Джордж Макдональд - Сэр Гибби

• Название: Сэр Гибби
• Автор: Джордж Макдональд
• Издательство: Агапе
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-88930-025-3

Роман замечательного шотландского писателя, поэта Джорджа Макдональда (1824–1905), рассказывающий о жизни маленького немого беспризорника сэра Гибби Гэлбрайта. Светлое, трогательное повествование о дружбе, вере, послушании, чистоте, самоотверженности, подлинном благородстве, поэзии и любви к Богу и ближнему.

Трудно найти другую книгу на английском языке, которая так же ясно, с такой же силой воображения описывала бы скрытое величие и героизм повседневной земной жизни, как «Сэр Гибби». Любую вещь можно потрогать, взвесить, сфотографировать, но мысль, пробудившую ее к жизни, можно показать лишь с помощью поэзии. И хотя эту историю мог рассказать только поэт, речь в ней идет о самых обыкновенных людях. Герои этого романа — самые обычные люди, в том смысле, что они живут своей незаурядной или обыденной жизнью и предаются светлым или мрачным размышлениям, сидя на голой вершине горы или опираясь на резную церковную кафедру, только потому, что обладают теми свойствами тела и души, что присущи всем людям без исключения.

---

Поверенный охотно ссудил его небольшой суммой в счёт наследства, и они с мистером Склейтером отправились в банк, где Гибби получил на своё имя чековую книжку. Выйдя из банка, он спросил у своего теперь уже бывшего опекуна, можно ли ему остаться в его доме до следующего семестра или лучше будет подыскать другое жильё, и был просто поражён, услышав, как разительно изменилось обращение к нему мистера Склейтера. С почти болезненным, но одновременно забавным почтением и уважением мистер Склейтер заверил сэра Гилберта, что будет счастлив, если тот и дальше станет считать его дом своим домом вне зависимости от того, сколько других домов будет у него в распоряжении.

Итак, наконец — то Гибби был свободен и мог осуществить давно задуманный план.

Ремонт и отделка старого особняка Гэлбрайтов были уже почти завершены. Некоторым его жильцам уже пришлось съехать, а теперь Гибби предупредил всех тех, кто ещё оставался в доме, чтобы они съехали как можно скорее, — правда, сделав при этом всё, что мог, чтобы обеспечить их новым жильём. А мог он и в самом деле довольно много: вместе с особняком Гэлбрайтов мистер Склейтер купил и несколько соседних домов. Как только дом опустел, Гибби нанял ещё работников, чтобы обновить внутренние помещения, и вскоре сквозь нищету и запустение начали проступать черты былого величия. Далее он, не торопясь, подобрал нужную мебель (преимущественно из запасов своего старого друга миссис Меркисон) для нескольких выбранных им комнат.

Так незаметно настало время его ежегодного отъезда домой: пока Джанет была жива, её домик на глашгарском утёсе всегда оставался для Гибби домом. Перед самым его отъездом мистер Склейтер сообщил ему, что глашруахское поместье принадлежит ему. Присутствовавшая при этом миссис Склейтер увидела в его глазах нечто такое, что заставило её воскликнуть:

— Но как он мог? Как этот человек мог лишить свою дочь имения, ради которого взял себе имя её матери?

«У него плохо шли дела, — пояснил Гибби на пальцах. — Наверное, он ничего не мог с этим поделать».

— Вот именно! — с горячностью откликнулась она. — Дела у него шли так плохо, что дошли почти что до мошенничества! Хотела бы я знать, скольких ещё людей он разорил вместе с собой. Не сомневаюсь, окажись глашруахское поместье у него в руках, он тут же начнёт заново его проматывать!

«Тогда я подарю его Джиневре», — сообщил ей Гибби.

— Чтобы отец правдами и неправдами заставил её уступить ему свои права и снова пустил её имущество по ветру?

Гибби не ответил. Миссис Склейтер была права! Значит, щедрость не всегда является благословением. Надо подумать, как же со всем этим поступить.

Итак, полный самых разных мыслей и идей, Гибби отправился домой. Ему очень хотелось перед отъездом увидеть Джиневру, но для этого у него не было никакой возможности. Он уже давно ходил в Северную церковь каждое воскресенье — не потому, что ему нравился Фергюс и не нравился мистер Склейтер, а ради того, чтобы увидеть потерянную подругу. Ибо разве он не потерял её, когда она предпочла Фергюса Доналу? Разве оставив его любимого Донала, она не оставила и его тоже? При этой мысли у него сжималось горло, но только на мгновение: он никогда не жалел себя. Время от времени она смотрела на него с милой и грустной улыбкой, но ни разу не подала знака, что он может придти и навестить её. Он не знал, удастся ли ему встретиться с Доналом в Даурской долине; до сих пор от него самого не было ни единой весточки, а его мать никогда не писала писем.

— Нет, нет, не могу я писать, — неизменно говорила она. — Эти письма из меня все силы вытянут. А когда есть чего сказать, лучше уж послать весточку на Небеса. Рано или поздно дойдёт.

Несмотря на свою новообретённую власть, Гибби отправлялся домой с гораздо меньшим оживлением и восторгом, чем раньше. Но приняли его так же сердечно и ласково. По совету матери Донал не стал снова наниматься в работники на ферме, а вместо этого принял предложение одного из своих профессоров и стал учить ребятишек в какой — то семье. Он рассказал матери всё о своём горе.

— В конце концов это ему только на пользу пойдёт, — сказала Джанет с улыбкой глубочайшего сострадания, — хотя и жалко мне его, милого своего сыночка. Но Господь — то был и в землетрясении, и в огне, и в ветре, сокрушающем скалы, хоть пророк Его и не видел. Ничего, Донал всё это переживёт, и в сердце у него станет ещё больше места, а дух ещё больше просветлеет.

Гибби снял с полки свою старую дощечку и написал:

«Если ему можно помочь деньгами, их у меня теперь много».

— Знаю, знаю твоё доброе сердце, сынок, — ответила Джанет, — но нет, не надо. В таких делах любые деньги — как дохлая кобыла. Нет, наш бедный мальчик должен сам понять, что к чему. Розы его засохли, и из зарослей ему придётся выбираться самому. Ох, и поцарапается же он! Дивно это и чудно: одно сердце притягивается к другому, а потом вдруг раз — и они так далеко, что и не увидишь! Только Господь знает, что здесь и как, а я так думаю, что тут делается намного, намного больше всего, что мы можем себе помыслить и представить.

Гибби сообщил ей, что Глашруах принадлежит теперь ему. Только тогда старая мать начала осознавать размеры его богатства.

— Ох, так ты, значит, теперь наш лэрд? Ну и ну! Подумать только, хозяин этого дома — наш маленький Гибби! Вот так дела! Вот уж воистину неисповедимы пути Господни. Давида Он сделал царём, а Гибби — лэрдом. Да будет имя Его благословенно!

«Мне сказали, что вся гора теперь тоже моя, — написал Гибби. — Если отец хочет, он может стать лэрдом Глашгара».

— Нет, нет, — запротестовала Джанет, любовно поглядывая на него, — он для этого слишком стар. Ему уже нелегко трудиться, как в прежние времена. Ох, Господи, дай и мне уйти вместе с ним!.. И потом, какая ему разница? Аренду мы и так не платим, а овец у него сейчас как раз столько, чтобы он по старости не путался и отличал одну от другой. Одного ему недостаёт: чтобы его маленький Гибби ходил вместе с ним по горе. Иногда приходит, конечно, соседский парнишка, помогает ему, да Роберт говорит, что до Гибби ему далеко! Только знаешь что, сынок, если Глашруах и правда теперь твой, может, тебе лучше сходить туда, не мешкая, и посмотреть, как там дела. Последний раз, когда я там была, ручей уже совсем подбирался к дому — ну, к тому, что от него осталось. Не доглядишь, он совсем берег подмоет, и тогда жди беды. Так что чем скорее ты за ним приглядишь, тем лучше… Ой, сэр Гибби, женился бы ты на нашей барышне и привёз её снова в родимый дом!

Гибби тяжело вздохнул, подумав о том, что милая девочка — девушка, которая так любила гору, вереск и ручьи, теперь заперта в каменном городе и каждое воскресенье ходит в ту большую церковь, с которой у Гибби не было связано никаких радостных воспоминаний. Для него весь Глашгар был полон Богом. А церковь Северного прихода или церковь мистера Склейтера… что ж, он упорно старался, но так и не смог разглядеть черты настоящего Божьего храма ни в той, ни в другой.

На следующий день он отправился в город за архитектором, и уже через несколько недель за дело принялись каменотёсы и строители. Одни трудились на горе, усердно разбивая тёмно — синие утёсы и глыбы красного гранита, другие обтёсывали камни, а третьи укладывали основание для огромной, массивной и гладкой стены, которая должна была проходить от самого русла Глашберна почти до подножия замка и завершаться там узкой террасой, увенчанной парапетом. Другие рабочие растаскивали обломки, разбирая всё, что оставалось от более новой части дома, чтобы старый дом по возможности обрёл своё прежнее обличие. Для того, чтобы его перестраивать, не было места, и два ручья, сошедшихся на лугу возле дома, не позволяли ничего к нему пристроить. Русло второго ручья так и оставалась сухим, оползень совсем задушил его, отведя всю воду в Глашберн. Но Гибби хотелось, чтобы Джиневра снова услышала голос того самого ручейка, чьи песенки так любила слушать в детстве. Её прежняя комната обвалилась, и вновь построить её было невозможно. Гибби решил построить для неё новое жилище, под окном которого будет бежать и петь ручей. Здесь она будет жить, когда выйдет замуж за Фергюса и её отец уже не сможет отнять у неё Глашруах. Этот дом будет принадлежать ей.

Гибби нанял новых каменотёсов, и они вырубили массивные глыбы в крутой скале, возле которой пробегал ручей. Главной задумкой всего строительства было построить комнату для Джиневры. Гибби сам всё рассчитал и начертил: из стены, нависая над ручьём, должна была выступать круглая башенка с окном. Гибби поместил её чуть выше поддерживающей стены, а к стене пристроил лестницу, ведущую прямо к башенке. Из окна, поверх крыши старого дома можно было увидеть всё величие Глашгара вместе с его ручьями, сбегающими прямо с неба и весело поющими по пути. Далее, посередине первого пролёта старой лестницы в стене (достигавшей по ширине полутора ярдов) прорубили проём, и в него был встроен крепкий каменный мост, увенчанный остроконечной аркой, перекинутый через высохший ручей и ведущий к такой же площадке в новом доме, похожей на узкий коридор, покрытый крутой крышей, с глубокими альковами по обеим сторонам, откуда можно было смотреть вверх и вниз вдоль сухого русла.