Геннадий Красильников - Старый дом (сборник)

• Название: Старый дом (сборник)
• Автор: Геннадий Красильников
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1971

Русскому читателю хорошо знакомо имя талантливого удмуртского писателя Геннадия Красильникова. В этой книге представлены две повести: «Остаюсь с тобой», «Старый дом» и роман «Олексан Кабышев».

Повесть «Остаюсь с тобой» посвящена теме становления юношей и девушек, которые, окончив среднюю школу, решили остаться в родном колхозе. Автор прослеживает, как крепло в них сознание необходимости их труда для Родины, как воспитывались черты гражданственности.

Действие романа «Олексан Кабышев» также развертывается в наши дни в удмуртском селе. Её главный герой — человек исключительной честности и принципиальности, непримиримый к тому мещанскому благополучию, которого добивается его Глаша. За душу Глаши и ей подобных вступает он в бой и одерживает победу.

Труженикам колхозного села, людям высоких моральных качеств, упорных и страстных в достижении поставленной перед собой цели, посвящена и повесть «Старый дом».

---

Ну что ты возьмешь с Беляева? Чтоб он направил дела в колхозе? Не-е-ет… Дом себе поставил, не дом — игрушечка! А к общественному делу сердце у него не лежит. Надо бы к нам председателем такого человека, чтоб народный интерес понимал!

Помолчали. Потом Сергей начал осторожно:

— Думай не думай, а сто рублей — не деньги!.. Смотрю я на эту картину и соображаю: надо подаваться отсюда! Куда? Это — другой вопрос. Перед демобилизацией друзья звали меня в Донбасс, даже в Сибирь ехать подбивали. Мол, устроишься… До Сибири, конечно, далековато. Надо поблизости место сыскать. Толковал я кое с кем, советуют на Урал, в шахты…

Снова отец долго не отвечал: видно раздумывал над словами Сергея.

— Работа — она везде одна… Раньше говорили: за Камой телушка — полушка, да рубль перевоз. Не знаю, Сергей, как тебе и сказать. Может, со временем у нас дело тоже наладится…

Я понял: нелегко отцу, не хочется ему отпускать от себя старшего сына. А удержать Сергея — тоже нельзя: что может отец пообещать ему в Чураеве?.. Наконец он проговорил глухим голосом:

— Ладно, Сергей, так и быть, поезжай, коли надумал. Держать — не держу, но отпускаю тоже без особой охоты. Смотри сам как лучше, не маленький… Нам, вон, Алешку надо выучить, хотя бы его в люди вывести. Человеку без места нельзя, понятное дело. Съездишь, посмотришь, оно, может, и получится. А то после жалеть станешь: мол, хотел, да не отпустили. Поезжай…

После этого разговора брат еще дня три побыл дома, получил паспорт. Матери жалко было отпускать его, уговаривала: "Дома не успел погостить, Сергунька… Остался бы, может, и у нас не все так будет. Живут же люди…" Сергей на это качал головой: "Попробую, съезжу. Попытка, говорят, не пытка. Подыщу денежную работу. На нашем Чураеве земля клином не сошлась!"

Со мной Сергей все эти дни был не особо приветлив, разговаривал мало. Лишь раз, заметив, что я сижу за книжкой, подошел сзади, усмехаясь, сказал:

— Все читаешь? Ну-ну, давай. Станешь инженером — не забывай нас…

— Что ты, Сергей… Еще ничего неизвестно…

— Ладно, чего там! Учись. Видно, кому что: одному с книжкой, другому с киркой!

На другое утро Сергей оделся во все солдатское, спорол только погоны, захватил небольшой чемодан и уехал на станцию в тряском кузове попутной машины.

Проводив старшего сына, отец долго сидел за своим столиком в тяжелом раздумье, опустив лохматую голову на грудь. Мать за печкой неслышно вздыхала. Я готовился к последним экзаменам в школе…

* * *

В колхозе сенокос был в полном разгаре, а мы сдавали экзамены. Потом на выпускном вечере директор по одному вызывал нас к столу и каждому вручал новенький аттестат зрелости. Плотные, гладкие листы, казалось, даже чуть позванивали — до того они были новые, незахватанные. Директор поздравил нас с окончанием школы и сказал небольшую речь. Мы — восемнадцать выпускников — сидели в передних рядах, а по бокам и сзади толпились учащиеся младших классов, с нескрываемой завистью смотрели на нас, заглядывали в аттестаты: им-то такого дня еще долго ждать.

Потом в просторной учительской сдвинули в один ряд столы, уселись вокруг. Впервые в жизни, на глазах у наших учителей, мы неумело чокнулись, сдвинув над столом восемнадцать стаканов, выпили вина. Девочки тут же оживились, заговорили все разом, стали без причины хохотать. Я был вместе со всеми, но слышал голос и смех одной Раи Березиной. Она сидела на другом конце стола по соседству с Юрой Черняевым, я видел, что ей очень весело, лицо раскраснелось, в этот вечер она казалась мне по-особенному красивой. Юра закурил было папироску, но Мария Петровна, наша классная руководительница, укоризненно покачала головой:

— Ах, Черняев, Черняев, получил аттестат и думаешь, теперь все позволено? Еще не поздно переправить оценку по поведению!

Юрка покраснел, смял папироску и бросил под стол.

Неприметно для остальных я приглядывался к Рае. Вот близко к ней придвинулся Черняев, что-то зашептал, Рая звонко расхохоталась. О чем они там? Меня так и подмывало подойти, прислушаться, но это казалось невозможным: все заметят… Волосы Раи касаются Юркиного лица, она счастливыми глазами посматривает на него. Чем-то острым кольнуло сердце, я отвернулся.

Сказать по правде, Рая Березина давно нравилась мне. Когда это началось? В прошлом ила позапрошлом году? Но она об этом не знает, да и я ничего ей не говорил. Несколько раз провожал ее со школьных вечеров, но, даже оставаясь вдвоем, не решался взять под руку… А однажды у нас с Юркой возник разговор: кто лучше всех из девчат нашего класса? Мне было мучительно неловко признаться, но я все-таки сказал, что Рая Березина неплохая девушка… Юра сплюнул сквозь зубы (это у него получалось здорово!) и небрежно процедит: "А мне, например, никто из них не нравится. Все они на одно лицо, сейчас корчат из себя кого-то, носы задирают, а потом…" Что именно "потом" — Юрка не договорил. Было обидно, что самый близкий товарищ так отзывается о девушках, и особенно о Рае. Неужели он сейчас пересказывает ей наш разговор?

От этой мысли у меня даже в горле перехватило.

— Алеша, Алеш! Не слышит…

— Кто меня зовет? А, это она, Рая, тянется через стол, в руке у нее стакан. Вина там осталось чуть-чуть, на донышке. Я поднял пустой стакан.

— Алешка, нехорошо пустым чокаться, а то вся жизнь будет неполной. Сегодня у нас такой день! Давай, я тебе чуть-чуточку налью. Вот так! Ну, за что?.. За исполнение всех желаний. Чтоб исполнилось то, о чем думает сейчас каждый из нас!

Мы выпили. Рая смотрит на меня поверх стакана блестящими глазами, будто говорит: "Выше голову, Алеша, выше! Перед большой дорогой надо быть веселым. Все вы очень хорошие ребята, но ты лучше всех!.." Нет, теперь я нисколько не сердился на Раю. Все-таки она самая лучшая из девчат нашего десятого "Б"!

К концу вечера я здорово устал, голоса вокруг стали сливаться в сплошной гул. Слишком много волнений выпало в этот день. Друзья мне что-то говорят, зовут куда-то, я смеюсь, а у самого в голове стоит звон.

Потом все пошли в физкультурный зал танцевать. Я приотстал от ребят, и в эту минуту кто-то взял меня за руку. Это была Рая.

— Подожди…

Мы остались в учительской вдвоем. Рая, не глядя на меня, спросила:

— Ты… сердишься на меня?

— Что ты? Нет, нисколько даже!

— А мне показалось… Не сердись, Алеша… Просто я сегодня самая счастливая, не верится, что можно быть такой счастливой! Алешенька, слышишь?..

Я не успел опомниться, как Рая встала на цыпочки, потянулась ко мне и звонко поцеловала в щеку. Потом быстро повернулась и убежала по коридору. Я остался стоять, прижав руку к лицу, где горел след торопливого, горячего поцелуя. Щека моя и в самом деле пылала, точно в огне.

Танцевать вместе со всеми я не пошел: во-первых, не умел, а во-вторых, на ногах были огромные кирзовые сапоги, доставшиеся от Сергея. Я стоял в темном коридоре, прижавшись лицом к холодному стеклу.

Значит, напрасно я тревожил себя: Рае никто другой, кроме меня, не нравится, она сама дала об этом понять. Иначе не стала бы ни с того ни с сего целовать! На Юрку также зря обиделся, он, по-видимому, и не собирается ухаживать за ней. От этой мысли сразу стало легко и весело. Незачем горевать! Рая всегда будет со мной!..

На другой день мы всем классом отправились прогуляться по лугам. Юрка захватил с собой аккордеон, мы с песнями бродили вдоль Чурайки, смеялись, словом, дурачились как могли. Юрка принялся в шутку передразнивать нашу учительницу литературы, выводил тоненьким голоском Марии Петровны.

— Ребята, сегодня у нас тема — Маяковский. Как бы обращаясь к вам, он писал… Вот послушайте:

У меня растут года,
Будет мне семнадцать…

Всем это показалось смешным. Рая захлопала в ладоши: "Он, Юрка, да ты настоящий артист!"

Шумной ватагой взбежали мы на высокий холм. Отсюда видно далеко: луга с островками ольховых рощиц, зелень на полях, серебрится под солнцем извилистая речушка Чурайка. Село лежит перед нами как на ладони, дома вдали кажутся игрушечными. Среди них бросается в глаза голубая крыша сельского клуба, а рядом с ним — двухэтажное здание нашей школы; посреди села — большая площадь с рядами магазинов; дальше — вся в кудрявых тополях Советская улица. Где-то за теми тополями мой дом.

— Ой, смотрите, во-о-н там возле рощи видите? — звонко закричала Рая. — Будто журавли летят, правда? Ой, как красиво!

— Тоже, высказалась! — пренебрежительно откликнулся Юрка. — Просто колхозницы там косят сено, вот и все. Ха, журавли! Вот и шла бы сама туда, а мы бы полюбовались на эту красоту со стороны!

Рая вспыхнула, обернулась к Юрке, с вызовом ответила:

— Очень мне надо! Если хочешь, иди сам, коси. На каникулах я работала, знаю.

— На прополке, да? Горох полола?