Василий Панфилов - Улан. Трилогия

• Название: Улан. Трилогия
• Автор: Василий Панфилов
• Жанр: Альтернативная история

Герой – молодой парнишка, только что окончивший школу. Несмотря на молодость, "послужной список" у него чересчур длинный – экстремальные виды спорта, рукопашный бой и многое другое. Это самое "многое" легло на проблемы с родителями, так что человек он со специфичным складом характера. Сразу после сдачи экзаменов, вместе с компанией таких же экстремалов, он едет в Питер и… падает с огромной высоты. Во время падения он вспоминает недавний разговор со стариком и думает: – "Хотелось бы умереть не так глупо, а за какую-то идею". Через какое-то время сознание его проясняется и Игорь понимает, что лежит в лесу под елью… Вот как, судьба предоставила ему этот шанс, но время и место выбрала сама!

---

Развлекая болеющую императрицу, инспектируя армейское имущество и занимаясь написанием книг, Владимир почти не встречался с Петром Фёдоровичем – наследник весьма скептически относился к безалаберному двору Елизаветы и жил отдельно, нечасто появляясь на постоянных праздниках. Будущий император достаточно равнодушно отнёсся к улану, а позже при редких встречах окидывал его неприязненными взглядами.

Причина выяснилась случайно – Разумовский считался человеком Екатерины, хотя именно "считался", ведь бесхитростный фаворит привечал всех. Объясняться пришлось через Воронцову, любовницу Петра. Рослая, габаритная, на диво спокойная и добродушная девица красотой не блистала, но и уродкой не была – как бы там ни злословила партия Екатерины.

— Я вообще не собираюсь встревать в ваши баталии, — не слишком откровенно сказал попаданец. — Это их брак и их отношения, так что сами пусть и разбираются. Разумовский тоже вряд ли на чьей-то стороне – характер не тот.

— Да я Петру постоянно об этом говорю, но жена его совершенно запутала, интриганка, — простодушно сказала Воронцова.

В следующий раз, столкнувшись в коридорах дворца, наследник был вполне любезен с попаданцем, но в меру – просто дал понять, что понял и оценил его слова.

Екатерина после слов о невмешательстве в супружескую жизнь тоже успокоилась – до этого она откровенно с ним заигрывала, впечатлённая как внешностью улана, так и боевыми подвигами. Да и чего греха таить – происхождение тоже играло какую-то роль. Ну а раз потенциальный кавалер столь открыто выразил нейтралитет, то не стоит и лезть – баба она была всё-таки умная.

Вскоре после разговора о нейтралитете князю выделили новые покои во дворце. Что было тому виной – заявленная политическая позиция, вмешательство Разумовского или самой императрицы, было не ясно – выделили и всё тут.

— А неплохо, — сообщил Тимоня, деловито командующий лакеями, — просторно.

Простор и правда был – спальня самого князя, зала, кабинет и несколько небольших комнатушек, которые можно было приспособить как для слуг, так и под кладовки.

— Княже, я сюды заселюсь, можно? — денщик показал на небольшую, узкую комнатушку без окна.

— Да заселяйся, — отмахнулся командир, — а то я не понял, зачем тебе комната с двумя входами.

— Ну так, — осклабился слуга, — вестимо – баб водить, да так, чтобы тебя не тревожить.

Главным в новых покоях была не площадь, а расположение – были они неподалёку от покоев государыни и тем самым она давала понять окружающим своё расположение. А поскольку, несмотря на свою легкомысленность, по мужикам она не бегала, то ситуация окружающими была воспринята однозначно – Грифича императрица воспринимает как родственника.

Глава четвёртая

Одну из соседних комнат Владимир оборудовал под спортзал – с разрешения государыни.

— Да нешто тебе фехтовального зала мало – железяками-то размахивать?

— Да там не только железяками, — засмеялся спортсмен, искренне считающий, что все должны разбираться в спорте.

— А что ещё? — удивилась императрица. — Ну, канатов да лестниц верёвочных повесить парочку…

— Давай[95] сделаю, да посмотришь, а то буду сейчас руками разводить.

На том и порешили.

Подготовка зала отняла больше двух недель – ну нет пока спортивных магазинов… Несколько типов канатов и верёвочные лестницы удалось достать у моряков. А вот перекладины, брусья, боксёрские груши, спортивное железо – с этим были проблемы. Точнее говоря – гири он просто-напросто купил. Оказалось, что их достаточно широко использовали в торговых рядах, да и формы встречались достаточно привычные. А вот со штангами пришлось повозиться и заказать у литейщиков почти полтора десятка цельнолитых. Увы и ах, но "классические" тренажёры были пока либо попросту невозможны, либо крайне дороги.

Взять хотя бы обычный гриф от штанги, привычный попаданцу – сделать-то его можно и сейчас, вот только сталь такого качества сама по себе стоит достаточно дорого, да соответствующая обработка… И так со многими привычными вещами.

— Эк у тебя богато, — подивилась Елизавета, войдя в спортзал с небольшой (человек на двадцать) свитой, — да и сам ты одет чудно.

Чудно – это банальнейшие широкие штаны из полотна да столь же банальнейшая рубаха с широким вырезом. Впрочем, для дворца наряд и в самом деле непривычен.

Следующие двадцать минут попаданец демонстрировал упражнения, комментируя после каждого – зачем оно вообще нужно и какие группы мышц развивает.

— Интересно-то как, Лизонька! — восторженно сказал Разумовский, — в армию такая метóда не пойдёт, а вот недорослям дворянским да гвардии лишним не будет.

— Неужто все такое смогут, — с явным скепсисом спросила императрица.

— Да нет, конечно – кто лучше, кто хуже, — ответил спортсмен.

— Лучше? — уцепился за слово фаворит.

И… Владимиру пришлось показывать класс боевого паркура[96] – не так красиво, как в будущем, но более… целесообразно. Все прыжки он совершал с клинками, пиками и ружьями, так что смотрелось представление сильно.

— Вот как-то так, — сказал он тяжело дыша, — для всех такая подготовка не нужна, но абордажникам (здесь придворные стали многозначительно переглядываться – судя по всему, они "раскрыли" тайну, где все эти годы был князь), да пластунам.

— Экий ты шустрый! — восторженно сказала чрезвычайно довольная императрица, — а то я когда увидела эти стенки из брёвен и кирпичей посреди зала – подумала было, что спятил князюшко. А тут вон как – абордажников да пластунов готовить предлагаешь!

Она стала частенько захаживать в зал, наблюдая за тренировками Грифича.

— Как тебя с сабелькой в руке, да в рубахе мокрой увижу, так сразу молодость вспоминаю, — с ностальгией в голосе обмолвилась она. Остальных зрителей по большей части удалось отвадить, просто закрывая двери.

— А что это ты делаешь? — раздался детский голос у двери. Та-ак… В голове у улана моментально щёлкнули соответствующие ролики – открыть двери без его приказа могли только в том случае, если на тренировку решила поглядеть сама императрица или кто-то из особо высокопоставленных вельмож – вроде Разумовских, Воронцовых или Шуваловых. Соответственно…

— Тренируюсь, ваше высочество.

— А-а, бабушка говорила про тебя. Ты князь Грифич, да? И зови меня Павлом – ты тоже высочество.

Сказав такое, ребёнок весело засмеялся, улыбнулся и попаданец. Нет – не ради лести, просто был он такой милый[97] и непосредственный, что само как-то… Няньки вскоре забрали ребёнка, но через несколько дней он появился снова.

— Не докучает он тебе? — спросила как-то невзначай государыня.

— Нет, матушка, ребёнок славный, воспитанный очень.

— Ну и добро, — довольно закивала та головой.

С этого разговора Павел стал частенько приходить к Грифичу и как выяснилось чуть позже – только в качестве поощрения за хорошую учёбу и поведение. Панин, его воспитатель, тоже частенько приходил к князю. Оказался он человеком бывалым и умным, но слишком увлечённым "европейскими ценностями" это попаданец подметил сразу. Тем не менее, они быстро стали приятелями, уважая друг друга за знания и убеждения – и умение эти самые убеждения отстаивать.

К началу сентября всплыла та история с "кукушкой" и серебром для "бесов" сами же поляки и проговорились. Именно поляки – на Владимира эта история произвела крайне гнетущее впечатление и он попросил бывших с ним офицеров и возчиков не распространяться. Слова не нарушил ни один…

Да и поляки, собственно говоря, не слишком-то горели желанием рассказывать о подобном, ведь так или иначе в истории были замешаны все присутствующие. Стрельбу по "кукушкам" они не считали чем-то предосудительным, но вот брошенное в снег серебро…

Историю поведал один из шляхтичей-слуг того помещика, обиженный им и ушедший на вольные хлеба – ну и проговорился. Сперва ему не поверили, но затем один из прихлебателей владельца "кукушатника" рассказал ту же саму историю по пьяной лавочке. Проверили…

Помещику пришлось несладко – многие объявили ему дружно "фи". Причём, что характерно – поляки в большинстве своём только потому, что тот не изрубил после оскорбления гостей саблями на месте.

Снова в Петербурге пошли разговоры и князь увидел, что слуги во дворце и встреченные случайно крестьяне на улицах стали кланяться ему особенно глубоко.

— Сильно говорят? — спросил улан Тимоню.

— Да не так чтобы очень… — неопределённо повертел пальцами денщик, сидя рядышком на лавке в спортивном зале, — но есть разговоры. Почему-то начали баять, что ты к староверам хорошо относишься.

— Да я и не скрывал, — опешил попаданец.