Мэри Стюарт - День гнева. Принц и паломница

• Название: День гнева. Принц и паломница
• Автор: Мэри Стюарт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011021-9

Это — самая прославленная «артуриана» XX в!

Не просто фэнтези, но — ЛИТЕРАТУРНАЯ ЛЕГЕНДА, озаряющая тьму давно прошедших времен светом безграничного воображения…

Не просто увлекательные приключения, но — истинная Высокая магия и истинный, высокий дух первоначального, полузабытого артуровского мифа…

Это — чудо, созданное великолепным пером Мэри Стюарт.

Сказание о деяниях Мерлина, величайшего из магов Британии, и Артура, благороднейшего из британских королей. Сага о любви женщины, которую когда-нибудь назовут Гвиневерой, и славного рыцаря, которого еще не назвали Ланселотом. Повесть о королеве-колдунье, верившей в судьбу, и принце-бастарде, тщетно пытавшемся судьбу превозмочь.

Это — драгоценный подарок для всех, кому хочется еще раз оказаться в мире Артура.

Не пропустите!

---

— Я тоже его видел. — Гавейн стал подле Мордреда, глядя вниз. — Это было ужасающе. Они были бедные люди, преклонных лет. У них не было ничего. Если это правда, Габран… Ты действительно сжег дом Мордреда?

Габран с трудом втянул в себя воздух, словно боль выдавливала жизнь из его легких. Лицо у него побелело как пергамент, а золотистые кудри потемнели от пота.

— Да.

— Тогда ты заслуживаешь смерти, — сказал Гавейн, стоя плечом к плечу с Мордредом.

— Но они были уже мертвы, — прошептал Габран. — Клянусь, они были уже мертвы. Сжег… их… потом. Чтобы скрыть следы.

— Как они умерли? — настойчиво потребовал ответа Мордред.

Габран не ответил. Быстро опустившись подле него на колени, Мордред положил руку на рукоять кинжала. Руки раненого дернулись и упали, лишенные силы. Со все тем же обманчивым спокойствием Мордред произнес:

— Ты все равно умрешь, Габран. Так скажи мне сейчас. Как они умерли?

— От яда.

От одного этого слова по всем собравшимся пробежала дрожь. Слова передавались из уст в уста, так что шепот метался по комнате словно шипенье. Яд. Оружие женщины. Оружие ведьмы.

Мордред оставался недвижим, но почувствовал, как подле него напрягся Гавейн.

— Ты отвез им яд?

— Да. Да. С остальными дарами. Дареное вино.

Никто из каэрлеонцев не произнес ни слова, а никому из оркнейцев это и не было нужно. Мягко, утвердительно, а не задавая вопрос, Мордред проговорил:

— Дар королевы.

— Да, — выдохнул Габран и вновь, задыхаясь, втянул в себя воздух.

— Почему?

— На случай, если женщина знала… догадалась… о чем-то… о тебе.

— При чем тут я?

— Я не знаю.

— Ты умираешь, Габран. При чем тут я?

Габран, королевин фаворит, жертва королевина обмана, изрек последнюю свою ложь ради королевы:

— Я не знаю… Клянусь… не знаю…

— Так умри. — Мордред выдернул нож.

К Верховному королю его отвели немедля.

15

Артур был занят вовсе не грозными делами: он выбирал себе щенка из помета. Мальчишка с псарни принес шестерых щенят; вокруг встревоженно крутилась сука, а шестерка белых в черных пятнах щенков, тявкая и повизгивая, возились у ног короля. Беспокойно и нервно сука раз за разом подбегала к ним, чтобы, подхватив одного из своих отпрысков зубами за шкирку, оттащить назад в корзину, но не успевала она схватить другого, как первый уже перелезал через невысокую стенку и с тявканьем присоединялся к свалке посреди залы.

Король смеялся, но когда стража ввела в залу Мордреда, смех смолк и веселье сошло с лица Артура, словно загасили свечу. Он, похоже, был удивлен и испуган, однако быстро овладел собой.

— В чем дело? Эрриен?

— Убийство, милорд, — бесстрастно ответил стражник, к которому обращался король. — Ножевое ранение. Убитый — один из оркнейцев. Это дело рук вот этого молодого человека. Я не понял точно, что именно там произошло, мой господин. За дверьми ждут свидетели, видевшие все собственными глазами. Прикажешь ввести их, государь?

— Позднее, быть может. Сперва я поговорю с этим юношей. Я пошлю за ними, когда они мне понадобятся. Сейчас прикажи им разойтись.

Отдав честь, стражник удалился. Мальчик-псарь принялся собирать щенят. Один из них, ловко вывернувшись из готовой схватить его руки, побежал, попискивая точно разъяренная мышь, назад к ногам короля Схватив зубами край мехового плаща, он с ворчаньем принялся тянуть за него, мотая при этом головой из стороны в сторону. Артур опустил глаза и с улыбкой поглядел, как мальчик-псарь оттаскивает щенка.

— Да. Вот этот. Назвать его снова Кабалом. И благодарю за работу.

Мальчишка со своей корзиной бегом бросился из залы, а сука следовала за ним по пятам.

Мордред остался стоять у самой двери, где оставили его стражники. Ему было слышно, как за дверьми сменилась стража. Король поднялся с кресла у весело полыхавшего очага и подошел к огромному столу, заваленному бумагами и вощеными табличками. Сев за стол и опершись о него локтями, он кивком указал на пол перед столом. Сделав десяток шагов вперед, Мордред остановился. Его била дрожь, ему потребовалась вся сила воли, чтобы сдержать ее, обуять последствия первого убийства: ужасающие воспоминания сожженной лачуги, ощущения промытой дождями кости в руке, а теперь еще и это столь испугавшее его столкновение с человеком, который, как его учили, заклятый враг его и всего оркнейского клана. Исчезла, развеялась как дым холодная уверенность, что Верховный король не станет марать рук о такого, как он, — Мордред ведь сам только что предоставил ему предлог. В том, что его теперь казнят, он нисколько не сомневался. Он затеял ссору в доме короля, и хотя убитый им человек был из оркнейской свиты и сама его смерть была карой за подлое убийство, Мордред, пусть даже принц Оркнейских островов, вряд ли мог рассчитывать на то, что избегнет наказанья. И хотя Гавейн поддержал его, он едва ли станет делать это и в дальнейшем, после того, как предсмертное признание Габрана заклеймило печатью убийцы и Моргаузу.

Ничто из этого не проявилось в лице юноши. Он стоял, бледный и неподвижный, сцепив за спиной руки — так чтобы Верховный король не увидел в них дрожи. Глаза его были опущены, губы крепко сжаты. Лицо его казалось угрюмым и упрямым, но Артур умел разбираться в людях и видел выдающие мальчишку легкое подрагивание века и то, как прерывисто вздымалась и опускалась его грудь.

В первых слова короля не было ничего ни тревожного, ни пугающего.

— Не хочешь рассказать мне о том, что произошло?

Мордред поднял глаза и увидел, как король смотрит на него в упор, но не тем взглядом, что заставил Моргаузу опуститься на колени на въезде в Камелот. И впрямь у Мордреда возникло мимолетное, но острое ощущение, что внимание короля сосредоточено не столько на недавнем его, Мордреда, преступленье, сколько на других делах. Это придало юноше смелости, и вскоре он уже говорил легко и, для него, свободно, не замечая, как, на первый взгляд, рассеянные вопросы Артура заставляют его рассказать все в подробностях и не только об убийстве Габрана, но и повесть его собственной жизни с самого начала. Слишком взволнованный и занятый своим рассказом, чтобы задуматься, зачем королю выслушивать все это, юноша поведал обо всем. О жизни с Брудом и Сулой, о встрече с Гавейном, о вызове королевы и последовавших за ним милостях и доброте, о поездке с Габраном в Тюленью бухту и об открывшейся им там ужасной картине. В первый раз со смерти Сулы, с того дня, когда пришел конец его детству, он говорил — нет, исповедовался — кому-то, кто так легко его понимал. Легко? Верховный король? Мордред даже не заметил такой нелепости. Он продолжал. Теперь он перешел к убийству Габрана. Он сам не знал, когда и как сделал шаг вперед к краю стола и положил перед королем деревянный амулет. Взяв его, Артур бесстрастно повертел талисман в руках. На пальце у него блеснул огромный рубин, в сравнении с которым жалкая вещица вновь стала тем, чем была на самом деле — грубой игрушкой. Артур вновь положил талисман на стол.

Наконец, завершив свой рассказ, Мордред умолк. В последовавшей затем тишине стало слышно, как бьются в огромном очаге языки пламени, словно знамена на ветру.

И вновь слова Артура оказались неожиданны. Он говорил так, как будто вопрос продолжал какую-то затаенную его мысль, которая, казалось, не имела никакого отношенья к насущным делам.

— Почему она назвала тебя Мордредом?

После стольких уже ставших привычными разговоров и перешептываний юноша без промедленья ответил, не дав себе даже времени подумать, с прямотой, какая еще час назад показалась бы ему немыслимой:

— Это имя означает «мальчик из моря». Вот где меня выловили после того, как меня спасли с корабля, на котором ты приказал утопить детей.

— Я?

— С тех пор я уже слышал, что это был не твой приказ, мой господин. Правды я не знаю, но так мне рассказывали раньше.

— Ну, разумеется. Именно это она тебе и говорила.

— Она?

— Твоя мать.

— О нет! — поспешил воскликнуть Мордред. — Сула никогда мне ничего не рассказывала ни о корабле, ни об убийствах. Мне рассказала все королева Моргауза и много позднее. Что до моего имени, половину мальчишек на островах зовут Мордред, Медраут… море там повсюду.

— Тогда понимаю. Вот почему мне потребовалось столько времени, чтобы отыскать тебя, хотя я и знал, где пребывает твоя мать. Нет, я говорю не о Суле. Я имею в виду твою настоящую мать, женщину, которая тебя родила.

— Ты это знаешь? — Его голос осекся. — Ты это знаешь? Ты хочешь сказать, что ты… Что ты правда искал меня? Ты действительно знаешь, кто моя мать? Кто я на самом деле?

— Кому, как не мне, это знать.

Слова эти упали тяжело, словно отягощенные каким-то иным смыслом, но Артур, похоже, решил сменить тему и только добавил: