Степан Тимошенко - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Степан Тимошенко
• Издательство: Наукова думка
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-12-003734-8

Впервые на родине печатаются воспоминания всемирно известного ученого-механика XX столетия, одного из основателей Академии наук Украины Степана Прокофьевича Тимошенко (1878 — 1972).

В книге, которая впервые на русском языке была опубликована в Париже в 1963 г., автор описывает свою жизнь, научную, педагогическую и научно-организационную деятельность у себя на родине до 1920 г. и в эмиграции, в том числе с 1922 по 1964 г. в США. «Воспоминания» С. П. Тимошенко — это повесть о честно прожитой жизни знаменитого ученого.

Для широкого круга читателей, а также ученых в области физики и математики.

---

Из Гёттингена поехал к дочери. Она с семьей продолжала жить в деревне недалеко от городка Хекстер. Дети подростали, заканчивали сельскую школу. Чтобы продолжать учение, нужно было переселяться в город. Но город забит беженцами. Найти квартиру невозможно. Единственное решение — строить собственный дом. Пешком мы отправились с дочерью в Хекстер. Разыскали места, где город продавал участки для постройки домов. Выбрали участок. Я пообещал дочери финансовую поддержку и она занялась изготовлением проекта. Самое трудное в то время было приобретение строительных материалов, но и эту задачу дочь успешно разрешила и через год семья переселилась в Хекстер.

Пожив у дочери несколько дней, я направился обратно в Швейцарию. Погода в это лето была скверная. Июнь и июль — постоянные дожди и только к августу погода исправилась и я провел этот месяц в Энгадине. Жил в Понта Резина на высоте 1. 800 метров. Делал немало экскурсий и пешком, и автобусом.

В конце августа отправился в Лондон. Поселился недалеко от Импириал Колледж, где должен был состояться Международный Конгресс Механиков. Условия жизни в Лондоне были неприятные. Цены в ресторанах не должны были превосходить пяти шиллингов, а за такую плату можно было получить только самую скудную пищу. Во время Конгресса можно было питаться в студенческой столовой, но и там еда была не лучше. Иностранцев приехало мало и заседания были немноголюдные. Тут я впервые заметил, что мой слух ослабел. Мне было трудно следить за докладами и принимать участие в дискуссиях. Конгресс терял для меня былой интерес. Побывал в механической лаборатории Импириал Колледж. Для работ студентов по изгибу балок, рам и арок они пользовались гибкими моделями из тонкого железа, подобными тем, какие я завел в Киеве, а позже в Мичиганском университете. Не знаю было ли это случайное совпадение, или Соусвелль познакомился с этими моделями во время посещения Мичиганского университета в 1935 году. По окончании Конгресса отправился в Кембридж, где провел почти все время у букинистов в поисках старых книг по механике.

По возвращении домой занялся изучением собранной литературы по истории механики, а также чтением курса по этому предмету. Так прошел 1948-1949 учебный год. По окончании занятий я отправился в Анн-Арбор. Еще в предыдущем году и я, и Соусвелл получили приглашение от Мичиганского университета принять участие в Летней Школе для преподавателей механики. Это предприятие, начатое мною двадцать лет тому назад, успешно развивалось и на наши курсы явилось не меньше ста слушателей со всех концов Америки. Я объявил курс теории пластинок, а в вечерние часы — курс истории сопротивления материалов. В прежние годы я обычно читал лекции по предмету, по которому писал книгу. На этот раз книга уже была напечатана и многие слушатели имели ее перед глазами. Были и слушатели, которые книгу уже читали. При таких условиях следовало бы заменить систематические лекции обсуждением вопросов, которые при чтении представили затруднение. Но для таких дискуссий в многолюдном классе мой слух оказался недостаточным. Одним словом, занятия с моими слушателями на этот раз полного удовлетворения мне не доставили и я решил в дальнейшем не принимать участия в летних курсах.

По окончании Летней Школы я отправился в Канаду. Осмотрел национальные парки в штатах Альберта и Британская Колумбия. Ничего подходящего для житья во время летних каникул я не нашел. Как и в Калифорнии, парки не приспособлены для спокойной жизни и лесных прогулок. К началу учебного года возвратился в Пало Алто.

Впродолжение учебного года 1949-1950 я посвящал все время, свободное от учебных занятий, писанию истории сопротивления материалов. Работа шла медленно. Главное затруднение — английский язык. У меня было достаточно слов для писания книг технического характера, но для истории этого запаса слов было недостаточно и приходилось постоянно справляться со словарем. Позже это дело было улучшено — мне пришел на помощь один из докторантов. Он прочитывал мой манускрипт и вносил нужные поправки.

Весной 1950 года я опять отправился в Европу. На этот раз не нужно было заезжать в Англию. Порт в Шербурге, поврежденный во время войны, был приведен в порядок и можно было с парохода прямо отправиться в Париж. Тут я долго не задерживался и после посещения моих букинистов отправился на юг. Мне хотелось посмотреть Виоркский виадук, на постройке которого я был еще студентом пятьдесят лет тому назад. Поезд останавливается у самого моста. Благодаря железной дороге поселок разросся. Очевидно, туристы приезжают смотреть грандиозный мост. У самого моста небольшой ресторанчик. Шел дождь и в ресторан набилось немало местной публики. Люди молодые не имели никакого представления о том, как поселок и окружающая местность выглядели до постройки моста и через несколько минут я оказался в центре группы и разглагольствовал о том, как строился мост. Не знаю, что привлекало слушателей больше — история моста или вид попавшего в деревню иностранца, объяснявшегося на ломаном французском языке.

После осмотра моста я посетил город Альби, известный своим готическим собором, и Тулузу. Из географических описаний я знал о красоте Тулузы, но теперь вид города был непривлекательный. Послевоенный закон запрещал домовладельцам повышать квартирную плату. Вследствие катастрофического падения франка, квартиры почти ничего не стоили, а домовладельцы не имели средств для необходимого ремонта зданий и для содержания улиц в чистоте. Везде была невероятная грязь. Я недолго любовался Тулузой и отправился дальше на юг, на берег Средиземного моря. Поселился в Канн. Тут тоже не было обычного оживления. Солидные отели были закрыты. В некоторых из них хозяйничали какие‑то случайные предприниматели, не заинтересованные в репутации отеля. Жизнь была мало привлекательной и через неделю я переселился на итальянское побережье в знакомую мне Санта-Маргариту.

В Италии правительство видимо меньше вмешивалось в экономику отельного дела и условия жизни для туриста были более благоприятными. Тут я пробыл до середины мая, а потом переселился в Швейцарию. В послевоенные годы, несмотря на все экономические перемены, жизнь в Швейцарии оставалась более спокойной и благоустроенной, чем в других странах Европы. Но в 1950 году и тут было неспокойно. В конце июня началась Корейская война. Западные державы решили противодействовать Китаю, вторгшемуся в Корею. Была опасность, что Россия выступит на стороне Китая и начнется мировая война. Я уехал из Европы раньше обычного и в середине августа уже был в Пало Алто.

Студентов наших не призывали и занятия в университете начались в обычное время с обычным количеством студентов. Время, свободное от университетских занятий я использовал для заканчивания рукописи книги по истории сопротивления материалов. В начале 1951 года получил письмо от ректора университета в Гласго, с приглашением на празднование пятисотлетия этого университета. В частном порядке сообщали, что я включен в группу ученых, которым по случаю торжества присуждены почетные докторские степени. В Гласго я раньше никогда не был. Решил посетить город, посмотреть старый университет, в котором всю свою жизнь профессорствовал знаменитый лорд Кельвин. Торжество намечалось на вторую половину июня, но я отправился в Европу по окончании моих лекций в апреле.

В Париже был только проездом и поехал в Швейцарию. Поселился в Глионе над Женевским озером. Когда потеплело, переселился в Зигрисвиль на Тунском озере, где пробыл до середины июня. Потом отправился в Гласго на торжество. Город оказался мало интересным. Во Франции и Германии города украшались когда‑то королями. Они разбивали обширные парки, строили дворцы, театры, картинные галереи. Тут в Шотландии королей давно не было и город служил интересам торговли и промышленности. Мои попытки осмотреть лабораторию и аудиторию лорда Кельвина окончились ничем. Позже мне говорили, что эти помещения уже не существуют. А куда делись самодельные приборы, которыми Кельвин пользовался на лекциях, никто объяснить мне не мог.

Каких либо научных докладов на этом съезде не было. Присуждение почетных докторских степеней прошло без больших церемоний, но причинило мне некоторые хлопоты. Нужно было купить и повязать белый галстук, который мало подходил к моему порядочно поношенному пиджаку.

Очень интересным был заключительный банкет этого съезда. Я думал, что времена независимой Шотландии давно забыты и шотландцы чувствуют себя англичанами. Оказывается, это не так. Большинство участников банкета были, конечно, шотландцы. По окончанию ужина началось пение шотландских песен, а потом начались национальные танцы, в которых принял участие и премьер-министр Аттли, которому на юбилейных торжествах тоже была присуждена докторская степень. Видно, национальные песни и танцы объединяют всех шотландцев. Прислуга даже прекратила уборку посуды и с видимым одобрением наблюдала танцы своих гостей. Настоящая демократия — никакой английской чопорности.