Дэвид Алмонд - Небоглазка

• Название: Небоглазка
• Автор: Дэвид Алмонд
• Издательство: Азбука
• Жанр: Детская проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-03453-2

Дэвид Алмонд пишет о детях и для детей. Пишет просто о самом сложном. О том, что так важно понять человеку в десять-двенадцать лет, о вопросах, которые бередят душу и на которые не знают ответа взрослые: правда ли, что лопатки нужны для того, чтобы к ним крепились крылья? Могут ли ожить глиняные фигурки, если очень постараться, когда их лепишь? Помогает ли от болезней любовь? И почему вернуться иногда важнее, чем уйти? Алмонд пишет так, что его читают дети и взрослые по всему миру — его книги переведены более чем на два десятка языков. В 2010 году он стал лауреатом премии имени X. К. Андерсена — высшей награды в мире детской литературы.

Девочку звали Эрин Ло, а ее друзей — Январь Карр и Мыш Галлейн. Каждый из них мог поведать невеселую историю, ведь все трое жили в приюте и именовались «детьми с трудной судьбой». Вместе они уплыли на самодельном плоту искать свободы, а нашли что-то совсем другое. Точнее, кого-то — в заброшенной типографии на берегу реки жила удивительная девочка Небоглазка со своим Дедулей. Их история оказалась и вовсе загадочной: там были сокровища, привидения, Черная Грязь и тайна. И когда в этой истории появились Эрин, Январь и Мыш, мир Небоглазки сделался совсем-совсем другим…

---

Я осторожно сняла с себя Небоглазкину руку, встала и направилась за ним в типографию. Он прошел между станками, остановился возле огромного бронзового орла.

— Пора сваливать!

Молчу.

— Сваливать пора, на фиг!

— Попозже, — говорю.

Мы двинулись по типографии дальше. Сквозь открытую дверь видно реку и противоположный берег. Дедуля прошел мимо деревянным солдатским шагом. В руках фонарик.

— Надо от них смываться.

— Ну, Январь!

— Он — сумасшедший, а она — выродок. Ты видела, какие у нее, на фиг, руки?

— С ней случилось что-то страшное. Я чувствую, Ян!

— Это с нами случится что-то страшное, если мы не свалим. У него здоровущий топор под столом, на фиг. Ты об этом знаешь?

— Нет.

— Ну так вот.

— Это чтоб ее защищать.

— Ага. И что будет, если ему вздумается защищать ее от нас?

— Он нам ничего не сделает.

— Ха!

Как топнет ногой; металлические литеры со звоном покатились по полу.

— А наш плот? А река? Кто собирался уплыть далеко-далеко?

— Мы и так далеко-далеко. А тебе так не кажется?

— Мне кажется, что я страшный сон вижу, Эрин. Нет, еще хуже. Кажется, что мы вляпались во что-то злое и страшное.

— Ну уж и злое!

Он снова врезал мне по ноге и чертыхнулся. Дедуля снова проследовал мимо, чеканя шаг. Его каска поблескивала на солнце.

— Ты посмотри на него! — шипит Ян.

— Ха!

— Тебя околдовали!

— Ха!

Я засунула в рот конфету, а другую вложила ему в руку. Он швырнул ее об орла. Потом распинал литеры по полу. Потом взял себя в руки.

— А мне кажется, что это смерть, Эрин. Вот что мне кажется. Мне кажется, что, если мы не смоемся отсюда немедленно, нам уже не выбраться.

Глядим друг на друга, не мигая.

— Ха! — сказала я снова, но уже спокойнее.

Потом опустила глаза.

— Мы выберемся, Ян! Выберемся.

Мы немного погоняли ногами литеры на полу.

— Ладно, — сказал он. — Пошли хоть посмотрим, как там наш плот, на случай если понадобится смотать удочки.

Идем к реке. Рядом послышались шаги Дедули. Видим — он выглядывает из какой-то двери. Я жевала ириску. Две чайки ссорились на причале, нацеливая друг на друга острые длинные клювы. При нашем приближении они сорвались в воздух, но и там продолжали драться, стуча клювами, царапаясь и пронзительно крича. Мы дошли до конца улицы.

Я хихикнула.

— Берегись привидений, — говорю.

— Привидения! Да чтоб этих привидений!

Мы придвинулись к краю, заглянули вниз. Черная Грязь была покрыта водой прилива. Плот подпрыгивал на ней, натягивая веревку. Январь вздохнул с облегчением.

— Ну вот видишь, — говорю.

— Ага. Только если его кто-нибудь тут увидит, за нами придут и отошлют обратно к Морин и всем остальным.

— Мы можем вытащить его на сушу.

— Смываться надо отсюда!

Смотрит на плот, глаз не отрывает.

— Я уплыву без тебя, — говорит.

И скосил на меня глаза.

— Правда уплыву.

Я видела в его глазах ярость. А еще я видела в них страх. Ему нужно было, чтобы я сказала: Не уходи. Ему нужно было, чтоб я пообещала бросить Небоглазку и Дедулю и уплыть с ним. А у меня в голове все звучал голос Небоглазки: Сестра моя… Подруга самая наилучшая… Не могла я бросить ее в этой типографии с Дедулей. Какой-то частью души я уже любила ее как сестру. Только не знала, как сказать об этом Яну.

— Мы задумывали приключение для нас двоих, — говорит он. — Только ты да я, плот да река. Потом ты прихватила этого дурака Мыша. А теперь еще дала околдовать себя двум помешанным!

— Ну давай, раз так! — откликнулась я. — Уплывай один.

И тут же потянулась взять его за руку, но не успела. Сзади раздались тяжелые шаги. Чайки снова взмыли в небо. Дедуля надвигался на нас по проулку. В руке — разделочный нож. Он поднял его над головой. Лезвие поблескивало на солнце. Лицо за черной сеткой морщин налилось багровой кровью. Глаза сверкали, и в них была смерть.

Январь заслонил меня собой. В его поднятом кулаке тоже блеснул нож.

— Давай подходи! Подходи, старик!

Небоглазка мчалась по проулку, крича:

— Нет! Нет, Дедуля, это мои друзья!

Она схватила его за плечо. Крепко обвила руками:

— Дедуля! Это друзья мои, те, что пришли в лунную ночь!

Он остановился, тяжело дыша. Его глаза прояснились. Нож повис в руке. Небоглазка прижалась к нему, что-то отчаянно шепча.

Ян так и стоял с занесенным ножом. Тело как пружина. Дыхание шумное, прерывистое.

— Эк она не вовремя! — прошипел он мне. — Я бы покончил дело раз и навсегда.

Небоглазка повернула Дедулю к нам спиной. Повела прочь по проулку. Все время оборачивалась. Ее глаза молили нас не уходить.

— Нож в сердце, — сказал Ян. — Или в горло. Или в почки. Делов-то!

— Ты даже не испугался?

— Он старик. Он сумасшедший. Куда ему против меня.

Меня трясло. Хотелось бежать к Небоглазке, успокоить ее.

— Зато хоть убедились, — говорит Ян.

— В чем?

Он схватил меня за плечи, сверкнул глазами. Процедил слово за словом:

— Он, на хрен, убийца, Эрин. Здесь зло и безумие. Уходить нужно!

Притянул к себе мое лицо. Его глаза сузились.

— Ну почему ты хочешь остаться? Ты же знаешь, что мы можем погибнуть!

Кусаю губы и чувствую, что по щекам текут слезы.

Так и хочется сказать:

— Не оставляй меня, Ян. Пожалуйста, не оставляй меня.

А я — ни слова.

Он оттолкнул меня, перескочил через развалины причала, промчался вниз по остаткам лестницы и перемахнул через полоску воды на плот. Он стоял на своем красном проклятии, течение дергало туго натянутый канат. Я смотрела на него и ждала, что он сейчас отчалит, совсем один, и оставит меня здесь, совсем одну. Но он не отвязывал канат, а так и стоял там, покачиваясь в такт движению воды, переполненный яростью и мечтами о свободе, напрочь разочарованный в лучшем друге — во мне.

11

Я пыталась крикнуть ему: «Ян! Январь!» Но вместо зова вышло какое-то хныканье, и он не обернулся. Он поставил на мне крест. И тогда я пошла обратно к темным проулкам, разбитой набережной, разваливающимся домам, обломкам прошлого, к месту, где, как он сказал, ждали зло и безумие, где, как он сказал, ждала смерть. Я прокладывала себе дорогу, раскидывая ногами мусор и щебенку. Стены и потолки трещали и скрипели. Пыль вихрем взвивалась вокруг. Тени скользили мимо. Над головой проносились темные птицы. Болтающиеся двери вели в кромешно-темные комнаты и подсобки. Повсюду под ногами были ямы и рытвины. Кое-где пол просто провалился, и видны были подвалы, похожие на пещеры. Я представила, что меня окружают привидения, духи тех, кто работал здесь прежде, наполняя это место шумом, светом, жизнью. Я чувствовала прикосновение их пальцев, слышала их гулкое дыхание, их шепот, их невеселый смех. Я воображала, что из самых темных провалов на меня пялятся чудовища. Видела мерцание их глаз, блеск выпущенных когтей. Это были страшилища, вскормленные тьмой и разрухой, зомби, полумертвецы. Они хватали меня за одежду, шипели мое имя, пытались утянуть к себе, сделать такой же. Я шла, шла и шла все дальше. Шла сквозь собственную душу, сквозь воспоминания, надежды и мечты. Я раскидывала ногами мусор, вдыхала пыль. Вспоминала, как мы с Январем первый раз шли к плоту, как нам было легко и весело. Потом река понесла нас, и мы обнялись. Свобода. Свобода. Начало новой жизни. Как же получилось, что мы почти сразу оказались в этой темной, страшной, беспросветной дыре? Почему нас так быстро швырнуло в разные стороны? Я видела перед собой Января, как он плывет один на плоту вниз по реке, к бескрайнему безлюдному морю. Видела, как он в восторге размахивает руками. «Свобода! — кричит он. — Свобода!» Я толкнула очередную шаткую дверь. Темнота. Я вздрогнула и застонала. Вытянула перед собой руки и шагнула во тьму. Прошла мимо печальных привидений, добралась до отверстия в полу. Вниз, все дальше, дальше. Дряхлые ступени того и гляди рухнут. Воняет сыростью, гнилью и неминучей смертью. Я спустилась в самую глубь тьмы и вот оказалась в самом конце пути, в самом дальнем углу самого нижнего подпола. Легла в липкую грязь и прошептала:

— Мама!

Ответа не было.

Я почувствовала ее руку в своей. Рука становилась все холоднее и холоднее. Но я ведь держала ее за руку, когда она навсегда закрыла глаза. Я держала ее, когда она ушла, оставила меня одну на свете. Рука становилась все холоднее и холоднее.

— Зачем ты умерла? — спросила я. — Зачем? Зачем?

Ответа не было.

— Мама! — шептала я. — Мама! Ну я прошу тебя!

Ответа не было. Только ее рука в моей руке. Ее холодная, неподвижная, мертвая рука в моей руке.

Я молча легла с ней рядом. Холод и безмолвие пронизывали меня до костей. Я лежала в грязи, а вокруг столпились зомби. Их острые когти сменили ласковое мамино прикосновение. Их шипение сменило ее голос. Я ушла по ту сторону слов, по ту сторону смеха и слез. Здесь не было надежды. Не было радости. Не было жизни. Смерть росла вокруг и затягивала меня.