебе.

Мама вскакивает, словно сейчас бросится куда-то со всех ног.

— Меня? Чего они от меня хотят?

— Ну, ты встречаешься с известным актером, — говорит Питер.

Это часть их работы, разве нет?

Дирк виновато поглядывает на нас с Питером. А потом делает то, чего никогда раньше при мне не делал — глубокий вдох, словно ему не хватает мужества.

— Ты прав, Питер. Такие вещи входят в их работу. Но, ребята, я прошу прощения. Эти люди, они где-то нашли видео с вашим папой, и, мм, они, конечно, знают, что ваша мама встречается со мной, поэтому… им нужно подтверждение, прежде чем они…

Он делает паузу, а потом бросает телефон на буфет. Мы все слушаем, как он стучит по полированному дереву, а потом с глухим звуком падает на ковровое покрытие. Никогда не видела Дирка таким злым, а когда он снова начинает говорить, он сам на себя не похож.

— Прежде чес они это опубликуют, — заканчивает он.

Такого я не ожидала. Не ожидали и Питер, и мама. Это уж точно пойдет в колонку «против» в моем списке под названием «отчим — знаменитость».

Мама смотрит на него с ужасом, словно человек, ради которого она была готова уехать в другой конец страны, у нее на глазах превращается в монстра.

Я подхожу к ней, беру ее за руку и говорю единственное, что смогла придумать:

— Идем, мам. Там и правда снег пошел.

Глава 11

Мы с Холли, Стеф и Трейси стоим за барьером из бархатного каната и ждем, чтобы проверить, сработают ли наши поддельные документы. Они суперуверены в этом, но они никогда раньше ими не пользовались, поэтому им неведома особая форма унижения, сопровождающая момент провала и конфискации документов.

Трейси заверила меня, что взяла мои новые документы в совсем другом месте, и они гораздо лучше первых. Я смотрю на охранника, который уже положил глаз на Стеф, и думаю, что если нас пропустят, то не из-за наших поддельных документов.

Я не была в Нью-Иорке с девятого класса, когда мама возила меня смотреть «Богему» в Мет[4] на мой день рождения. Как бы я ни любила этот город, после событий вчерашнего вечера мне не хотелось оставлять маму и садиться сегодня утром на поезд. Но она настояла. Она хотела, чтобы нас с Холли не было дома на случай, если приедут репортеры после того, как Дирк дал подтверждение прессе. Питер утром возвращался на учебу, поэтому он подвез нас по пути до вокзала, оставив маму с Дирком и агентом Дирка, прилетевшей ночью из Лос-Анджелеса.