Фёдор Жорин - Исповедь чекиста. Тайная война спецслужб СССР и США

• Название: Исповедь чекиста. Тайная война спецслужб СССР и США
• Автор: Фёдор Жорин
• Жанр: Военное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906842-47-3

Воспоминания бывшего секретаря коллегии КГБ СССР Ф.Л. Жорина касаются прежде всего тайной войны спецслужб США и стран НАТО, реализовавших проект по развалу Советского Союза и продолжающих свою подрывную деятельность против стран бывшего социалистического лагеря.

Автор также без утайки излагает известные ему факты измены некоторых функционеров из числа руководителей бывшего СССР и КПСС, офицеров Вооруженных сил, сотрудников спецслужб, дипломатов — легендарная «Исповедь чекиста» обретает звучание обвинительного приговора.

---

Отца, которому исполнился 56-й год, забрали в Красную армию под сплошную мобилизацию и направили служить ездовым. Перед этим отец успел засыпать чердак, или как его называют в наших местах «горище» хаты, кукурузой и пшеницей, чтобы семья не умерла с голоду.

Через месяц началась известная Кишиневско-Ясская операция Красной армии. Стратегические последствия всем известны. А в нашу семью пришло известие, что сначала отца ранило, а затем прорвавшиеся немецкие войска сожгли огнеметами полевой госпиталь. И произошло это все на расстоянии 30 км от нашего дома. Сердце матери не выдержало этих двух трагедий. В народе говорят, что оно разорвалось. По-научному: смерть наступила от инфаркта.

И осталась еще недавно большая крестьянская семья почти в одночасье без родителей. Семь детей. Старшей сестре 19 лет, мне — чуть больше двух лет. Вскоре старшая сестра подалась на Донбасс: там платили деньги.

Как жили оставшиеся? Как и все в освобожденных деревнях и селах. Помню, ели лепешки с лебедой, варили чай из веточек малины. А когда меня родственники поймали: я из земли выковыривал прорастающие зерна кукурузы, то здорово побили.

1947-й год мне повезло встретить в детприюте села Бирзулы Котовского района. Я был маленьким. Принимали только шестилеток. Но моя сестра Матрена устроила истерику, и приняли нас троих: ее, брата Ивана восьми лет и меня. Когда записывали наши данные, то в этом молдавском приюте никто не мог понять, что это за имя такое — Фадей, которым меня назвали в честь деда. И записали меня Федей. С тех пор и иду я по жизни под чужим именем.

В первые годы на социальную политику Советского государства наряду с другими оказывал влияние академик Струмилин. В частности, для решения важнейшей проблемы — подготовки, воспитания, формирования советского человека, очищенного или свободного от элементов буржуазной морали или пережитков прошлого, он предложил создавать сеть детских воспитательных домов и специнтернатов не только для сирот, а вообще для всех детей. Предлагалось сразу после рождения ребенка отбирать его у родителей и воспитывать отдельно по специально разработанным программам. У этой иезуитской программы было довольно много последователей. Во-первых, совершенно новой она не была. Во все времена и во всех народах бытовал порядок, когда после завоевания какой-либо державы взрослое население превращали в рабов, а мальчиков направляли в специальные центры по подготовке воинов или ремесленников. Оторванные от родителей в детском возрасте они просто становились апатридами, людьми, не помнящими родителей, зато преданных Родине, правителям стран. Многие детдомовцы стали Героями Советского Союза: Иоганн Вайс — Александр Белов («Щит и меч»), Александр Матросов, трижды Герой Советского Союза маршал авиации А. Покрышкин, дважды Герой Советского Союза маршал авиации Я. Савицкий и т. д. В соседней Турции из иностранных детей очень успешно готовили янычар — самых смелых и профессиональных воинов.

Но позиция академика Струмилина и сотоварищей не стала государственной. Высшее и другое руководство СССР не могло смириться с мыслью, что все, что они награбили в период Гражданской войны и получали по специальному партийному пайку, пойдет не их наследникам, а после смерти перейдет государству. Нет, конечно, говорили не об этом. Акцент делался на чувство материнства, гуманность и т. п.

Поэтому остановились на усеченном варианте: детей-сирот, которых насчитывались миллионы, отлавливали по всей стране и направляли в государственную систему воспитания — детские приюты, детские дома с 4-классным образованием, детские дома с 7-классным образованием, ремесленные и профтехучилища и интернаты. В последние перенаправляли детей, имеющих способности к иностранным языкам, музыке и т. п. дарования. В такие же интернаты периодически направлялись дети политических, государственных деятелей, военных, специалистов из всех областей народного хозяйства и науки, погибших либо объявленных врагами народа и сосланных для отбывания наказания в соответствующие госструктуры (ИТЛ, тюрьмы). Фамилии таким детям меняли. Контакты с другими родственниками (тетями, дядями) практически запрещались. В конце 1944 года эта государственная система подготовки и воспитания советских граждан, патриотов Родины пополнилась суворовскими и нахимовскими училищами. Это была серьезная система подготовки будущих военных кадров, элиты Вооруженных Сил СССР.

Правда, сейчас все больше появляется литературы о «зомбировании детей». Это на совести этих же писак. Я говорю о патриотизме выросших в системе детских домов советских граждан.

Детдомовцы, вспомните, как мы радовались, когда в праздники получали подарки. Да, маленькие. Но Родина не могла позволить себе больше. Зато в каждом детдоме каждому ребенку делали дополнительную радость. А не так, как сейчас. В один детдом, точнее, в школу, приезжает президент либо олигарх, обворовавший перед этим страну на миллиарды, и со своего барского плеча сбрасывает крохи. И все это обязательно под юпитерами телевидения, для кинохроники.

Нам было тяжело в детдоме. Все делали сами: пахали, собирали урожай, топили соломой, спали на этой же соломе, точнее — на матрасах и подушках, набитых соломой из нашего же урожая… Мы с детства приучались к труду, а не так, как сейчас в рекламе, розовые мальчики скармливают творог котенку, а девочки с 10 лет уже по подиумам демонстрируют себя и шмотки за умопомрачительную цену. А кто будет строить предприятия, работать на них, разрабатывать новую технику, двигать науку?

Наше поколение государство готовило к этому с младенческих лет. Поэтому мы и любили, и любим социалистическое государство, защищали его.

Забегая немного вперед, замечу, что мой интернат, точнее, интернат № 2 в г. Одессе показан в телесериале «Ликвидация». И все воспитанники интерната с благодарностью вспоминают своих учителей и воспитателей, собираются на юбилеи.

И в любом случае я благодарен советской власти, что подобрала меня и сотни тысяч мне подобных сирот. Так что беды 1947–1949 гг. пролетели мимо. Никто из нашей семьи не погиб от голода, хотя года были лихие. Нередки были случаи людоедства. Взрослых и детей бандиты и цыгане пускали на колбасу не реже, чем ворованных лошадей и коров.

В школу я пошел в шесть лет. Систему детдомов укрепляли, совершенствовали и нас перевели в более крупный детдом, расположенный в бывшей помещичьей усадьбе возле железнодорожной станции «Борщи», Котовского района, Одесской области. Детдом, как и детприют, носил имя легендарного героя Гражданской войны Григория Ивановича Котовского. Поэтому подсознательно я желал быть похожим на него. Тогда закладывались установки и черты характера — нетерпимости к несправедливости.

В 1956 г меня в числе еще трех отличников перевели в школу-интернат в Одессу. Это был возраст формирования личности. И если детство я провел, подражая Тарзану и разведчикам Великой Отечественной войны, т. е. учился лазить по деревьям, перепрыгивать с одного на другое, не касаясь земли, делать рогатки, воровать в своем же детдомовском саду яблоки и орехи, пряча их на сохранение в различных укрытиях в лесу и в развалинах домов, ходить бесшумно и т. п., то в условиях Одессы потребовались иные способности. Интернат был закрытым учреждением только для мальчиков. В город выпускали по увольнительным в воскресенье. Пришлось учиться делать и прятать веревочные лестницы и через окна второго этажа выбираться на свободу. Таким образом мы бегали на море, а вечерами — в Парк культуры им. Шевченко посмотреть кинофильмы на открытых площадках и выступления разных артистов.

Когда вечером отключали воду, мы тайком убегали аж до Дерибасовской, чтобы потрясти автоматы с газировкой. Мы умели рисовать на обложках тетрадей билеты в летние кинотеатры, и, как только давали последний звонок и гасили на площадке свет, всовывали наши картинки контролерам вместо билетов, и стайка пацанов рассыпалась по залу. Конечно, одного-двух отлавливали, но остальные получали удовольствие. Что делать, нам, сиротам, никто не давал даже рубля на личные потребности. Сейчас это будет смешно даже читать, но еще в 1958 г. мы ходили по Одессе босиком, без обуви. И это мало кого из граждан удивляло. Страна еще не отошла от войны. Обувь детдомовцам летом не выдавали.

Мне и еще двоим детдомовцам, изучавшим в украинской школе немецкий язык, пришлось догонять одноклассников-одесситов. Они учили английский язык с первого класса. Но к девятому классу, т. е. через два года, я прочно занял место среди отличников. В Одесском интернате нас обучали основательно. Кроме 11 часов английского языка в неделю, географию и историю на английском языке нам преподавал в прошлом граф Шершеневич Георгий Максимилианович. В свое время он был одним из самых богатых людей Российской империи. Молодые годы он провел в путешествиях по Африке, Южной Америке и Европе. Его страстью была охота. Содержание предметов он дополнял своими личными впечатлениями. Он учил нас мечтать. Говорят, что сразу после революции в 1917 г. он пришел к В. Ленину и передал все свое имущество в распоряжение большевиков. Граф испросил себе у Ленина пожизненную должность преподавателя в школе. Но финансовое положение преподавателя императорской гимназии и учителя советской школы различалось существенно. Последние годы жизни граф нищенствовал на пенсию учителя, но оставался патриотом Одессы.