Жак Садуль - Записки о большевистской революции

• Название: Записки о большевистской революции
• Автор: Жак Садуль
• Жанр: Биографии и Мемуары

В «Записках» повествуется о событиях революции и гражданской войны, очевидцем и участником которых был автор. Описаны встречи и даны меткие характеристики видных деятелей партии (в том числе и Льва Троцкого, с которым Садуль был близко знаком) и Советского государства того периода.

---

Внутри России союзники сыграли на руку контрреволюции, усугубив общую анархию, ускорив распад этой несчастной страны.

До Бреста их равнодушие обрекло беззащитную Россию на растерзание пангерманистами. После Бреста их усилившаяся враждебность неизбежно должна была привести нацию, которая не желает погибнуть, к вчерашнему противнику, восхитительно умеющему извлекать пользу из наших бесчисленных ошибок. Консерваторы с энтузиазмом сблизились с австро-германским правительством, от которого они по праву ждут реставрации старого режима. Крайне левые партии с замиранием сердца принимают это временное примирение, которое неминуемо должно привести их к гибели, но, продлевая их агонию, поддерживает их надежды на жизнь.

В посланных вам записках, несмотря на сдержанность их формы, к чему меня принуждал контроль Цензуры, вы в избытке найдете доказательства моим утверждениям.

Эти записки я еженедельно направлял во Францию из Петрограда и Москвы с официальными и неофициальными курьерами, регулярно адресуя их Альберу Тома, Жану Лонге, Эрнесту Лафону. Много писем было также послано в адрес других моих друзей, депутату Прессману, Пьеру Ампу, Анри Барбюсу. Некоторые из них были, должно быть, перехвачены или затерялись. Большая же часть дошла до адресатов. По крайней мере, судя по их ответам, те, что были отправлены до марта месяца. После того почтовая связь с Западом стала чрезвычайно ненадежной.

На этих бессвязных страницах вы не найдете ни одной строчки, которую можно было бы официально поставить в вину офицеру, члену Французской военной миссии в России, как разглашение тайны. В них фактически лишь личные наблюдения французского гражданина, внимательного очевидца событий, непредвзятые, насколько могут быть непредвзятыми честные свидетельства. В них отражены мои беседы с лидерами большевизма и оппозиции, которые и не требовали от меня хранить молчание.

Передавая вам эти документы, я глубоко убежден, что честно выполняю свой долг социалиста и француза. К тому же я вам полностью доверяю.

Прошу вас после того, как вы ознакомитесь с моими записками, передать их тем французам, политикам и думающим людям, кого, по вашему мнению, они могут каким-то образом заинтересовать.

Такие люди, как Олар, Габриель Сеайес, Метерлинк, и многие другие, узнав правду, сумеют просветить наше дорогое отечество. Они сумеют предостеречь сынов Великой французской революции от несмываемого позора, которым они покрыли бы себя, согласившись быть палачами Великой русской революции, воплощающей, несмотря на немалые ошибки, замечательную силу стремления к идеалу и прогрессу.

Тем, что мы убьем русскую революцию, мы не выиграем войну. Подобное преступление тем более не может способствовать выполнению цивилизаторской миссии союзников, заключению необходимого справедливого и демократического мира, принципы которого, заложенные нашей социалистической партией, были столь красноречиво развиты Вильсоном.

Правительства Антанты, сами обманутые собственными слепыми информаторами, в свою очередь смогли легко обмануть трудящиеся массы, которые они толкают против власти Советов. Но настанет день, когда ложь рассеется и громко прозвучит правда. Сколько же горьких упреков услышат тогда правительства, виновные в том, что они не смогли или не захотели знать правду. Сколько злобы, сколько ненависти накопится к тому времени, сколько страшных и беспощадных боев в перспективе! Но совершенное зло непоправимо. Новые разрушения не поднимут старые руины.

Люди, подобные вам, которые столь мощно способствовали интеллектуальному и моральному формированию моего поколения, могут помешать тому, что готовится. Могут и должны.

Капитан Жак Садуль. Французская военная миссия, Москва.
Москва. 18 июля

Гражданин Ромен Роллан,

Вручая этот тяжелый пакет с моими записками своему знакомому курьеру, я подумал, что мне, возможно, стоило бы вам отрекомендоваться. В самом деле, поскольку я обрекаю вас на чтение длинных записок и прошу вас предпринять действия, которые будут эффективны, только если их не откладывать.

В качестве рекомендации я мог бы выслать вам полученные мною ответные письма. Но это значило бы злоупотребить вашим вниманием. Поэтому я ограничиваюсь тем, что направляю вам копию датированного январем письма Альбера Тома, самого известного, самого умеренного из моих адресатов, человека, который воспринимается крайними левыми русскими и французскими партиями как ярый социал-патриот.

Позволю добавить, что я никогда не скрывал того, что веду свои записи, что их содержание передавалось заинтересованным членам кабинета, что ни мое начальство, ни Париж ни разу не выразили своего неудовольствия по поводу вынужденно резких оценок некоторых деятелей, сколь бы чрезмерно резкими они ни казались многим другим.

Не без опасности для себя мне удалось сохранить за собой независимость, которой я дорожу больше всего. Встречу ли я в Париже ту отеческую благосклонность, которая поддерживала мою страстную деятельность здесь pi чья польза до сего дня неоспорима? Сомневаюсь. Политики и военные — самые неблагодарные люди. Они быстро забывают о том, что для них было сделано. Хорошо информированные друзья уже предупредили меня, что, как только я вернусь во Францию, мой голос постараются заглушить любыми средствами. Я знаю, что означает подобная угроза в военное время. Я заранее принимаю на себя всю ответственность. Я спокоен, как человек, который по совести выполнил свой долг социалиста и француза, неизменно вдохновляясь четкими словами Жореса: «Немного интернационализма удаляет от патриотизма, много интернационализма к нему возвращает».

Жак Садуль
Москва, 25 июля Г-ну Алъберу Тома, депутату (Шампиньи-сюр-Марн) [34]

Дорогой друг,

Все готово для отъезда военной миссии во Францию. Генерал Лавернь считает, что это произойдет скоро. Я другого мнения. Тем не менее я собираюсь завершить эти ежедневные записки, начатые 25 октября (7 ноября) 1917 г. Мне кажется, что настал момент сделать усилие, чтобы измерить путь, пройденный после этой даты, знаменующей новую фазу русской революции, до тех пор главным образом политической и внезапно превращенной большевистским переворотом в революцию экономико-социальную.

Когда большевики свергли Временное правительство, Россия находилась в положении потерявшего управление корабля. Все, кто был свидетелем этой великой драмы, отмечали необратимое разложение армии, полный распад государства — когда каждая деревня стала независимой фактически, наглое неисполнение приказов центральной власти, головокружительное падение промышленного производства, смертельную дезорганизацию на транспорте, симптомы близящегося банкротства. Раблезианец Людовик Нодо так определял старую Россию: «Полный дерьма горшок, на котором сидит царь». Свергнув Николая, революция расколотила этот горшок, содержимое которого разливалось, затапливало и отравляло всю страну.

Такова была пропасть бед, в которой Керенский оставил Россию. Ни одна действительно революционная реформа не была проведена. Время от времени народу издалека показывали равенство, мир, землю, но из осторожности быстрее отводили его подальше от этих неведомых богатств. Будучи пленником кадетов, пленником союзников и рабом собственной нерешительности, Керенский не осмелился порвать с прошлым. Он без конца латал его старые бочки, из которых вино революции вышибло дно.

Мартовская революция была в довершение всего протестом против войны. Однако Керенский не смог заставить союзников ни принять участие в международной социалистической конференции в Стокгольме, ни пересмотреть на основе демократических принципов, провозглашенных русской революцией и принятых Вильсоном, их цели в войне. Более того, он имел слабость согласиться на недоброй памяти наступление июля 1917-го, завершившееся поражением под Тарно-полем. Тем самым он нанес последний удар по материальным и моральным силам русской армии. Корниловская авантюра, в которую он ввязался, ускорила его агонию.

Мартовская революция заявила о стремлении рабочих и крестьян завоевать политическую и экономическую власть и создать демократическую и стремящуюся к социализму республику.

Послушные крупной промышленности, финансовой буржуазии и помещикам, Керенский и его соратники не сделали ничего для того, чтобы подготовить изменение экономического режима, ничего — чтобы вырвать народные массы из рабства наемного труда. Уставшие ждать принятия бесконечно откладываемых аграрных законов, крестьяне сами начали захватывать помещичьи земли. Керенский тут же послал против них штыки. Он не выполнил ни одного обещания. Он обманул все ожидания. В городах разрастался кризис безработицы и голод.