Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование

• Название: Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование
• Автор: Кирилл Николаев
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7458-1208-8

Эта книга выносит на свет божий то, что долгое время было скрыто от наших глаз. Талантливый латышский юноша Эдуард Берзин, художник и архитектор по образованию, соблазнился чекистской службой.

В 1931 году Сталин утвердил его директором секретного треста «Дальстрой». Силами десятков тысяч заключенных Берзин построил Магадан и добыл 110 тонн золота на колымских приисках.

Памятник Берзину стоит в Магадане на месте первого лагеря заключенных.

Многие документы, на которых построена книга, выявлены автором и публикуются впервые. В ней также приведены воспоминания вдовы и дочери Берзина.

---

Нужно отметить еще одно событие, которое произошло во время почти полугодового пребывания Берзина в Москве. Он знал, что торгпредство Советского Союза в Голландии уже в течение ряда месяцев, по поручению правительства, вело переговоры с одной из судоходных компаний о закупке для Дальстроя нескольких океанских пароходов. Когда же директор треста попытался выяснить детали этого контракта, в Совнаркоме довольно быстро решился вопрос о командировке Берзина в Амстердам.

Он пробыл в Голландии недолго, всего несколько днёй. Оказалось, что покупка двух судов была уже оформлена, третье он выбрал сам. Там же, в Амстердаме, Берзин придумал названия пароходам. Первый был назван фамилией любимого наркома — «Ягода». Два других стали называться «Джурма» и «Кулу». Названия этих колымских речек засели в памяти Берзина, который все последние месяцы работал с документами о настоящем и будущем Дальстроя: колымские геолога обещали в бассейнах этих рек хорошее золото.

Та короткая заграничная командировка тоже через три года аукнется Берзину неожиданной стороной. Но это будет потом. А в — тот год директор особого треста только радовался своим иностранным приобретениям. 26 сентября, обогнув половину земного шара, к причалу Нагаевского порта подошел первый из купленных пароходов — «Ягода». Берзин отметил это событие приказом:

«Судно находится в полной исправности состояния, и команда готова приступить к работе на основной линии Нагаево — Владивосток».

Еще через три месяца, после прихода остальных судов, директор треста написал в годовом отчете для Политбюро:

«Эти три парохода являются наиболее крупными и быстроходными в гражданском Тихоокеанском флоте».

Создав свой океанский флот, Берзин вывел Дальстрой в число наиболее влиятельных «морских» собственников в бассейне Тихого океана.

Надежные помощники

1935-й год Колыма начинала без Берзина. Еще осенью 34-го, перед отъездом в Москву, он позаботился, чтобы в его отсутствие рычаги управления огромной и сложной машиной особого треста оказались в надежных руках.

В конце октября 1934 года по вызову Берзина в Нагаево прибыли З. А. Алмазов и И. Г. Филиппов. Первый работал в Московском представительстве Дальстроя и занимал должность помощника директора треста, это был кадровый чекист: еще на Вишере он являлся заместителем Берзина. После образования Дальстроя перешел в его Московское представительство. А вскоре был назначен по совместительству помощником начальника ГУИТЛ (затем переименован в ГУЛАГ)74.

С отъездом Берзина в Москву Алмазов стал исполняющим обязанности директора треста.

Филиппов тоже был хорошо известен Берзину: он возглавлял Вишерский лагерь. В Нагаево 13 ноября произошла смена руководства Севвостлага: Филиппов принял должность начальника этого управления75 от своего предшественника Васькова.

Уже через две недели, ознакомившись с положением дел в лагерях Дальстроя, Алмазов и Филиппов были вынуждены издать 28 ноября грозный совместный приказ. Вот его текст:

«Путем обследования и получения сведений с мест устанавливается, что на некоторых лагпунктах и командировках дело питания, снабжения и размещения з/к находится, благодаря негибкости и нераспорядительности снабжающих и транспортирующих органов, в довольно плохом состоянии, что ведет к распространению среди з/к разного рода заболеваний на почве недоедания, недоброкачественной пищи, несвоевременной дачи ее и плохих культурно-бытовых условий.

Обследование устанавливает такие случаи: палатки, где живут з/к, не отоплены и не остеклены, печи — неисправны, света днем и по вечерам нет, полы отсутствуют, просушить промокшую обувь и одежду негде, бани не везде есть, и люди живут в грязи. Отсутствие света в помещении вызывает заболевание глаз и не дает возможности з/к почитать книгу или газету.

Постельные принадлежности большей частью отсутствуют, пищу готовят в каких-то перерезанных бочках и чугунных котлах, отдельных (индивидуальных) мисок и ложек у з/к нет, а на складах снабжения их имеется достаточное количество. Люди едят в большинстве случаев из консервных банок или по несколько человек из одного бачка. Хлеб выпускается сырой.

Наблюдаются случаи, когда в одном и том же помещении находится поварская и парикмахерская (213-й километр) или кухня помещается вместе с баней (254-й километр). Умываются из одного корыта и утираются одним полотенцем, что способствует распространению болезней…

Все эти безобразия происходят от того, что люди не хотят по-большевистски работать. Дальстрой и УСВИТЛ располагают достаточным количеством всех видов снабжения, могущим удовлетворить лагерное население, и лагеря снабжены всем необходимым и лучше, чем какие-либо другие лагеря НКВД»76.

Подобная характеристика быта заключенных и условий их содержания в лагерях, данная в приказе непосредственных начальников этих лагерей, наглядней всего демонстрирует фальшивый характер отдельных либеральных жестов, время от времени производившихся Берзиным.

Директор особого треста не забывал делать такие жесты регулярно. Так, например, в упоминавшееся постановление ЦИК от 22 марта 1935 года, которым Берзин был награжден орденом Ленина, но его предложению были внесены пункты, касавшиеся заключенных: пятеро были досрочно освобождены из лагеря, а с девятерых снята судимость, они восстанавливались в правах.

Конечно, кое-какой интерес в этом мероприятии был у директора треста и свой. Например, он назначил опытного специалиста М. А. Эйдлина главным инженером горного управления Дальстроя. Но у того за плечами была судимость: в 1929 году коллегия ОГПУ дала ему большой срок по 58-й статье. «Контрреволюционер». Эйдлин отбывал срок на Соловках, потом в Дальлаге. За хорошую работу был досрочно освобожден и приехал на Колыму. Берзин сразу его заметил: в Дальстрое оказалось не так много опытных горняков-организаторов. Но судимость, висевшая на Эй длине, не украшала и директора треста, выдвинувшего бывшего «контрреволюционера» на ответственный пост. Так что снятие судимости с этого человека было не просто жестом доброй воли Берзина, по и попыткой обезопасить себя в случае каких-то осложнений.

Говоря о кадровой политике Берзина, нельзя обойти молчанием весьма запутанную, прямо скажем, даже таинственную историю появления и пребывания на Колыме группы ленинградских чекистов, осужденных в связи с убийством Кирова в Ленинграде в декабре 1934 года.

Как известно, сотрудники Ленинградского управления НКВД вели следствие по факту этого убийства лишь в первый день, когда оно произошло, Уже утром следующего дня, 2 декабря 1934 года, из Москвы специальным поездом в Ленинград прибыли Сталин, Молотов, Ворошилов и Жданов.

В числе сопровождающих были заместитель наркома НКВД Я. С. Агранов и работник ЦК ВКП(б), заместитель председателя комиссии партийного контроля Н. И. Ежов, ставший затем одним из секретарей ЦК ВКП(б), а потом сменивший Ягоду в должности Наркома внутренних дел. Тотчас по прибытии они отстранили начальника Ленинградского УНКВД Ф. Д. Медведя от работы, а на следующий день он был снят с должности. По указанию Сталина Агранов и Ежов провели в Ленинграде основную часть следствия.

29 декабря Военная Коллегия Верховного суда СССР приговорила «террористическую группу» из 14 человек, куда якобы входил непосредственный убийца, к смертной казни, этих людей расстреляли немедленно.

Как мы уже отмечали, за убийством Кирова последовали массовые аресты. В течение 1935 года прошло еще несколько политических процессов. Среди них как-то затерялся (хотя сообщение в газетах и было) процесс над теми, кто непосредственно отвечал за охрану Кирова — над руководящими сотрудниками Ленинградского управления НКВД. 23 января 1935 года та же коллегия Верхсуда рассмотрела дела по обвинению этих лиц. На удивление, все они получили очень мягкие приговоры, как сказано в тексте, «за преступно-халатное отношение к своим обязанностям»71.

Медведь и его заместитель И. В. Запорожец получили по 3 года заключения в лагере. Такой же срок суд определил А. А. Губину.

Еще шестерых — Ф. Т. Фомина, А. С. Горина-Лундина, Д. Ю. Янишевского, А. А. Моссвича, А. М. Белоусенко и П. М. Лобова — осудили на срок в два года. Лишь один сотрудник УНКВД М. К. Бальцевич получил 10 лет лагеря, и то лишь потому, что допустил, как сказано в приговоре, «ряд противозаконных действий при расследовании дел».

Вот после этого притвора и началось самое интересное. Ни один из названных ленинградских чекистов в лагеря не был отправлен. Всех их, кроме Бальцевича, Ягода направил в Дальстрой для устройства на работу на руководящие должности.

К сожалению, пока не разысканы документы, позволяющие представить, кто непосредственно принимал такое решение. Можно только предположить, что сделал это Ягода персонально, может быть даже скрыв такой ход событий от Сталина. Ведь последний очень не любил, когда оставались в живых свидетели каких-то темных дел.