Еврипид - Ифигения в Авлиде

• Название: Ифигения в Авлиде
• Автор: Еврипид
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Драматургия
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-13321-6, 978-5-699-21133-3

Трагедия была написана в Македонии в конце жизни Еврипида и поставлена в Афинах посмертно.

Миф о том, как Артемида потребовала с отправляющихся в Троянский поход греков выкупа за попутный ветер – дочь Агамемнона, Ифигению – уже использовался в не дошедших до нас трагедиях Эсхила и Софокла. Еврипид не объясняет, почему богиня потребовала неслыханного дара (греки не приносили человеческих жертв); Эсхил рассказывает о дурной примете – орлах, растерзавших беременную зайчиху. Существует и версия, согласно которой Агамемнон убил лань в священной роще Артемиды и был наказан за это.

Подмена жертвы на алтаре ланью и превращение Ифигении либо в бессмертную спутницу Артемиды, либо в ее жрицу – очень древний мотив. Еврипид разрабатывает его в "Ифигении в Тавриде".

---

Еврипид Ифигения в Авлиде

Действующие лица

Агамемнон

Старик

Хор халкидских женщин

Менелай

Вестник

Клитемнестра

Ифигения

Ахилл

Действие происходит в стане ахейцев под Авлидой.

Пролог

[1]

Агамемнон

Выходи из шатра на поляну, старик;
Ты мне нужен.

Старик(за сценой)

Иду. В чем же замысел твой,
Агамемнон-отец?

Агамемнон

Поспешай.

Старик

Я спешу.
Моя старость, владыка, – бессонный покой,
А глаза у нее, что два сторожа, бдят.

Агамемнон

Этот яркий пловец… Как зовешь ты его?

Старик

Это – Сириус, царь; под седьмицей Плеяд
Он плывет; половинный лишь пройден им путь.

Агамемнон

И кругом – тишина: не проснулись грачи[2],
Не шелохнется море; могучий Еврип[3]
Точно скован воздушным молчаньем.

Старик

Но зачем же ты сам о палатке забыл,
Агамемнон-владыка? В Авлиде покой;
На стенах даже стража недвижно стоит.
Не вернуться ль в шатер?[4]

Агамемнон

Как ты счастлив, старик!
Как завидны мне все, что в безвестности век
Свой исполнить могли! А на славы верхах —
О, не стал бы я этих людей величать!

Старик

Но не там ли всей жизни найдешь красоту?

Агамемнон

Да, найдешь; да надолго ль? Приманка сладка,
А откусишь – претит. Оскорбленный ли бог
Наше счастье разрушит, иль прихоть людей
Его злобно на клочья истреплет…

Старик

Недостойное слово промолвил ты, царь!
Иль ты мнил, на бессменное счастье тебя,
Агамемнон, родил повелитель Атрей?
Боги смертнорожденному в долю дают
Лишь с печалями счастье; и рад ли, не рад —
Но ты должен веление божье терпеть.
Ты ж, светильника блеском шатер озарив,
Покрывал письменами скрижаль[5]… у тебя
И поныне в руках она; пишешь слова —
И стираешь опять; вот печатью скрепил —
Глядь, уж сорвана вновь она, оземь доску
Ты бросаешь, и слезы текут из очей.
Уж порой мне казалось, безумец сидит
Предо мною в шатре. Что терзает тебя?
Что случилось с тобой, государь? О, скажи
Мне доверия слово: я верен тебе.
Ведь недаром же в брачное вено меня
В твой чертог снарядил повелитель Тиндар
Провожатым почтенным невесты!

Агамемнон

Трех дочерей на свет явила Леда[6]:
Звалася Фебой первая из них,
Жена моя, вторая, Клитемнестрой,
И младшая Еленой. Женихов
Прославленных в Элладе и могучих
Ее краса манила, и вражды
Зажглось меж ними пламя: уж носились
Кровавые угрозы по устам,
Суля ее избраннику расправу…
Уж голову старик Тиндар терял,
Ее отец, колеблясь, выдавать ли,
Иль лучше дочь совсем не выдавать, —
И вдруг его решенье осеняет —
И юношам он молвит: “Женихи,
Клянитесь мне, соединив десницы
И пепел жертв обильно оросив,
Спасать от бед избранника невесты,
И если кто, будь варвар то иль грек,
Столкнув его с Елениного ложа,
Тиндара дочь в свой город увезет, —
Клянитесь мне разрушить стены вражьи”,
Так царь Тиндар, опутав женихов
И клятвою связав их, дочке отдал:
“Любого, дочь, ты выберешь – плыви,
Куда влечет Киприды дуновенье”.
Был выбором отмечен Менелай.
О, горе нам!.. Но годы шли… Фригиец,
Решивший спор богинь[7] – так говорит
Предание, в Лакедемон приехал:
Цветами на одеждах ослепив,
Весь золотом увешанный, как варвар,
С царицею влюбленный Приамид
Влюбленною уплыл к родимой Иде[8],
Пока по свету ездил Менелай…
Но вот домой вернулся царь: язвимый
Любовью и обидою, он шлет
Во все края Эллады, чтоб о клятве
Припомнили ахейцы… На призыв
Воздвиглись копья мигом и немедля
Среди щитов блестящих женихи
Под парусом, на бранных колесницах,
Близ тесных вод авлидских собрались
И стали лагерем. А мне начальство
Поручено по выбору… Еще бы,
Ведь Менелай мне брат. О, эту честь,
А с ней и жезл охотно бы я отдал!
Окончены все сборы, и давно
К отплытию готов наш флот, да ветра
Бог не дает… И вот Калхант-вещун
Средь воинов, безвременьем томимых,
Изрек, что царь и вождь Агамемнон
Дочь Ифигению, свое рожденье, должен
На алтаре богини заколоть,
Царицы гладей этих. “Если, молвил,
Заколете девицу, будет вам
И плаванье счастливое, и город
Вы вражеский разрушите, а нет —
Так ничего не сбудется”. Об этом
Пророчестве узнав, оповестить
Через Талфибия-герольда приказал я
Дружины наши известить, что дочь
Я никогда зарезать не отважусь.
Увы! Зачем меня речами брат
Сумел склонить на злое дерзновенье?
Вот на таком же складне написав,
Безумное я отдал приказанье
Жене, чтобы сюда прислала дочь:
Мол, Ахиллес ей руку предлагает…
А к тем словам добавил, что герой
Не хочет с нами разделить похода,
Коль в жены Ифигению ему
Я не отдам и ложа не разделит
Во Фтии с ним царица… Я в письме
Перед женою лгал, блестящим браком
Ее прельстить желая… И об этом
Здесь знают только трое: Менелай
Да Одиссей с Калхантом. О, решенье
Позорное отброшено, – теперь
Как следует я все списал на эту
Дощечку, и сегодня ты, старик,
Меня как раз за этим ночью видел,
Когда печать срывал я и лепил.
Иди, старик, с моим посланьем в Аргос;
А чтоб ты знал, какую весть несешь,
Я верному слуге жены и дома
Ее сейчас словами передам…

Старик

Объясни же мне речью посланье твое,
Чтобы с записью вровень вещал мой язык.

Агамемнон

“Чадо Леды, тебе мой приказ,
А что раньше прочла – позабудь!..
На глубокую заводь Евбеи
Деву-дочь, царица, не шли
К бесприбойным, авлидским брегам…
Брачный факел ее сбережем
Мы до лучших дней, Тиндарида…”

Старик

А что будет с Ахиллом? Не стерпит гордец,
Что лишился невесты он: пламенный гнев
На тебя он воздвигнет и Ледину дочь, —
Он опасен; скажи, ты подумал о нем?

Агамемнон

Ничего он не знает; лишь имя его,
Не спросясь, я использовал. Всуе нарек
Женихом я Пелида, и деву ему
Для любовных объятий вотще посулил:
Его слуха та весть не коснулась.

Старик

Как? Ты сына богини нарек женихом,
Чтоб невесту отправить под нож, на алтарь?
Дерзновенна же мысль, Агамемнон, твоя!

Агамемнон

О, безумье меня охватило.
Был опутан грехом[9] мой рассудок!
Но спеши, дорогой, и лета позабудь
На стопах окрыленных!

Старик

Мой царь, я готов.

Агамемнон

Не хоти отдохнуть ни в дубравы тени,
Ни у струй ручейка: пусть целительный сон
Не чарует очей утомленных.

Старик

Сохрани меня бог!

Агамемнон

На распутиях ты
Напрягай свои очи и зорко следи,
Не несет ли четверка летучих коней
По дороге повозку, и в ней мою дочь
К нашей ставке морской.

Старик

Твое слово – закон.

Агамемнон

А коль встретишь царевну вне стен городских,
Окруженную свитой, вскочи на возок,
У возницы поводья схвати – и назад
Их к творению древних киклопов[10] гони!

Старик

Но поверят ли мне твоя дочь, господин,
И царица твоя?

Агамемнон

На скрижали печать —
Береги ее. В путь! Уж белеет восток.
Недалеко заря и ретивый огонь
Скакунов Гелиоса. Старик, услужи!

Старик уходит.

О, стремления смертных! Никто не блажен
До конца своей жизни, – улыбка богов
Ненадолго нам светит. Трудись же, борись —
Чаши мук не уйдет ни единый.

Уходит в шатер.

Парод

На орхестру вступает хор халкидских женщин.

ХорСтрофа I

К вам я, волны авлидские,
Волны пенно-соленые,
Шла берегами песчаными.
И воды Еврипа тесного
Мой, рассекая, спешил челнок.
Я Халкиды возлюбленной
Стены родные покинула,
И Аретусы славной,
С гулом морским слитый,
Милый шум позабыла.
Видеть ахейцев душа горит
Рати суровые,
Что с Агамемноном
За Тиндаридою
Царь ведет златокудрый.
Так говорили мне:
Дивную с брега Еврота зеленого
Пастырь Парис увлек,
В дар от Киприды прияв ее.
Возле потока недаром он,
Возле жемчужно-росистого,
Ей присудил красоты венец
В споре с Палладой и Герою.

Антистрофа I

Рощей девы Латонии[11],
Полной жертвокурения,
Ноги несли меня быстрые…
Но только лагеря пестрого
Пламя щитов увидала я,
Сбруи медной сверкание, —
Краской стыдливости розовой
Вспыхнули вмиг ланиты.
Там двух Аяксов славных,
Над доскою склоненных,
Видела жадно следивших я
Ходы мудреные…
Был Паламед при них —
Навплия мудрый сын.
Мышцы рук напрягая,
Диск там Тидид метал.
Им Мерион[12] любовался, Аресов сын,
Чудо меж смертными.
Там и Лаэртом рожденного
Зрела я скал повелителя;
Там и Нирей[13] мне герой предстал,
Муж, что красою сияющей
Равных не знает меж эллинов.[14]

Эпод

Там и повитый Фетидою,
Мудрым Кентавром взлелеянный,
Взоры Ахилл пленял,
Ветра соперник…
Он по каменьям острым,
Берегом близ колесницы,
В панцире, в тяжких латах
Мчался, с четверкой споря…
Ферета даром внук,
Славный Евмел[15] -герой
Криком коней бодрил;
Тщетно стрекалом он
Жег златоуздых пыл.
В очи мелькнули мне
Два дышловых коня:
Буро-сребристые,
Ноги с подпалиной;
Но пристяжные два,
На поворотах лишь
Силой им равные,
Даром взметали прах…
Вот уж в виду мета, —
И окольчуженный
Уж обогнал Пелид
Руки Евмеловы…
Вот он ярмо[16] настиг:
Будет с победою…

Строфа II

Полюбилось сосчитать
Тьмы ахейских кораблей,
Чтоб и восторга и жалости блеском
Загорелся женский взор.
Там, где брызжет вал
В правое крыло,
Там фтиотские ладьи
Мирмидонский держит вождь.
Пятьдесят судов —
Пятьдесят богинь
Их в изваяньях златых охраняют:
То Нереиды, кормы украшенье;
Их Ахилла войско чтит.

Антистрофа II

Равные числом стоят
Рядом Аргоса ладьи,
Правят прекрасными сын Мекистея
И Сфенел, ретивый вождь.
Шестьдесят затем
Из Афин привел
Сильного Тесея сын.
Их не трудно распознать:
Ведь на всех зарей
Золотой горит
Лик вдохновенный Паллады могучей;
Грозно она колесницей крылатой
Правит, ясный знак пловцам.

Строфа III

Беотян затем снаряженье морское
Увидели мы: пятьдесят легкокрылых
Судов колышет волн прибой.
На них сверкает Кадм;
Поверженного змея
Пятой смиряет он.
А правит бесстрашною ратью плавучей
Землей рожденный[17] царь Леит.
Такой же силы вождь
За ними держит след —
Аякс, повелитель фокейцев и локров,
Покинув Фроний, стольный град.

Антистрофа III

А далее златом обильных Микен
Красуются струги; их сто собралося,
И вождь им всем – Атрея сын.
Но там же и Адраст[18] —
А друг он верный другу;
Грозит беглянке он,
Что бросила дом ради варварской свадьбы,
Напомнить эллинский закон.
Вблизи пилосский царь
Взор, Нестор[19], наш пленил;
Знак турокопытный ладьи его красит —
Алфей, реки родимой бог.

Эпод

Рядом стоят – дюжина всех —
Смелых суда энианов;
В бой их ведет витязь Гуней.
Далее – дети Элиды,
Их же эпейцами кличет народ,
Бранная сила Еврита.
Далее беловесельных мужей
С Тафа Мегет направляет.
Имя отца хочет герой,
Старца Филея, прославить:
Ради него цепь Эхинад
Бросил, пловцам недоступных.
В левом крыле гордый Аякс,
Витязь стоит саламинский;
Правому он близкий сосед,
Чуть не сплелись кораблями.
Только двенадцать ведет он судов —
Да, но ловчее не встретишь.
Вот наша сила. Пусть сцепится враг,
Вмиг о возврате забудет.
Сами суда видели мы;
Про остальное поведал
Дома народ; память храним
Вести и зрелища свято.

Эписодий первый