Борис Тумасов - Василий III

• Название: Василий III
• Автор: Борис Тумасов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-87994-107-8

Русь начала XVI века. Идёт жестокая борьба за присоединение к Москве Пскова и Рязани, не утихает война с Речью Посполитой. Суров к усобникам великий князь Московский Василий III, и нет у него жалости ни к боярам, ни к жене Соломонии - в монастырь отправит её. Станет его женой молодая Елена Глинская - будущая мать царя Ивана Грозного.

---

Мастер Богдан поднялся первым, за ним, подражая отцу, Игнаша. Богдан проговорил:

- Тебе, Сергуня, со Степанкой урок, медь носить от плавильни.

Сергуня промолчал, а Степанка, выходя, буркнул:

- Какой день носим. Когда обучать будешь? Мастер положил ему на плечо руку, ответил строго:

- Когда тебе любая работа у нас не будет в тягость, тогда на иное переставлю.

В тот день у плавильной печи случилась беда.

Поначалу всё шло как обычно. В кузницах ковали железо. Мастер Антип священнодействовал, варил бронзу. От печи пылало жаром, чухали глухо мехи, посылая в её огненное чрево воздух и известковую толчёнку. Иногда Антип настораживался, прислушивался к доносившемуся из печи клёкоту. По одному ему понятному признаку проверял, готова ли бронза.

Боярин Твердя, изнывая от безделья, умостился неподалёку от печи на бревне, зевал. Скучно. Размяться бы, да отлучиться нельзя. Встряхнул головой боярин, прогнал сон. Поманил пальцем Степанку.

- Принеси-ка мне воды родниковой, да живо.

Убежал Степанка, а Сергуня присел на край чана передохнуть. Только вытянул сомлевшие ноги, как вдруг с силой вырвало у печи чек, струёй ударила расплавленная бронза, потекла по жёлобу.

Вскочил Сергуня, завопил испуганно. Твердя тоже увидел, орёт:

- Варево спасайте, ироды!

Схватил Антип молот, к печи кинулся - дыру закрыть. Из-под молота расплавленная жижа брызжет, на лапти падает, горит. Завоняло палёным мясом. Сцепил зубы Антип, стонет, а молота не выпускает.

Подбежал Богдан, зашумел:

- Чан, чан, робята, подставляйте!

А у Антипа из глотки не голос, хрип:

- Не сварилось ещё, нельзя пущать!

- Пропади оно пропадам! - обозлился Богдан.

Игнаша с Сергуней мигом подставили чан, а Богдан ухватил Антипа, силком оторвал от печи, на руках отнёс в сторону, положил на траву, принялся торопливо срывать с ног лапти, сыпать на обгоревшее тело холодную землю. Вокруг Антипа мастеровые столпились. Боярин Твердя растолкал их, бранится, на губах слюна от злости.

- Вару-то сколь перевели, басурманы. Засеку виновных! Богдан поднял голову:

- Эк, боярин Родивон Зиновеич, зачем говоришь такое? По-твоему, лучше б Антипа лишились? Где мастера такого сыщешь?

- Аграфенушка, почто скучная? - допытывался боярин Версень у дочери.

Аграфена всё отмалчивалась, наконец сдалась:

- Степанку жалко.

- Ух ты, - взбеленился боярин. - Что в голове держишь? Я вот запру тебя в светлице, чтоб и ноги своей не казала на улице. Слыханное ль дело, с дворовыми отроками дружбу водить! А я-то, я-то хорош. Словам тиуна Демьяна веры не давал. Ай-ай, - корил он себя…

Каждый раз, заводя о том разговор, Версень от гнева пучил глаза, тряс бородой.

- Степанка в бегах. Изловлю, засеку, - грозил он. Аграфена ругани отцовой не пугалась, дулась обиженно.

И Версень остывал. Знал, своенравная дочь, добром с ней лучше. Заговаривал помягче, спокойней:

- Ну как, Аграфенушка, бояре о тобе скажут? Тобе чать, замуж скоро, а ты всё озоруешь.

- Я, батюшка, - ответила ему Аграфена, - от тебя уходить не думаю и замуж не хочу. Нет у меня охоты в мужнюю рожу глядеть.

- Ах, негодница, - хихикнул Версень, остыв от гнева, - аль не люб тобе никто из боярских сынков? Неволить я тобя не стану, но с дворовыми отроками дружбу не води…

Аграфена те отцовы слова мимо ушей пропускала. От стряпухи знала она, что Степанка где-то в Москве. Каждый раз, выходя в город, надеялась увидеть его. Хотелось Аграфене посмотреть на Степанку да узнать, когда же будет он именитым.

Посмеивалась в душе Аграфена, представив Степанку боярином вроде отца либо Родивона Зиновеича.

Но Степанка исчез, и начала Аграфена думать, что покинул он Москву навсегда.

* * *

Подкралась смерть и к митрополиту Симону. Загодя почуяв её, позвал он к себе Иосифа Волоцкого, исповедался. Один на один при последнем издыхании говорил Симон настоятелю:

- Хочу сказать те, сыне. Великий грех взяли мы с тобой на душу. И хоть отпустил ты мне вины мои, но казнюсь яз душой. Силён искуситель, коему поддался яз в тот недобрый час.

Иосиф наклонил голову. Бледными тонкими пальцами затеребил тяжёлый серебряный крест на груди. Спросил сдавленно, глухо:

- О чём ты, отче?

- Сам, сыне, ведаешь. К чему прикидываешься? Помнишь, как приезжал ко мне и о Вассиане речь вёл? Так скит тот, знаю яз, сожгли.

Симон вздохнул. Брови Иосифа взметнулись. Он проговорил сердито:

- Вот ты о чём, отче. Но то дело рук Вассиановых людишек. Их злодейство. Подобно гадам ползучим, жалят они нас. Глаголят, мы-де огнём очищаемся.

- Нет, - прервал его печально Симон и поморщился. - Не говори мне ныне того, не успокаивай. Вишь, яз перед Богом встану и ему за вины наши с тобой отвечу. На Вассиане нет греха, коий мы захотели на него взвалить. Смирись, сыне, смирись, и Бог простит тя.

- Прости, отче, - Иосиф склонился к ложу умирающего, - прости.

Слабым, лишённым жизни голосом Симон ответил:

- Кайся, сыне. Яз же беру грех твой на себя. - Перевёл дух. Глаза его медленно закрылись. Одними губами, спокойно прошептал: - Прощай, сыне.

* * *

Давно не видывал Вассиан Москвы, давно. В молодые годы попал в Белозерский край. Постригли его в монахи, и с той поры жил он в ските Нила Сорского. От него и учение принял. Люто ненавидел Вассиан Иосифа Волоцкого и его последователей. В проповедях своих верный ученик Нила грозно обрушивался на игумена Иосифа и иосифлян, упрекал их в корысти и алчности. Воинственным нестяжателем, злым Вассианом звали его иосифляне.

В споре, в долгой борьбе раскололась русская церковь[203]. Одни иосифлянами себя считали, другие - нестяжателями.

Бояре нестяжателей руку держали. Ишь какие у монастырей земельные угодья! Так, гляди, церковники и на боярские вотчины замахнутся. У попов глаза алчные, брюхо ненасытное.

Проповеди нестяжателей лишить монастыри земельных наделов по душе и тем смердам, кто пахал её и сеял на ней. Но иосифляне сильны, за них стоял и покойный великий князь Иван Васильевич, и митрополит Симон.

Нынешний митрополит Варлаам, как и великий князь Василий, проявляет к нестяжателям терпение, да надолго ли? Вот и Вассиана позвал на Москву великий князь Василий, к столу приглашал. Но зачем из Белозерского края вызвал, ни словом не обмолвился, а Вассиан сам об этом не спросил. Надо будет, Василий скажет…

С зарею поднялся Вассиан, долго молился, не покидая кельи, потом, нахлобучив скуфейку, вышел во двор.

Высокий, ширококостный, с грубыми чертами лица и крепкими, привычными к работе руками, Вассиан совсем не походил на того, прежнего боярина. Но ведь и времени прошло! Посчитай, скоро двадцать лет, как распрощался он с мирским именем. Тогда звался он не Вассианом, а боярином Василием, сыном именитого Ивана Юрьевича Патрикеева.

Были бояре Патрикеевы противниками великой княгини Софьи. Не могли смириться, что она власть великокняжескую над боярской выставляла. Хотела бояр холопами государевыми видеть. И за ту нелюбовь к княгине Софье подверглись Патрикеевы суровой опале!

Прикрыв дверь кельи, Вассиан осмотрелся. Симонов монастырь в Москве, где поселился Вассиан, огромный и многолюдный, не сравнить с Сорским скитом. Там низкие, тесные кельи одна к другой лепятся, бревенчатая избушка, здесь, в Москве, церковь просторная, с шатровой крышей и апсидами[204]. Кельи монашеские хоть и рубленые, но добротные. Здесь же, в монастыре, светлая трапезная с длинными опрятными сосновыми столами и лавками; к трапезной примкнула поварня. В углу двора бревенчатые амбары, на дверях тяжёлые замки, за амбарами баня. Монастырь с постройками обнесён высокой изгородью.

Нет у Симонова монастыря земель, но живёт его братия безбедно. Кормят смерды из окрестных сел, да и бояре подносят. Радуется Вассиан… К этому и зовёт он. Зачем монастырям земли? Лишняя забота отрывает монахов от церковных служб…

У входа в поварню инок колол дрова. Заметив Вассиана, низко поклонился. Вассиан подошёл к нему, взял топор, легко взмахнул, ударил по чурке. Она с треском раскололась. Снова взметнулся топор в руках Вассиана.

Колол дрова долго, со знанием. Там, у Нила в ските, привык к этому. Когда гора чурок уменьшилась вдвое, передал топор иноку. Зазвонили колокола на звоннице, настойчиво созывая к утрене монахов и прихожан.

У распахнутых настежь ворот со скрипом остановилась колымага. Вассиан пригляделся. Хоть и издали, а без особого труда узнал в подъехавшем на богомолье боярина Версеня. Подумал: «Всё такой же худой, без дородности боярин Иван».

Смахнув с лица пот, Вассиан не спеша прошёл в церковь.