Дамир Соловьев - Русские писатели и публицисты о русском народе

• Название: Русские писатели и публицисты о русском народе
• Автор: Дамир Соловьев
• Жанр: Цитаты из афоризмов
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-8370-0687-6

Содержание книги составляют суждения крупнейших русских писателей и публицистов о России и русском народе. Не смотря на то, что составителем была проделана гигантская работа, издание ни в коей мере не претендует на полноту охвата исследуемого материала. Необходимо обратить особое внимание на то, что при отборе высказываний не было пропущено ни одной положительной оценки, касающейся заявленной проблемы.

---

Составитель Дамир Соловьев Русские писатели и публицисты о русском народе

Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга

© Д. Соловьев, наследники, 2015

© ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2015

© А. Веселов, оформление, 2015

***

Я не умею любить свою страну с закрытыми глазами, склоненным лицом и сомкнутыми устами. Я полагаю, что быть ей полезным можно только при ясном взгляде. Я верю, что время слепой любви прошло, и сегодня прежде всего мы обязаны отечеству своему говорить истину[1]

П. Я. Чаадаев. Апология сумасшедшего

От составителя

Проблема национального характера столь сложна и многообразна, что нет даже уверенности, разрешима ли она вообще во всей своей целостности. Однако чрезвычайно важное значение ее для исторической науки настоятельно требует каких-то, пусть приблизительных и не вполне надежных, подступов к искомым ответам. Настоящий сборник представляет собой опыт собирания свидетельств и суждений русских писателей и публицистов. При этом не производилось никакого отбора по достоверности оценок, поскольку, с одной стороны, невозможно установить критерий для такого отбора, а с другой – даже явная ложь по-своему отражает какую-то часть общественного мнения.

Особенное внимание было обращено на поиск благоприятных свидетельств о России и русских, однако такие свидетельства оказались в меньшинстве. Составитель, следуя столь редко воспринимаемому у нас примеру Чаадаева (см. эпиграф), не считал для себя возможным хоть как-то приукрасить общую картину, которая для него самого оказалась во многом совершенно неожиданной.

Д. Соловьев

Александр Иванович Тургенев (1784–1846) Николай Иванович Тургенев (1789–1871)

Вчера пригласил меня Проректор на великолепный, по-здешнему, ужин. Сие должно почитать за особенный знак его внимания к русским. Он говорит, что здесь нет никого, кто бы так хорошо вел себя, как русские, и сам просил, чтобы мы не имели никакого сообщества с немецкими студентами.

Письмо А. И. Тургенева к родителям из Геттингена (18 дек. 1802)[2]

Холодные немцы стоят и рассуждают, каким бы образом удобнее тушить огонь, между тем как ни один не хочет подать настоящей помощи. И огонь не в состоянии был согреть их! Какое сравнение с нашими русскими! Какая деятельность и неустрашимость видна при подобных случаях у нас в Москве – и какая медленность и равнодушие здесь!

Геттингенский дневник А. И. Тургенева (30 дек. 1802).[3]

Если сравнить нашего русского мужика со здешним, то, мне кажется, можно будет сказать о них то же, что Карамзин сказал о греках и новейших. Немцы ученее нас; но мы умнее их; мы умеем радоваться и пользуемся сим драгоценным даром, когда только находим к тому хоть малейшую причину; но немец сперва подумает – и прозевает эти невозвратимые минуты радости, которыми бы он для истинной своей душевной и телесной пользы должен пользоваться. Подумав таким образом, задал я сам себе вопрос: ум ли это? И можно ли патриоту пожелать такого ума своим согражданам?

Письмо А. И. Тургенева к родителям из Геттингена (25 мая 1803).[4]

Мне кажется, что не все имеют право обвинять русский простой народ в чрезвычайной склонности к пьянству; с тех пор как римляне победили германцев крепкими напитками, она и здесь не меньше, с тою только разницею, что они не имеют столько средств и побуждений употреблять ее во зло. Нам выхваляют умеренность немцев; но умеют ли они воздержаться от кофе, более для них вредного, нежели для русского мужика водка? Если немецкий мужик не пьяница, то более экономия его, нежели воздержание, тому причиною. По большей части немецкий крестьянин имеет нужду тогда только в вине, когда он хочет быть веселее обыкновенного; русский (по большей же части) пьет с горя. Кабак есть для него единственный волшебный замок, который переселяет его из горькой существенности в ту страну радости, где он не видит над собою ни барина, ни капитана-исправника. Он пьет из реки забвения. Впрочем, если будешь примечать беспристрастно, то увидишь, что немецкий крестьянин в целый день выпьет гораздо больше русского, потому что он, имея всегда с собою небольшую склянку с водкой, мало-помалу или для поправления желудка, или для подкрепления сил, словом, под различными предлогами выпивает ее. Напротив того, русский мужик пьет вдруг и – упивается. К тому же зимою ему надобно зайти к Бахусу в гости, чтобы согреться, а к лету это уже обратится ему в привычку.

При всем том я думаю, что не один северный климат, не одна физическая причина склонности русского к пьянству; но есть и другой источник сей пагубной для нас страсти, есть причины моральные (которых основание находится в государственной нашей конституции). Россия бо́льшею частию состоит не из подданных, но рабов, хотя не в римском и венгерском смысле этого слова, – и бо́льшая часть крестьян принадлежит помещикам. Русский мужик с молоком матерним всасывает в себя чувство своего рабства, мысль, что все, что он ни выработает, все, что он ни приобретет кровию и потом своим, – все не только может, но и имеет право отнять у него его барин. Он часто боится казаться богатым, чтобы не навлечь на себя новых податей; и так ему остается – или скрывать приобретенное (оттого со времен татарского нашествия обычай русских мужиков зарывать свои сокровища в землю) или жить в беспрестанном страхе; а чтобы избежать того и другого, он избирает кратчайшее средство и несет нажитое в Царев дом, как говорят наши простолюдины. Словом, гораздо бо́льшая часть русских крестьян лишены собственности. И вот одна из главнейших подпор, на которых возведен в России престол Бахусу. Ко всему этому способствовало, может быть, и множество праздников, в которые крестьянин за долг почитает быть веселее обыкновенного.

А. И. Тургенев. Путешествие русских студентов по Гарцу (1803).[5]

Я отнес письмо почтенному Шлецеру <…> Человек просвещенный и добрый, приносящий честь своей нации! Но при всем том, я не могу согласиться с батюшкой в вашем мнении и всегда готов отдать преимущество русским в натуральной доброте их. Не один я с моею неопытностью давно твержу, что Шлецер один в своем роде, и что другого Шлецера в Германии вряд ли найти можно; но и другие беспристрастные же, но опытные судьи, согласны в том со мною. Следовательно, по нему нельзя судить о немцах, и в России скорее, нежели здесь, найдется другой Шлецер.

Письмо А. И. Тургенева к родителям из Геттингена (5 окт. 1803).[6]

Сегодня я по обыкновению был на пяти лекциях. Цветаев говорил о преступлениях разного рода и между прочим сказал, что нигде в иных случаях не оказывают более презрения к простому народу, как у нас в России. (Хотя мне и больно, очень больно было слушать это, однако до́лжно согласиться, что бедные простолюдины нигде так не притесняемы, как у нас.)

Дневник Н. И. Тургенева (7 мая 1808).[7]

В Москве, смотря на многих людей, почитал образ их жизни скучным и даже (несколько) нещастным, но теперь, посмотрев на людей в Пруссии и здесь, в Вестфалии, почитаю их в сравнении с сими щастливцами.

Дневник Н. И. Тургенева (13 авг. 1808).[8]

Есть ли когда-либо Зиждитель мира мог радоваться своим творением, то это, конечно, в первый день светлого праздника, смотря на русскую землю. <…> Где найдешь тебе подобного, великодушный, храбрый, величавый, одним словом, Русский Народ! Есть ли бы я не имел щастия быть русским (мысль, служащая для меня величайшим утешением в жизни сей), то сердце мое всегда бы стремилось к сему народу.

Радуйся, благословенный народ, лучшее произведение Руки Творческой! Радуйся и чувствуй свою радость, свое существование!

Дневник Н. И. Тургенева (1 апр. 1811).[9]

Я с ним (П. Б. Козловским – Д. С.) много спорил, и спорил о таких предметах, которые никакому сомнению не подвержены; он утверждает, что русский народ никакого характера не имеет. Вот, брат, как и неглупые люди заблуждаются.

Письмо Н. И. Тургенева к брату С. И. Тургеневу (3 ноября 1811).[10]

Вот уже три недели, как я здесь (<в Москве. – Д. С.>), и по сию пору не опомнился. <…> Незначащие лица, на которых видна печать рабства, грубость, пьянство, – всё уже успело заставить сердце обливаться кровию и желать возвращения в чужие края. Непросвещение высших классов также действовало на произведение последнего желания. Суровая зима показалась мне совсем не таковою, как я представлял ее, будучи в Геттингене и Неаполе. Она подлинно убивственна.