Эми Кармайкл - Мимоза

• Название: Мимоза
• Автор: Эми Кармайкл
• Жанр: Короткие истории

…правдивая история, рассказанная Эми Кармайкл

Однажды девочка из индийской деревни, воспитанная по вековым канонам и традициям индуизма, услышала о Боге, Который любит её, и с тех пор жила верой в этого незримого Бога, преодолевая все гонения, несчастья и трудности. Книга «Мимоза» ярко и живо рисует перед нами образ человеческой души, очарованной Богом.

---

Эми Кармайкл Мимоза

Глава 1 Мимоза

Когда я впервые ее увидела, она стояла на солнце во всем блеске сверкающих золотых браслетов и малинового сари с оранжевой отделкой. Своей красочной одеждой и сияющими украшениями она напоминала яркую тропическую птицу, но глаза у неё были большие, мягкие и кроткие, больше похожие на глаза лани или оленёнка.

Мы поздоровались и с ней, и с её отцом, высоким мужчиной, стоявшим тут же. Но обращаясь к нему, мы всё время чувствовали некую неясную тревогу. Его старшая дочь, Звёздочка, жила с нами, и хотя это было с его согласия, в любое время он мог потребовать её обратно.

Удивительно, как ясно встаёт перед глазами прошлое. Он и сейчас, как живой, стоит у меня перед глазами: статный, прямой, с чётко очерченным лицом и отважными, проницательными глазами, всем своим видом выражая твёрдую решительность, Я вижу, как айер (учитель, наставник) миссионер мистер Уокер из Тинневелли приветствует его дружелюбным жестом (пожать руку для индуса значило бы оскверниться). Я вижу, как двое мужчин неспешно пересекают гостиную, чтобы уединиться в кабинете, такие разные, но в чём-то такие сходные по характеру. Вскоре нас со Звёздочкой позвали, и мы вместе уселись в гостиной, испытующе вглядываясь в лица мужчин. Следующие полчаса были похожи на огненную печь. Наконец отец поднялся, возвышаясь над дочерью, как могущественная башня, и протянул руку, чтобы увести её прочь. Но рука его бессильно упала. Потом та же самая сцена повторялась ещё много раз: у него просто не получалось схватить дочь за руку, чтобы увезти домой.

— Что это такое? Чья это сила? — однажды воскликнул он. — У меня как будто рука отсыхает!

— Господь Бог земли и небес отделил эту девочку для Себя, — ответили мы ему, — и хочет, чтобы она узнала Его.

И он склонился перед этими словами и позволил ей побыть с нами ещё немного.

Однако мы никак не могли уговорить его оставить с нами и младшую дочь тоже. Он знал, что по отношению к Звёздочке мы старательно сохраняли касту, тщательно соблюдая все обычаи и установления, потому что не имели права заставлять её нарушать семейный закон. Для Мимозы мы готовы были делать то же самое. Но нет, об этом не могло быть и речи!

Девочка, уже услышавшая слово о Божьей любви и всем сердцем жаждущая услышать и понять больше, настойчиво упрашивала его разрешить ей остаться.

— Отец, позвольте мне побыть здесь хоть немножко, хоть самую чуточку, и я сразу, сразу вернусь!

— Ты что, тоже хочешь осрамить меня, глупая девчонка? И так уже позора не оберёшься!

Она продолжала умолять, и вся её застенчивость и страх обидеть строгого отца уступили, растаяли перед одним горячим, пылким желанием:

— Отец, ну, пожалуйста! Пожалуйста!

Но он с негодованием повернулся, испепеляя её гневным взглядом:

— Посмотри на свою сестру! Я уже сказал, что позора мне и так достаточно.

На мгновение всё стихло. Потом Мимоза залилась слезами.

Вскоре настало время прощаться. Когда повозка уже отъезжала, девочка обернулась, и я увидела, как её маленькая фигурка в пёстром одеянии ярко выделяется на фоне тёмно-зелёных тенистых зарослей манго. Смахивая с глаз слезинки, она попыталась улыбнуться нам на прощанье. Именно такой мы и вспоминали её последние двадцать два года: большие, прекрасные глаза, улыбающиеся нам сквозь слёзы.

А мы? Мы вернулись к обычным повседневным хлопотам, изо всех сил стараясь не унывать. Но девочка показалась нам необыкновенно умненькой. Она так прилежно, с таким очарованным видом слушала всё, что мы успели ей рассказать, что в наших ушах всё время звучал знакомый, любящий Голос: «Пустите её приходить ко Мне». Пустят ли её теперь? Ах, если бы у нас была возможность рассказать ей побольше о Том, Кто любит всех детей! Да и как ей запомнить всё, чему мы успели её научить? Она же ещё совсем маленькая!

Но когда речь идёт о Божьем Царствии, разве бывает хоть что-нибудь невозможное?

Глава 2 "Палкой её, палкой"

С девочкой что-то случилось. Что с ней такое? — так говорила мать Мимозы. Она страшно сердилась. А когда она сердилась, в её руках начинала плясать толстая палка.

— Вы только посмотрите на неё! Она же не втёрла себе в лоб ни щепотки священного пепла! — причитала она.

— Что теперь скажут соседи? — вторила ей тётка.

— Ну-ка иди сюда, неблагодарная! — крикнула мать. — Иди сюда немедленно!

Девочка подошла и молча встала перед женщинами. Тогда и мать, и тётка, и старшие сестры, и прибежавшие соседки разом заговорили громкими пронзительными голосами. Дом звенел от их крика. Они то беспорядочно говорили друг с другом, то снова поворачивались к Мимозе и, как градом, забрасывали её давно знакомыми поговорками и наставлениями:

— Её заколдовали! Вы только посмотрите! Она ездила к белым людям и там выпила колдовское зелье!

— Конечно, заколдовали! У белых все разговоры колдовские.

— Да какое колдовство? Избаловали девчонку, вот и всё. Не зря говорят: «Испорченный ребёнок слова не боится». Палкой её надо, палкой!

— Кроме розги разве найдёшь на неё управу? Всплеснув руками, они снова заговорили все вместе, наперебой:

— Если дитя не боится укоризненного взгляда, разве оно убоится наказующей руки? И всё равно, без палки не обойтись.

— Если деревце не сгибается в пять лет, разве согнёшь его в пятьдесят?

— Без плётки и буйвола в плуг не запряжёшь!

— Если волосы не приучишь к гребню, вырастут ли они густыми и ровными?

Наконец, измученная молчанием дочери (а Мимоза не знала, что говорить, потому что уже сказала всё, что знала), мать отвела её в дальнюю комнату и там как следует отхлестала розгами, чтобы впредь было неповадно. Мимоза тихо плакала про себя и удивлённо думала, как странно всё получается. Она пыталась обо всём рассказать, но родные не хотели ничего понимать.

О чём она хотела им поведать? Трудно сказать, потому что говорить-то было особо нечего. Что-то произошло с ней в тот самый день, когда она впервые услышала о живом и любящем Боге, которого мы называли своим Отцом, сотворившим всё в мире, даже солнце, луну и звёзды. Она поняла, что этот Бог любит её. И с ней случилось что-то необыкновенное. У нас почти не было времени рассказать ей о Господе Иисусе Христе, но она каким-то образом успела увидеть великую Божью Любовь, ощутить её, не умея объяснить, что именно она чувствует, — и полюбила этого любящего Бога, поверила, что Он тоже любит её, хотя вообще ничего не знала о том, как Он явил Свою любовь во плоти: у нас просто не хватило на это времени.

Шагая домой рядом с отцом, она чувствовала повсюду вокруг себя тугой воздух, смотрела вверх на голубое небо и видела бескрайнюю синеву, простирающуюся за пределы всякой синевы, видимой глазу. И она знала, что как воздух облегает и обвевает её со всех сторон, так же обнимает её любовь этого чудесного Бога — и сверху, и вокруг, и везде. Попробуйте выразить это словами, и вы почувствуете, что уплываете в безбрежные, беззвучные, безвременные моря. В тот день девочка увидела чуточку вечной Божьей любви и приняла её всем своим отзывчивым детским сердечком. Родственники уверяли, что девочку опутали какие-то незнакомые чары. Так оно и было. Эта книга — о душе, очарованной Богом.

Конечно же, в тот день мы вообще не говорили с девочкой ни о священном пепле Шивы, ни о том, что она не должна больше втирать его себе в лоб. Но когда Мимоза вернулась домой и утром, как заведено, ей протянули корзинку с пеплом, она отшатнулась, инстинктивно чувствуя, что больше не сможет следовать семейному обычаю. Пепел означал верность и преданность богу Шиве. Но теперь её Богом был не Шива. Теперь у неё был другой Бог, Бог-Любовь.

Её необъяснимый отказ сначала всполошил, а потом и разгневал всю семью. Раз в месяц отец приносил из храма корзинку с пеплом, и её подвешивали к потолку в гостиной. Каждое утро отец с сыновьями покрывали этим пеплом лоб, руки и грудь, а мать с дочерями втирали щепотку пепла себе в лоб. Выйти из дома без этой метки считалось позорным.

День или два домашние терпели её упрямство, но потом, когда отца (более терпимого, чем все остальные) не оказалось дома, женщины решили положить конец этому безобразию. Запинаясь и путаясь в словах, Мимоза попыталась всё им объяснить, но не сумела рассказать о том, что видела и слышала. Она стояла среди них,

Без упрёков и слёз принимая презренье,

Лишь в серьёзных глазах — молчаливая власть.

Но эта молчаливая уверенность была слишком духовной материей, и родственники не ощутили её. Однажды они почувствуют и поймут. В тот день они видели перед собой то ли упрямое непослушание, то ли колдовские чары, то ли и то, и другое вместе. В любом случае, оставалось единственное средство. «Если палка пляшет, обезьяне тоже придётся плясать. Палкой её, палкой!» И палка продолжала свою пляску.