Джордж Макдональд - Донал Грант

• Название: Донал Грант
• Автор: Джордж Макдональд
• Издательство: Агапе
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5–88930–031–8

Другие названия: The Shepherd's Castle.

В этом романе шотландского писателя Джорджа Макдональда пойдет речь о верном друге, пастухе, поэте и учителе Донале Гранте. Расставшись с мечтами о своей первой любви, Донал идет в мир в поисках работы и своего призвания. Его ждут новые места, новые ученики, новые друзья и недруги, множество самых разных событий и приключений, новые стихи, новые откровения и мысли о Боге и Его истине и, конечно, новая любовь. В этой книге есть и неспешные разговоры, и страшные тайны древнего замка, и старинные легенды, и яростные перепалки — что называется, «жизнь, смерть и духовный смысл».

---

Донал ещё не видел леди Арктуру. Он не встречался с членами семьи ни за столом, ни в гостиной. После занятий с Дейви он отправлялся либо в свою башню, либо гулять по окрестностям. Ему дозволялось бродить по всему имению за исключением маленького сада на южно — восточном склоне холма, откуда было видно море. Этот сад был скрыт от посторонних глаз глухой стеной, и граф был единственным человеком, который хоть когда — нибудь туда заходил. Правда, и он там появлялся очень редко. На самой дальней от города стороне холма располагался большой парк, простиравшийся до самой реки и идущий далеко вдоль её берега. В нём было множество прекрасных деревьев, и в одном месте открывался изумительный вид на море, а в другом — на горы. Здесь Донал часто бродил, либо один с книгой в руке, либо с маленьким Дейви. Присутствие мальчика не мешало ему размышлять, когда было о чём подумать. Иногда он ложился на траву и начинал читать вслух, а Дейви устраивался рядышком, и слова, которых он не понимал, обтекали его со всех сторон, как струи духовного водопада. У реки всегда была привязана лодка, и хотя Донал не сразу научился сноровисто управляться с вёслами, вскоре он наловчился достаточно для того, чтобы время от времени выбираться на речные прогулки, которые ему очень нравились, особенно в сумерках.

На следующий день после столкновения с лордом Форгом Донал сидел с книгой неподалёку от реки под развесистым старым буком. Он читал себе самому вслух и потому не услышал, как тот тихонько подошёл к нему.

— Мистер Грант, — начал Форг, — если вы извинитесь за то, что сбросили меня с лошади, я извинюсь за то, что ударил вас.

— Мне ужасно жаль, что пришлось так с вами поступить, — ответил Донал, поднимаясь. — К тому же, ваша светлость, наверное, помнит, что вы ударили меня ещё до того, как я выбил вас из седла.

— Это здесь ни при чём. Я предлагаю договориться по — хорошему, или пойти на компромисс — называйте это, как вам будет угодно. Если вы принесёте свои извинения, я тоже перед вами извинюсь.

— Когда мне кажется, что я должен что — то сделать, я делаю это безо всяких отговорок и без подобной торговли. Я нисколько не жалею о том, что сбросил вас с лошади, и лгать не стану.

— Конечно, каждый всегда считает себя правым, — процедил молодой граф с язвительной усмешечкой.

— Но из этого вовсе не следует, что все всегда неправы, — ответил Донал. — Скажите, ваша светлость, вы действительно считаете, что вели себя как должно и по отношению ко мне, и по отношению к вашему коню?

— Я такого не говорил.

— Значит, не каждый считает себя правым и отнюдь не всегда. Позвольте мне принять ваши слова за извинение.

— Нет уж, дудки! Когда я захочу извиниться, то сделаю это прямо, без обиняков и не стану изворачиваться.

В душе лорда Форга шла внутренняя борьба. Он знал, что повёл себя недостойно, но не мог заставить себя об этом сказать. Это одна из самых печальных человеческих слабостей: мы стыдимся сознаться в том, что поступили неправильно, хотя лучше бы нам так сильно устыдиться своего поступка, чтобы не знать покоя, пока мы в нём не признаемся. Стыд крепко впивается в душу, и только покаянное признание может освободить нас от него.

Форг отошёл на пару шагов и остановился, не глядя на Донала и ковыряя землю концом трости. Вдруг он развернулся и сказал:

— Я извинюсь, если вы ответите на мой вопрос.

— Я и так вам на него отвечу, без всяких извинений, — улыбнулся Донал. — Я вообще не просил вас передо мной извиняться.

— Тогда скажите, почему вчера вы не дали мне сдачи?

— Интересно, почему вы об этом спрашиваете? Но я отвечу: просто потому, что тем самым я ослушался бы своего хозяина.

— Признаться, я не совсем вас понимаю… Но это неважно. Я хотел убедиться, что вы не трус. Перед трусом я никогда не стал бы извиняться.

— Даже будь я трусом, вы всё равно обязаны были бы попросить у меня прощения. Долги надо платить. Но я надеюсь, что мне не придётся колотить или оскорблять вашу светлость, дабы вы убедились, что я вас боюсь не больше, чем вон того дрозда?

Форг усмехнулся и замолчал. Затем с нерешительным и даже несколько глуповатым видом он протянул Доналу руку.

— Ладно, давайте мириться, — сказал он.

— Нет, милорд, — возразил Донал, — я ничуть не желаю вам зла, но не стану пожимать вам руку, пока между нами остаётся неискренность. А иначе и быть не может, ведь вы до сих пор не вполне решили для себя, трус я или нет.

С этими словами он снова уселся на траву, а лорд Форг удалился, затаив новую обиду. На следующее утро он вошёл в классную комнату, где Донал занимался с Дейви. В руке у него была книга.

— Мистер Грант, — сказал он. — Вы не поможете мне разобраться с отрывком из Ксенофонта?

— С удовольствием, — приветливо откликнулся Донал и через несколько минут помог Форгу справиться со сложным местом.

Однако вместо того, чтобы пойти к себе, лорд Форг уселся неподалёку от них и продолжал читать. Учитель с учеником закончили урок и вышли прогуляться, а тот так и не поднимался со своего места. Назавтра он пришёл с новой просьбой, и Донал не упустил возможности искренне похвалить его за сделанный перевод. С того дня он стал приходить каждое утро. Его не особенно тянуло к учёбе, но помня о необходимости поступать в английский университет, он решил, что пора засесть за книги.

Экономкой в замке служила хорошая, честная женщина, очень по — доброму относившаяся к Доналу и, по всей видимости, считавшая своим долгом заботиться о нём ещё и потому, что по своему происхождению он был ближе к ней, нежели к господам. «Новый учитель не выставляет себя благородным джентльменом», — говорили про Донала в замке, а уж был он джентльменом или нет, пусть читатель, как может, судит об этом сам. Время от времени, когда Доналу приносили его обед или ужин, в классной комнате появлялась сама миссис Брукс и, желая оказать юноше должное внимание и заботу, присаживалась рядом, чтобы немного с ним поговорить, пока он ест, а при надобности и прислужить ему за столом. Она тоже выросла в деревне, хотя и была родом из южной части горной Шотландии, где на зелёных холмах пасётся ещё больше овечьих стад. Она снабдила Донала кое — какими немаловажными сведениями насчёт графского семейства, и он быстро понял, что если бы не добрый нрав и разумность экономки, жизнь в замке протекала бы совсем не так мирно, как сейчас.

Леди Арктура была дочерью покойного лорда Морвена и единственной наследницей всего поместья. Форг и его брат Дейви были сыновьями нынешнего графа, который приходился умершему родным братом и долгие годы жил в его доме, пока не унаследовал титул. Он был человеком странноватым и замкнутым, его никто особенно не любил, и после смерти жены здоровье его сильно пошатнулось. Но несмотря на свои причуды, он был если не щедрым, то, по крайней мере, справедливым хозяином. Брат назначил его опекуном своей дочери, и он, как и прежде, продолжал жить в замке. Его покойная жена была прелестной, но хрупкой женщиной и в последние дни жизни почти не вставала с постели и не выходила из своей комнаты. С тех пор, как она умерла, муж её заметно переменился. Порой его поведение и правда было сложно понять.

— И в церковь он никогда не ходит, — рассказывала миссис Брукс. — Ни разу за год не сходил! Надо ведь и о приличиях немного подумать, а какие уж там приличия, если хоть раз в неделю не появиться на службе? Два — то раза, пожалуй, и правда чересчур; если два раза ходить, совсем времени не останется, чтобы самой Библию почитать. А так наш граф смирный, тихий, ничего непотребного не творит, а уж что там у него на уме, только Богу ведомо. Говорят, чем человек совестливее, тем горше казнит себя за прегрешения, но чего мне рассуждать, коли я ничего не знаю? Раньше — то он, рассказывают, блудил да гулял по — страшному, пока не поселился с покойным графом. Вроде даже служил где — то на чужой стороне — только точно ли так, не знаю. А покойный граф был человек святой, благочестивый, упокой Господи его душу! Эх, нам и живых судить нельзя, не только мёртвых… Что ж, мистер Грант, пора мне идти, кое за чем присмотреть, а то за этими девчонками глаз да глаз. Да, сэр, мне рассказывали, что вы дружите со старым Эндрю Коменом? Что мне делать с его внучкой, ума не приложу! Иногда девушка как девушка, старательная, тихая. А иногда как бес в неё вселяется!

— Да, невесело, — задумчиво сказал Донал. — И странно. Дедушка — то с бабушкой у неё просто замечательные.

— И не говорите! Но скажу вам, сэр, я не раз замечала: иные своих детей воспитывают как следует, а вот внуков балуют из рук вон. То ли потому что из сил уже выбились, то ли потому что думают, что с ними ничего дурного и быть не может. Сдаётся мне, слишком уж они полагаются на свою Эппи! Как говорил в воскресенье наш преподобный Кармайкл, я не пророк и не сын пророка, — вот уж тут он правду сказал, душой не покривил: из него и малый — то пророк никакой, не говоря уж о большом, а коли к кафедре его не подпускать, так и совсем человек хороший будет. И дочь у него девушка справная, они с леди Арктурой большие подруги… Ой, что — то заболталась я совсем! Вы уже покушали, мистер Грант? Ну что ж, тогда дайте — ка я быстренько тут всё приберу, и занимайтесь себе на здоровье!