Любовь Овсянникова - Шаги по земле

• Название: Шаги по земле
• Автор: Любовь Овсянникова
• Издательство: YAM Young Authors’ Masterpieces Publishing
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-3-65956-934-0

Воспоминания о детстве, которое прошло в украинском селе. Размышления о пути, пройденном в науке, и о творческом пути в литературе. Рассказ об отце-фронтовике и о маме, о счастливом браке, о друзьях и подругах — вообще о ценностях, без которых человек не может жить.

Книга интересна деталями той эпохи, которая составила стержень ХХ века, написана в искреннем, доверительном тоне, живым образным языком.

---

А для меня опыт отношений со Славиком был определяющим, я поняла, что устроена чуть-чуть не так, как мои подруги — мне важно было не то, как выглядит парень, как танцует, флиртует, кем являются его родители, а другое — то, что у него в голове, на что он способен, о чем думает.

Но вернусь в девятый класс, когда нас как самых младших из старшеклассников, начали допускать на школьные вечера. Вечера проводились чудные, тематически интересные, с викторинами и призами. И конечно, с обязательными танцами в конце. В первый же вечер, на который я пришла, одетая в новое красивое платье из бордовой тафты, я выиграла главный приз конкурса по физике. Ну а потом на всех вечерах до самого лета вовсю танцевала с Толей Ошкуковым, настоящим франтом и, наверное, умницей. Танцевала я грациозно, легко, и как партнерша была нарасхват. Мне не о чем было грустить.

Алим

Настал новый учебный год, десятый класс. Я заметно похорошела, подстриглась, и это сделало меня внешне более привлекательной. Свой рост, худобу и стройность я чувствовала всегда, они мне нравились, словом, я становилась раскованнее.

Школьные вечера продолжались. И вот на одном из них я заметила незнакомого парня — весьма приятного внешне и танцующего настолько мастерски, что от него нельзя было отвести глаз. Кто это?

Оказалось, что это Алим Пуценя, парень из выпускного класса, недавно прибывший в нашу школу из Запорожского интерната. Он рос без отца, потому что его мама — одинокая женщина, очень симпатичная, тихая, приятная, трудолюбивая тетя Валя Щербина, — никогда не была замужем. Алик, ее первенец, очень на нее походил внешне. Я ее знала, как знала и про ее связь с нашим соседом Иваном Тимофеевичем Козленко, от которого она родила второго мальчишку, Женьку. Кстати, я уже упоминала про этого соседа, это он вспомнил о маминых предках-булочниках и пригласил маму на работу в сельпо, чтобы возродить в селе пекарское дело.

Алик сразу же стал местной звездой, предметом воздыханий всех девчонок. Звездой недосягаемой и манящей, причем единственной, потому что три прошлогодних принца — Славик Герман, Виктор Петрученко и Анатолий Ошкуков — уже окончили школу и где-то пробивались в большую жизнь. Учился Алик на троечки, но на вечерах чувствовал себя королем — все девочки только и мечтали о том, чтобы хотя бы разочек потанцевать с ним. Помню, как при первых звуках танго или вальса он обводил взглядом притаившихся вдоль стен почитательниц, с лукавой улыбкой отмечая их полную покорность ему, их нервное дрожащее ожидание, и держал паузу.

А потом Алик пригласил танцевать меня, до этого не замечаемую, не выделяемую из толпы, довольно равнодушную к его популярности. И с ним что-то случилось. Что-то такое, что больше не отпустило до самого конца. До конца вечера он не отходил от меня и старался не выпускать из рук мою ладонь. А потом пошел провожать меня домой. Я была немного смущена, что он, издали выглядевший вытянутым вверх топольком, оказался почти одного роста со мной, но это было неважно.

Это просто счастье, что у меня сохранились фотографии Алика — красивого, с этой его приметной смущенной улыбкой. Он стал первым, кто зажег нетерпение моей души.

На самом деле наедине мы встречались считанные разы, потому что скоро я начала избегать Алика. Странно, он мне очень нравился, при упоминании о нем я вся зажигалась, но не видеть его мне было легко и не тоскливо. Не видеть его было лучше. А причиной стало все то же мальчишеское озорство. Он, как я понимала, привык в интернате к взрослым отношениям с девочками — это заведение, увы, славилось легкостью нравов, — а мне это не нужно было. Я не стремилась к касаниям, находя прелесть в обожании на расстоянии, в роскоши взглядов, в беседах. И понимала, что некуда и незачем торопиться, когда впереди вся жизнь.

Наверное, Алику мое поведение было непонятным, и только еще больше подзадоривало его. Он страдал, но виду не подавал. Наоборот — занял позицию выжидания, притворяясь, что не замечает меня, но, как оказалось позже, глаз с меня не спускал и не собирался кому бы то ни было разрешать приближаться ко мне.

Саша, начало

Истекала вторая учебная четверть, близился Новый год, начались итоговые проверки знаний, конкурсы и олимпиады. Хотя из-за простуды я недавно пропустила полмесяца занятий, меня все же командировали в район на письменные состязания по физике — на олимпиаду. Больше послать было некого, а не участвовать в этом мероприятии школа не могла.

Конкурс проводился в письменной форме и по виду напоминал обыкновенную контрольную работу. Нас, всех участников, разместили в огромной аудитории. Широкие, на три человека, парты были поставлен в три ряда: правый ряд — девятиклассники, средний — десятиклассники, левый — одиннадцатиклассники. Напротив каждого ряда — своя доска. Я села в свой ряд за третью парту, невольно посчитав количество парт в ряду — семнадцать. Прикидываю — нас тут человек сто пятьдесят. Ого!

Помню написанные на доске задания олимпиады для десятого класса… Непонятность некоторых обозначений… незнакомые термины, растерянные лица участников и пояснение члена комиссии:

— Эта задача, — он показал указкой на доску, — на закон Гука, вы должны были проходить его на последних уроках.

Ясно, я эту тему пропустила по болезни и даже не прочитала тот материал в учебнике.

Я быстро порешала то, что знала, и сосредоточилась на задаче об изменении длины стержня под действием осевой силы. То, что сила противодействия линейному растяжению вдоль оси прямо пропорциональна относительному увеличению длины, мне почему-то стало интуитивно понятно. Значит так: сила традиционно обозначается F, длина — l, тогда приращение длины будет Δl. Как в формуле учесть именно относительное увеличение, я знала еще с шестого класса. Понимала, что между длиной стержня и силой сопротивления должен быть какой-то коэффициент… Ага, вот тут говорится о каком-то коэффициенте упругости, значение которого равно (2,2×10↑5), видимо, это он и есть.

Я записала возникающую из этих рассуждений формулу и уже готовилась подставить в нее числовые значения для окончательных вычислений, когда меня толкнули в плечо и передали свернутый клочок бумаги. С досадой я оторвалась от решения, на котором так старательно сосредоточилась, прочитала записку…

К сожалению, у меня не сохранилась та записка, и ее точного содержания я не помню. Это было короткое признание в абсолютной и вечной любви — совсем не в тему, не то, чем я была занята. Оно меня выбило из колеи. Я перечитала записку еще раз, встряхнула головой, попыталась понять, сколько в ней шутки. Посмотрела на текст изучающе: отличный уверенный почерк, безукоризненная графика. Подпись: некто с последней парты.

Ну конечно, кто-то не справляется с задачами, махнул на все рукой, сидит и дурачится. Может, это не мне адресовано? Может, эта шутка просто передается по рядам для смеха? Переворачиваю клочок. Нет, это мне, адрес написан вполне однозначно: средний ряд, третья парта, девушке в вишневом платье. Ах, мое самое лучшее платье из шуршащей тафты, такое любимое!

Я оглянулась — все на последних партах сидели, уткнувшись в тетради. Кто же он? А, вот! Зарозовевшийся парнишка у окна, значит одиннадцатиклассник, поднял голову и посматривает прямо на меня, с тревогой. Светленький, ушастый, глаза большие, зеленоватые… чертами лица очень похож на Михаила Казакова. Необыкновенно волнуется. Я махнула ему рукой, стараясь вложить в жест максимум неопределенности — и узнала тебя, и оценила юмор, и молодец, ты мне тоже нравишься. В ответ он радостно закивал головой.

Саша Косожид из села Коммуна Ленина (так раньше называлась Новоалександровка), ученик выпускного класса. Это имя мне ни о чем не говорит. Домой мы возвращались вместе, одной электричкой, только Саше надо было ехать на пролет меньше.

Через несколько дней меня неожиданно вызвали к директору, прямо с уроков. В кабинете сидел директор (новый человек, я даже его фамилию не запомнила), наш классный руководитель Македон П. В. и учитель физики Кибальник В. А. (гнусный тип, который приставал к девочкам), за ними виднелся еще некто тоже мужского пола, от растерянности я не стала присматриваться.

— Мы пригласили вас, Николенко, чтобы похвалить, — сказал директор, — и сообщить радостную весть: вы заняли первое место среди десятиклассников на районной олимпиаде по физике и теперь поедете в область. Не подведешь нас там? — добавил он уже неофициальным тоном.

— Постараюсь.

— Смотри, областную олимпиаду организует кафедра общей физики университета, — сказал классный руководитель Петр Вакулович, — если тебя заметят, то это пригодится в будущем.

Я поблагодарила, спросила, можно ли мне идти.