Альберто Васкес-Фигероа - Сьенфуэгос

• Название: Сьенфуэгос
• Автор: Альберто Васкес-Фигероа
• Издательство: группа «Исторический роман»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2015

Этот роман открывает незабываемую серию о Сьенфуэгосе и рассказывает о превратностях судьбы молодого канарца в Новом Свете, который испанцы исследовали и колонизировали начиная с XVI века. В те времена, когда не все еще были твердо уверены в том, что земля круглая, Америка была враждебной и незнакомой территорией, полной опасностей — идеальной сценой для захватывающего приключенческого романа Альберто Васкеса-Фигероа.

---

Уже стемнело, над тихими водами парили несколько чаек, а морскую гладь рассекало около двух десятков треугольных плавников голубых акул, круживших вокруг корабля, что весьма нервировало матросов, которым приходилось перемещаться по вантам, балансируя в воздухе.

Боцман, вполне резонно решив, что присутствие акул в такой близости от корабля совершенно нежелательно, не придумал ничего лучшего, как попытаться их напугать, загарпунив ближайшую тварь, что привело лишь к тому, что другие акулы, распаленные видом и запахом крови, набросились на свою раненую товарку и стали заживо рвать ее на куски.

Несколько минут спустя вокруг «Санта-Марии» разыгралась адская сцена: десятки, чуть ли не сотни тварей со всех сторон набросились на своих соплеменниц, словно единственным смыслом их жизни было яростно рвать на части и пожирать друг друга.

Это была резня, отчаянная борьба, в которой никто не вызывал уважения, она длилась, пока воды не забурлили и не окрасились красным, гигантские челюсти с окровавленными зубами наносили беспорядочные укусы, а быстрые обтекаемые тела двигались со скоростью выпущенной из лука стрелы.

Матросы, дрожа от страха, тут же попрыгали на палубу, белые, как бумага, даже рулевой Кошак чуть не посадил корабль на торчащий из воды коралловый риф — ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя.

— Боже милосердный! — крикнул кто-то. — Уходим отсюда! Уходим немедленно!

Когда паруса наконец наполнились ветром и корабль полным ходом начал удаляться от места кровавой бойни, сотня пар глаз долго не могла оторваться от уменьшающегося красного пятна, где дикие морские твари продолжали отчаянно пожирать друг друга. Не многие из моряков всех трех каравелл смогли спокойно уснуть в ту ночь. Стоило им сомкнуть веки, как перед глазами тут же вставала ужасная картина, а в голову лезли жуткие мысли о том, что случилось бы с человеком, имей он неосторожность свалиться за борт в такую минуту.

Боцмана за глупое безрассудство незамедлительно лишили жалованья за две недели, и разумеется, его и без того скверный характер лишь ухудшился. А расплачиваться за это пришлось бедным юнгам, отдраивая палубы до блеска.

Случай с акулами окончательно доказал: что бы там ни говорил адмирал, и Сипанго, и Катай с их «золотыми источниками» по-прежнему далеко; команда снова зароптала, и в кубрике разразилась очередная ссора.

Липкая жара в сочетании с непрекращающимися ливнями не освежила атмосферу, а сделала ее удушающе влажной, что не в лучшую сторону сказалось на состоянии духа, так что в кубрике впервые дело дошло до настоящей драки. Ее участники — Кошак и злобный арагонец, бывший заключенный, чуть не вспороли друг другу животы огромными ножами, от этого их спас боцман, единственный человек на борту, пользующийся беспрекословным авторитетом. Он заставил драчунов снять рубахи и стегал кнутом попеременно то одного, то другого, пока один из них не взмолился о пощаде.

Поскольку каждым ударом соперники наполнялись еще большей ненавистью и злобой, канарец стал опасаться, что они поубивают друг друга, и искренне обрадовался своевременному появлению Хуана де ла Косы, который положил конец кровавому зрелищу, хлестнув плетью по борту и пригрозив угрюмому баску.

Следующие несколько дней прошли в унылых скитаниях вдоль побережья Кубы, в безуспешных поисках каких-либо городов или мифического острова Бабека, на котором, как утверждали туземцы, взятые на борт, «столько золота, что оно валяется на берегу, словно простые камни». Так они бесцельно ползли вдоль берега, а тем временем «Пинта» под командованием Мартина Алонсо Пинсона, с наступлением сумерек скрылась на горизонте, несмотря на отчаянные сигналы, которые посылали ей с «Галантной Марии», и горевшие всю ночь огни. Все оказалось напрасно: «Пинта» так и не вернулась.

На следующее утро стало ясно, что маленькая каравелла не смогла найти дорогу назад. Ее прождали до темноты и даже отправились на ее поиски, но так и не обнаружили никаких следов каравеллы.

Адмирал, привыкший во всех неудачах винить других, на сей раз поспешил обвинить Мартина Алонсо Пинсона в дезертирстве с целью захвата сокровищ Бабека. Какое-то время он раздумывал: пуститься ли за ним в погоню, чтобы отнять золото, или же продолжать путь в земли Великого хана.

Пять дней спустя они достигли южной оконечности Кубы, откуда удалось разглядеть очертания нового берега, высокого и крутого; адмирал поспешил заверить, что уж этот-то берег точно является тем самым материком, на котором расположены Индия и Катай.

Всю ночь они быстро шли с попутным ветром, несмотря на бурное море, и на заре бросили якорь в тихой бухте, окруженной высокими горами, поросшими травой, тощими деревьями и пышными кустами. Это тихое место, впервые с тех пор, как он покинул Гомеру, показалось Сьенфуэгосу по-настоящему знакомым.

Дон Христофор Колумб объявил, что это самое красивое на свете место и, поскольку оно напоминало ему некоторые районы Иберийского полуострова, решил назвать его Эспаньолой, невзирая на то, что индейцы называли эту землю Гаити, что на их языке означало «Страна гор».

Сами же гаитяне — рослые, сильные и красивые люди — чертами лица и цветом кожи напоминали гуанчей Канарских островов, и, видимо, тоже принадлежали к семье араукан или араваков — в отличие от племен карибов или каннибалов, с которым испанцы пока, к счастью, не имели случая встретиться, несмотря на постоянно доходившие до них вести об их частых набегах с целью захвата рабов и человеческого мяса.

Гаитяне оказались столь же дружелюбны и гостеприимны, как и жители Кубы и Гуанахани. Едва завидев чужаков, они тут же вышли навстречу, спустившись к берегу из большого селения, раскинувшегося у подножия горы. Несмотря на то, что они тоже ходили голыми, их тела были раскрашены в различные цвета, словно местные жители решили устроить веселый карнавал.

Странный обычай курения табака, который так полюбился Сьенфуэгосу, Луису де Торресу тоже пришелся по вкусу. Правда, канарец, едва закурив одну из огромных сигар, полученных в подарок от вождя, убежденно заявил:

— Мне больше нравится табак с Кубы.

— Этот тоже неплох, — задумчиво протянул Луис. — Конечно, не такой ядреный, но зато аромат лучше. Думаю, проблема в том, что его слишком сильно скручивают.

— Этот какого-то зеленого оттенка.

— Просто это другой сорт.

— Нет, думаю, тут дело в обработке.

— Возможно, если эти растения привезти в Испанию, развести их там и приучить людей курить табак, можно зарабатывать хорошие деньги, — задумчиво произнес Луис де Торрес.

— Зарабатывать? — удивился пастух. — Вот уж глупость! Разве найдется такой идиот, который будет что-то покупать, лишь чтобы это сжечь?

— Я, например, — получил он искренний ответ. — Не далее как вчера я бы что угодно отдал за табак... Мне было так не по себе. Мне его не хватало!

— Туземцы уверяют, что если к нему привыкнуть, то отказаться уже невозможно. Это такое же зло, как выпивка для некоторых моряков. А вы как думаете?

— Глупости. С ними это происходит, потому что они народ примитивный и бескультурный. Ни один цивилизованный человек такому злу неподвластен, — заявил Луис де Торрес.

На закате своих дней, когда Сьенфуэгос будет сидеть на крыльце своего дома с толстенной сигарой в зубах и вспоминать события и людей, оставивших след в его жизни и повлиявших на судьбу, он часто будет мысленно посмеиваться над тем нелепым разговором с Луисом де Торресом, и как тот тогда ошибался, считая, что ни один цивилизованный человек никогда не приобретет дурную привычку к курению.

— Мы могли бы стать очень богатыми, — бормотал он себе под нос, недоверчиво качая головой. — Прямо-таки сказочно богатыми!

Но в то декабрьское утро они лишь сидели на камне и благодушно курили, наблюдая при этом за адмиралом, в очередной раз тщетно пытающемся без чьей-либо помощи выпытать у разукрашенных в красный, зеленый и черный цвета индейцев, где находятся «золотые источники» и за какой из высоких гор скрывается дворец могущественного императора желтокожих людей.

«Пинта» капитана Мартина Алонсо Пинсона так и не появилась, и Колумб встревожился, опасаясь, что Пинсон решил вернуться в Испанию и присвоить себе открытие новых земель — в особенности, если, как подозревал Колумб, ему удалось-таки обнаружить мифический остров Бабеке и набить золотом трюмы «Пинты».

И если их величествам придется выбирать между андалузцем, который привезет им золото, и генуэзцем, который прибудет намного позже и не привезет ничего, кроме нескольких дикарей и не виданных прежде зверюшек, можно ли сомневаться, кому королевская чета и банкиры отдадут предпочтение? Разумеется, Пинсону достанется вся слава, ведь любой разумный человек в этой ситуации согласится, что именно он совершил открытие.