Виктория Беляева - Корпорация

• Название: Корпорация
• Автор: Виктория Беляева
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-264-00880-9

Роман «Корпорация» – хроника бескровной войны двух крупных компаний, которая приводит к большим неприятностям на всех фронтах: происходит обвал мирового палладиевого рынка; губернатору угрожает уголовный авторитет; профсоюзы объявляют забастовку своим хозяевам, а Президент России нарушает закон о государственной тайне. В хитросплетениях сюжета этой очень правдоподобной истории угадываются обстоятельства деловой и личной жизни многих реальных персонажей российского бизнес– и политического истеблишмента.

---

Можно, можно бороться. Есть и у Старцева в руках кое-какие козыри… Можно рискнуть!… Но – надо ли?…

Война вымотает Фраймана, но и «Росинтер» обескровит. И деньги, которые на нее уйдут – не те уже шальные первые деньги, которым, честно говоря, и счета-то особого не было… Обросли за десять лет хозяйством сложным, тонким. И рисковать теперь приходится не эфемерными цифрами на счетах, а вещами очень и очень конкретными – модернизацией производственной площадки в Снежном, новой технологической линией на Уральском авиамоторном, программой соцподдержки и обучения в «Энергии»… Людьми, производством приходится рисковать…

Да стоит ли желание поквитаться этого риска?… Десять лет назад Старцев, торгующий оружием, Старцев-боксер, человек азартный и самолюбивый, ответил бы не задумываясь – стоит!… Сегодня он, пожалуй, скажет – нет.

Покоя, покоя просит душа. И он этого покоя добьется. Он договорится с Фрайманом, ему есть, что предложить этому человеку.

27

23 сентября 2000 года, суббота. Снежный.

– Я вас спрашиваю!… – гремел Денисов, супя брови, – Ну?… Кто из вас когда последний раз за жилье платил?… За электричество?…

– А чего за него платить-то?… – удивился кто-то из глубины толпы.

Денисов только руками всплеснул, а Малышев задавил улыбку – ямочка на щеке мелькнула и пропала.

Они сидели за шатким деревянным столом в «конторе» поселка Серегино. Контора – скособоченное кирпичное здание – вмещало в себя полдюжины комнат, где размещалась администрация поселка, руководство рыбсовхоза, класс начальной школы и эта вот длинная комната, именуемая «клуб». В клубе имелся уже упомянутый стол, пара выцветших плакатов с изображением Саманты Фокс и группы «Наутилус Помпилиус», а также полтора десятка стульев, на которых расположилась сейчас часть взрослого населения Серегина. Еще одна часть населения расположилась прямо на затоптанном полу, вольно вытянув ноги в косматых унтах и с необычайным вниманием слушая молодого губернатора. Несколько человек были в облезлых оленьих парках, большая же часть – в одежде вполне городской, но старомодной, ветхой и засаленной до полной неопределимости цвета.

– Я что велел?… – продолжал громовые раскаты Денисов, – Я всем велел прийти!… Важные же вещи обсуждаются, послушать же надо!… Где еще половина народа?…

– Известно где, – хихикнула сидящая поближе к губернатору плосколицая бабенка с глазами, как две черные запятые, – Пьяные валяются… Идти боятся…

– Правильно боятся! – Денисов сердито зыркнул на бабенку, – Откуда водку берете?…

– Какая водка?… – оживилась публика, и на бабу зашикали, – Нету у нас никакой водки!… Не продают нам!…

Денисов обернулся к тому углу, где сидела серегинская элита – несколько человек с неопределенно-славянскими лицами. Женщина в болоньевом пальто с накинутым поверх пуховым платком, возмущенно пожала плечами:

– Не торгуем спиртным, Александр Михайлович!… Как вы запретили, так и не торгуем!… У нас и на складе нет!…

– Нет, говорите, на складе?… – прищурился Денисов, – Вот и хорошо… Слышь, Олежек… сходи вот со Светланой Васильевной… убедись, что нету…

Один из денисовской свиты, коротко кивнув, жестом пригласил к выходу побледневшую женщину в болонье.

– …Они же что творят?… – объяснял Денисов, прыгая по разбитой поселковой улочке между горами мусора, ссыпанного всюду, – Они все, что наловят-настреляют – мясо, рабу, пушнину – все спускают еще осенью, в обмен на водку. Приходят сюда катера коммерсантов местных, мать их, со стеклянными бусами и огненной водой, собирают все за бесценок… Вот осенью они все пропьют, а потом до весны сидят на привозных консервах и китайской лапше, которые им в долг отпускают…

– Ну, а если округ будет у них продукцию закупать?… – спросил Малышев, останавливаясь и счищая с подошвы пятисотдолларового ботинка собачью какашку, – Немножко подороже и за живые деньги?… Все равно, как я понял, «горка» сюда каждую весну гуманитарную помощь прет – продукты, одежду… Лучше уж денег дать на дотирование промыслов…

– Вот один ты у нас такой умный!… – проворчал Денисов, – Налаживаем потихоньку… Но ты пойми, все зависит от объемов. Есть некий минимум, меньше которого закупать невозможно – слишком дорогой транспорт, накладные расходы велики. Если буду брать теми партиями, которые они готовы предложить, то, пока я эту рыбу до города довезу – она у меня золотой станет!… И кому я ее там продавать буду?…

– Так в чем проблема-то?… Рыбы мало стало?…

Денисов вздохнул:

– Рыбы, Сережа, до фига. И оленя до фига, и песца. Но надо ж работать, а работать некому!… Восемьдесят процентов поселкового населения – хронические алкоголики. У местных что-то такое в организме… то ли лишнее что-то, то ли чего-то не хватает… в общем, не могут они пить, как белые люди, спиваются моментально. Любой мальчишка к шестнадцати годам уже хроник…

– Вот первая задача, главная – прекратить поставки алкоголя в поселки!… – продолжал он уже в вертолете, пытаясь перекрыть шум двигателя, – Но как это сделаешь?… Кордоны выставлять на реках?… Противозаконно это… Ну, вложился я в транспортную милицию, в налоговой создали дополнительное подразделение, в санэпиднадзоре контроль усилили, в центре стандартизации – отслеживают хоть часть уходящего в поселки груза, везут-то туда не нормальную водку – самопал, на этом и ловим… Но тут, как ты знаешь, много не наловишь – умельцев «катать» и акцизы на бутылки шлепать у нас хватает…

Настя, привалившись к плечу Сергея, в полудреме слушала горячие денисовские речи.

Третий день они мотались по округу на губернаторском вертолете, и голова у Насти шла кругом от всего, что довелось увидеть.

Были в поселке газовиков, где губернатор с директором «горки» осматривали недавно сданное общежитие. Общежитие, выстроенное по каким-то невиданным технологиям, ни то финским, ни то канадским, походило скорее на приличную гостиницу – нарядная практичная отделка, современная мебель, сияющая сантехника… Даже Малышев языком прищелкнул.

Он мало-помалу осваивался с ролью публичного человека, да и здесь, на краю земли, чувствовать себя публичным человеком было куда проще, чем в чванливой столице – газовики, подходящие знакомиться и жать руку, держались уважительно, но подчеркнуто независимо и просто, невольно вызывая ответное уважение у московского человека. Один, пожилой геолог, даже предложил выпить вместе чистого спирту, принять боевое крещение. «Но! – геолог поднял прокуренный темный палец, – Тогда уж придется все наши обычаи уважить…» «В клуб кинологов вступить!» – выкрикнул кто-то и вокруг заржали. В ответ на удивленный взлет малышевских бровей Денисов пояснил: «Обычай у них такой… для новичков… собачатиной кормят». Малышев подумал, подумал – и от боевого крещения вежливо отказался.

Были и в другом поселке, полумертвом почти, где крестов на кладбище было куда больше, чем живых людей. Над некоторыми могилами стояли зачем-то полуразвалившиеся санки и мятые жестяные чайники. «Здесь долгане живут, в основном, – разъяснил Денисов, – Они православные… да и русской крови в них много – от ссыльных казаков… У них и одежда национальная на русский кафтан похожа, и хоронят они, как у нас принято… А сани – это нарты, Настенька, это от прежних обычаев осталось… Человек умирал – его как будто в дорогу провожали…»

Видели и другие захоронения, большей частью старинные – одинокие яранги на крохотных островках, где на больших дорожных нартах вечным сном спали бывшие люди в расшитых праздничных парках. Провожая, снаряжали их когда-то всем необходимым в долгом пути – чайником, спичками, оружием, украшали нехитрыми безделушками из дешевых бусин и меди… «все растащили, – сокрушался Денисов, – приезжают коллекционеры – и тащат… Ну, не знаю я, какой такой страстью ко всему этому надо обладать, чтобы с мертвого снимать побрякушки…» «Русские тащат?» – спросила Настя. «А кто ж еще?… – удивился Денисов, – Местные-то боятся… Считается, что если возьмешь что у покойника – сам умрешь скоро… По телу, говорят, сразу язвы – и смерть. Ну это, я думаю, имеет какую-то реальную основу – мало ли чем там заразится можно… Впрочем, и местные тоже – за бутылку водки на верную смерть пойдут, не то что…»

Были на стойбище оленеводов, в маленьком передвижном вагончике на полозьях, где ютились семеро человек. В углу, на полке, застеленной нарядной тряпочкой, Настя разглядела грубо вырезанную деревянную куклу со страшным лицом, вымазанным чем-то темным и сальным. «Койка!» – сказал неслышно подошедший сзади младший сын хозяина, взрослый уже парень с редкой черной порослью на лице. И повторил сурово: «Койка!». Настя шарахнулась было, но Денисов ее успокоил: «Да ни на что он тебе не намекает!… Койка – это идол, в нем дух живет, семью охраняет…»

Были на рыбацкой точке со смешным названием Половинка, где хозяйничал единственный человек – русский, дед Сашка. Губернатора он запросто хватил по плечу костлявой рукой, разрисованной татуировками: «Здорово, тезка!»… Настино имя запоминать не стал и звал просто – женщина. Дед Сашка понравился женщине Насте чрезвычайно – простой человек, веселый, балагуристый… Хвастался приобретением – «стиральный агрегат „Волна“, рекомендую!». Стиральный агрегат оказался обычной цинковой доской, какая была у Настиной бабушки.