Александр Изотчин - День учителя

• Название: День учителя
• Автор: Александр Изотчин
• Издательство: ACT
• Жанр: Роман
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-094539-9

Главный герой книги — Андрей Мирошкин дитя лихих 90-х, неудачливый любовник, несостоявшийся ученый, учитель истории. Жизнь ставит перед ним непростые для решения задачи: как выбиться из провинциального городка в Москву? Как получше устроиться в жизни? Послекризисная Москва 1998 года неласкова к недотепам-провинциалам. Чем придется пожертвовать герою ради своих амбиций? И стоит ли цель такой жертвы?

---

Потом, утром, проводив до дверей Завьялову, которую распирало от женского счастья, Андрей снова лег в кровать и только тут сообразил: «Монографию Зимина так у Ирины и не забрал». И, что самое интересное, он не мог вспомнить, чтобы Завьялова за время свидания вообще держала в руках эту книгу. Может быть, она лежала у нее в сумке? А может быть, Ирина вовсе не взяла ее с собой? Тогда выходило, что это была ловушка. «Все рассчитала, — думал Андрей, — и книга, и короткое платье… Ну-ну, пусть думает, что победила. Еще неизвестно, кто кого перехитрил». Он ни о чем не жалел. Мирошкин уже понял, что проблема, которая мучила его все три дня до встречи с Завьяловой, решена. У девушки была своя однокомнатная квартира! Значит… Ох, как много это значит!

* * *

— Кто здесь жил? — спросил Андрей у Ирины, впервые входя в вожделенную «однушку».[2]

— Мои бабушка и дедушка. Родители мамы. Дедушка давно умер, когда не стало бабушки, площадь сдавали, а деньги мама делила с дядей Колей. Дольше всех снимали два мужика. Бизнесмены. Им квартира была нужна, чтобы водить девок. Потом мужики поссорились… Последнее время в квартире жила девица на содержании у одного из тех бизнесменов. Но уже полгода спонсор почему-то перестал за нее платить, кажется, убили его конкуренты, может быть, тот, его бывший приятель. Девка пыталась удержаться здесь самостоятельно, не потянула. Съехала месяца два назад. Так что теперь жилплощадь в полном нашем распоряжении.

Андрей не стал расспрашивать, чего ради Татьяна Кирилловна и ее брат отказались от денег и каким образом Ирина объяснила родственникам, что она здесь будет жить со своим молодым человеком, — Мирошкин знал: иногда лучше ни о чем не спрашивать. Зачем перекладывать на себя чужие проблемы? Тем более что ты все равно не сможешь повлиять на их решение. Он с интересом оглядел квартиру. Одна большая комната, метров двадцать, прихожая, в которой свободно могут разойтись лишь двое, и кухня. Стены комнаты оклеены бежевыми обоями в цветочек, пожелтевшими от времени, из мебели имелись диван — вдоль стены у двери и большая угловая тумба под телевизор — у окна. В тумбе оказалась батарея пустых пивных и водочных бутылок. Создавалось впечатление, что середину комнаты от чего-то освободили.

— Здесь у них стояла большая двухспальная кровать — настоящий «сексодром», — пояснила Ирина, — ее вывезли, как и телевизор.

— А куда же она складывала вещи.

— Не знаю, в коридоре есть встроенный шкаф. Наверное, туда.

Зазвонил телефон. Завьялова сняла трубку: «Нет. Она здесь больше не живет». «Хачик какой-то, — пояснила она, закончив разговор. — Наташу просит. Так ту девку звали». Молодые люди перешли на кухню — так же голо, как и в комнате: грязная старая газовая плита, шаткий стол у окна, два едва живых стула, сушка над мойкой — вот и все. Стены были покрашены зеленой краской, на полу линолеум черными и белыми квадратами, выложенными в шахматном порядке, в углу кухни притулился большой полиэтиленовый пакет с мусором. Андрей зачем-то заглянул в него — упаковка от таблеток, использованные женские прокладки, пара тюбиков из-под кремов и несколько, разного размера, заготовок деревянных яиц, одна даже наполовину расписанная, с большим крестом на боку.

— Что это? — обратил Мирошкин внимание Ирины на яйца.

— А! Эта девка считала себя художницей и пыталась таким образом зарабатывать — расписывала пасхальные яйца. Видно, бизнес не пошел. Мама говорила, что Наташа вообще строила из себя творческую личность, хотя на самом деле — обычная проститутка.

Андрей огляделся, провел рукой по зеленой стене кухни.

— Ну, что? Начнем приводить жилище в порядок?

— А что ты собираешься делать? — Ирина явно ждала от посещения квартиры чего-то другого.

— Я думаю, если мы будем здесь жить, надо сделать хоть какой-нибудь ремонт, обои посимпатичнее поклеить, потолки покрасить, а то вон — на кухне — наверху все желтое…

— Ты, я смотрю, серьезно ко всему этому относишься. Неожиданно даже как-то… Но я только «за». С ремонтом, конечно, приятнее будет жить.

И они впряглись в ремонт: Ирина привезла из дома тазы и тряпки, молодые люди размыли потолок на кухне, сбили зеленую краску со стен (для этого уже Андрей доставил инструменты из Заболотска), отодрали старые обои, выбросили «шахматный» линолеум, вынесли на помойку сломанный диван и тумбу. О последнем предмете интерьера Андрей пожалел — ему нравилось усаживать голую Завьялову на тумбу и… Было в этом положении что-то залихватское, то, что придавало процессу соития дополнительную остроту ощущений. Надо сказать, во время ремонта их сексуальная жизнь стала интенсивной как никогда — не было ни одного дня пребывания на «Пражской», который бы прошел у пары без занятия еще и этим. Впрочем, с необходимостью расставания с тумбой Андрей смирился достаточно быстро — уж слишком она была засижена изнутри тараканами. А вот предложение Ирины выбросить диван Мирошкина даже удивило.

— А на чем же мы будем спать? — поинтересовался он.

— Да к чему тут эта старая рухлядь?! Я уже договорилась с моими — к нам перевезут стенку и мягкую мебель из моей комнаты. Кстати, родители отдают и свою кухню. Они будут новую покупать.

Щедрость Завьяловых-старших обрадовала их потенциального зятя, хотя его вновь поразила легкость, с которой родители шли навстречу пожеланиям Ирины. Валерий Петрович даже вызвался помогать ремонтировать, но после двух его приездов на улицу Красного Маяка, каждый раз вооруженного бутылкой водки, стало ясно — от него больше вреда, чем пользы. Являясь, Завьялов усаживался за столиком на кухне, «набирался» в одиночку — Андрей с ним пить отказывался, — предаваясь уже всем порядком поднадоевшим воспоминаниям о том, как он «ел-пил». Валерий Петрович никак не хотел прекращать свои появления, хотя Ирина и пыталась деликатно втолковать отцу, что они без него вполне обойдутся. Ей не нравилось то, что присутствие папаши мешало их ставшему наконец регулярным сексу. Мирошкин не без самодовольства отмечал: «его женщина» изнемогает от плотского желания — стоит только сделать в их отношениях паузу хотя бы на один день и… Ему казалось, что мысли Ирины только и заняты этим. Андрей объяснял себе это возрастом своей партнерши — все-таки «бабе» почти двадцать четыре года, не девочка уже. Но при всем цинизме определений, которые он давал чувствам Ирины, ему льстило то, как она к нему относилась: все-таки приятно идти по улице с женщиной, готовой для тебя на все, а потому периодически целующей плечо твоей куртки…

«Помощи» отца Ирина положила конец после того, как тот, вызвавшись подключить новый унитаз (купленный ею), едва не разбил хрупкий предмет, зачем-то таская его за собой по всей квартире из комнаты в туалет и обратно — в состоянии пьяного куража. Ирина, потратившая на унитаз почти все отпускные деньги — Андрей благоразумно воздерживался от трат на «чужую квартиру», — была в бешенстве. Состоялся крупный разговор, в ходе которого Мирошкин уяснил, что бутылки в тумбе — два пакета с ними они с Ириной вынесли на помойку — остались не от художницы по яйцам Наташи, а появились вскоре после ее выезда, когда Валерий Петрович ненадолго поселился в квартире, устроив себе отпуск от семьи. Андрея тогда несколько покоробило, что бизнесмен так проводит время, и вообще было непонятно, когда он работает, — была уже середина августа, а Завьялов все торчал на Пражской. После выяснения отношений с дочерью Валерий Петрович, надувшийся как индюк, исчез из квартиры и больше здесь не появлялся. Его уход пара отметила, сразу предавшись сексуальным утехам, при этом Ирина, стоявшая спиной к Андрею и лицом к стене — в позе, при отсутствии мебели ставшей уже для них привычной — стонала как никогда громко. И это Андрею тоже понравилось.

К моменту «устранения» Валерия Петровича их малоквалифицированные усилия довели квартиру до состояния полного разгрома — Завьялов, устанавливая унитаз, даже разворотил зачем-то сантехнический шкаф в туалете. Медленность производимого ремонта объяснялась не только нехваткой опыта у «мастеров» и их с каждым днем возрастающим желанием сделать все как можно лучше. Не были серьезными препятствиями и частые «сексуальные антракты», и то, что Андрей все же пытался выкроить время на занятия в библиотеке. Ломать было, в общем, не сложно, но, занимаясь разрушением, Андрей и Ирина понимали, что с каждым днем они постепенно приближаются к необходимости созидать — клеить, укладывать, закреплять, навешивать и даже что-нибудь расставлять. К сожалению, ничего из этого они не умели и не имели. Выход нашелся неожиданно просто — Андрей, посетив Заболотск и потаскавшись весь день по хозяйственным магазинам, прицениваясь к чему подешевле, вечером явился переночевать на дачу в Федоткино, где за распитой по случаю его приезда с родителями бутылочкой поведал о своих проблемах. К его удивлению, Иван Николаевич заявил о желании помочь сыну с «невестой» — при этих словах Андрей потупился — и показать им, как «все делается». Мирошкин-старший появился в квартире на улице Красного Маяка уже через несколько дней. За это время молодые люди, в результате трех поездок на славившуюся своими обойными магазинами станцию метро «Профсоюзная» (наругавшись там всласть по поводу цен и расцветок, несколько раз разругавшись вдрызг, а затем, конечно, помирившись), купили наконец обои и в комнату, и на кухню. С собой отец Андрея привез две большие хозяйственные сумки, в которых оказались бадьи с бустилатом для проклеивания углов квартиры, пачки обойного клея, ведерко белой водоэмульсионной краски для потолка, пачка газет и валик — все это было тут же подарено молодежи. Иван Николаевич познакомился с Ириной, осмотрел жилплощадь и, судя по всему, во всех отношениях остался доволен выбором, сделанным сыном. Так, кстати, он неожиданно еще более сблизил Андрея с его избранницей — неожиданно, поскольку сын уже давно считал себя свободным от влияния родителей. Как видно, уверенность Андрея в этом была иллюзией. Отец подивился выбору обоев — ему еще не приходилось иметь дело с совмещением двух цветов и бордюрами разной ширины — под потолок и посредине стены. Однако он уверенно разрезал рулоны и в качестве образца наклеил один кусок в нижний угол. Дальше дело не пошло — Иван Николаевич рекомендовал сначала все-таки покрасить потолки. Вместе попили чай и разъехались.