Михаил Лопатто - Сердце ночи

• Название: Сердце ночи
• Автор: Михаил Лопатто
• Издательство: «Мнемозина»
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015

В 1910-е годы Михаил Лопатто (1892–1981) принадлежал к славной плеяде участников Пушкинского семинария профессора С. А. Венгерова, являлся одним из основателей бурлескного кружка «Омфалитический Олимп». Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета в 1917 году.

В 1920 году, покинув Россию, обосновался в Италии, ведя уединенный образ жизни.

В настоящее издание вошли все три поэтических сборника М. Лопатто: «Избыток» (П г., 1916), «Круглый стол» (Пг. — Одесса, 1919), «Стихи» (Париж, 1959), а также переводы из Анри де Ренье и коллективный пародийный сборник «Омфалитический Олимп. Забытые поэты».

---

<1918>

Отрывок

Из пустыни, сожженной и знобимой
Бесовской, похотливой лихорадкой,
Бежал я ночью, тайно одержимый
Желанием коснуться жизни сладкой,
Как пояса или волос любимой.

Я поцеловал землю у городских ворот.
Свежий воздух прозрачной рани
Смешался с запахом гари, рыб и нечистот.
Изможденные женщины предместий
Выливали на улицу лохани
И развешивали на заборах белье.
Все было на прежнем месте,
Но все уже было не мое,
Десять лет
Искуса, молитв и бдений
Отделяли меня от конских побед,
Пирушек, стихов и праздничной лени,
Малиной пахнущих губ
И речи щебечущей, звонкой, картавой
Спутницы прелестной и лукавой.
Мой лик был темен, голос дик и груб,
И песни так пустынно величавы.
И только в сердце, радостном и кротком,
Иная с миром связь восстановлялась.
Была ли это нежность или жалость?
Из рдяных зорь ему покров был соткан,
И сладко, отрекаясь, сердце сжалось.

Я сбросил истлевшую милоть,
Сменив ее на простое платье.
Казалось, в одно объятье
Заключил я солнечную плоть
И дух, подобный восковой свече,
Благословив и святость и грех,
И лилий белизну и золото павлина.
Послышались шаги и легкий смех
Женщины в лиловом плаще:
«Если ты носильщик, снеси корзины».
Я сказал: госпожа, я готов.
Воздух был прозрачен и звонок,
Веял холодом мрамор домов.
В нише голубей стерег котенок.
Пройдя колонн воздушный строй,
Вступили мы в прозрачный садик,
Где поливали дорожки фиалковой водой
И розы жались к ограде…

<1916>

«Нас ужас вяжет сталью паутины…»

Нас ужас вяжет сталью паутины,
Забыли мы о радостях земли.
Буравят высь бескрылые машины,
И мясом пушечным полки легли.

Но павшие под одурь трескотни,
К земле пришибленные черным градом —
Что в миг последний обрели они —
Свой рай, кафешантан с открытым садом,

Ночь без зари иль в сладостных мечтах,
Где голос нежен, а стихии хрупки,
Герой воскреснет и убудет страх
И пир картонные запенит кубки?

«Наш рок и труден и туманен…»

Наш рок и труден и туманен,
И свежей далью дух пленен,
Неутомимый англичанин,
Тебя любил я, Робинзон.
Беспечно все мы уплываем
До света в розовый туман
И вольной грудью разрезаем
В соленых брызгах океан,
Но берег дик, необитаем,
И видим мы в пустыне лет
Все ту же неба синь, и дюны,
И волн зеленый караван,
Порой обломки мертвой шхуны, —
А в Англию возврата нет,
Виденья все неуловимы,
И к зову дальний парус глух.
В тревогах закалится дух
Упрямый и неутомимый.
И только детства призрак нежный,
На Темзе вечер золотой
В твой сон безгрезный и мятежный
Вплетется сладостно порой.

<1917>

Из сборника «СТИХИ» (Париж, 1959)

В ПУТИ

«Города проплывают в тумане…»

Города проплывают в тумане —
Золотистые арки и башни.
По холмам между лестниц и зданий
Виноградники, рощи и пашни.

Понемногу сгущается вечер.
Не грусти! в синеве за горами
Ждет усталого путника встреча
После долгой разлуки с друзьями.

<1952>

Весна в горах

Кукушка за холмом кукует.
Прошли снега, дожди, циклоны,
Зазеленели нежно склоны,
И непокорно мысль кочует.

Там за холмами — воздух синий,
А за равниной — море, волны,
Весь мир, движеньем жизни полный,
Долины, реки, Аппенины.

Охвачен путник новой дрожью
Предчувствий светлых и счастливых,
Благословляет землю Божью,
И облака, и гнезда в ивах.

<1956>

«Как встарь, о жизни быстро тающей…»

Как встарь, о жизни быстро тающей
Люблю я в сумерки грустить.
Мечтаю, словно утопающий,
Спасясь, по-новому зажить.

Как скопидомы-собиратели,
Мы в ящик мира не запрем.
Одни бездомные мечтатели
Везде находят отчий дом.

Восторг и нежное волнение
Не просветляют гордеца,
Но перед смертью примирение
Нисходит в кроткие сердца.

В теснине войн, в пути, в изгнании
Я веры бодрой не терял.
Я видел ангелов в сиянии
И каждый день благословлял.

<1952>

«От прежних дней — пустыни сладкой…»

От прежних дней — пустыни сладкой,
Что сохранил стыдливо ты?
Немного в сердце теплоты,
Портрет поблекший, да закладкой
Давно засохшие цветы.

Дни тают, словно дуновенье,
Друзья редеют что ни год,
И одиночество растет.
Но вечно каждое мгновенье,
Все, что трепещет и цветет.

Преодолей свои печали,
Болезнь, разлуку, темный труд.
В тебе ушедшие живут.
Сияют солнечные дали
И обещают и зовут.

<1952>

Уличные стихи

Я вздрогнул, встретив на витрине
Рекламной радости слова.
Блеснул наклонно купол синий
И отразилась голова.

Звонок прозвякает ненужный,
Кровь хлынет в мозг, в ушах звеня.
Но ты над ниткою жемчужной
Уже забыла про меня.

Мне не припомнить, стоя рядом,
Где мы встречались и когда.
И, обменявшись быстрым взглядом,
Мы разошлися навсегда.

<1920>

Полет

Повисла жужжащая птица.
Недвижна эфирная стужа,
И море, как мертвая лужа,
В пустынное небо глядится.

Земля — отвлеченная схема.
Нет радости дикой полета.
Здесь люди — безличные кто-то —
Растеряны, жалки и немы.

Стрекочет биением сердца
Минутная стрелка столетий.
Порвать бы тоскливые сети,
Вернуться на землю, согреться!

<1952>

«О формы хрупкие руки…»

О формы хрупкие руки,
Прозренья кротости в морщине!
Как нежно радостны, легки
Соединенья чутких линий!

Одна — доверие судьбе,
А в этой пленено пространство.
Моя рука, есть на тебе
Упрямство и непостоянство.

Печаль — случайна. Разожмешь
Ладонь — стирается унынье,
И лень, и ложь, и злобы дрожь,
И обольщение павлинье.

Мне сладко вместо дневника
Иметь попутчика такого.
Но выдает моя рука,
Чего назвать не смеет слово.

<1920>

«Ни звезд, ни звука. Воздух влажный…»

Ни звезд, ни звука. Воздух влажный
Дохнет порой из темной чащи.
Лес полон жизни шелестящей,
Ползучей, робкой и отважной.

Покинул зверь свою берлогу,
И гриб встает, взрывая хвою.
К любовному готовясь бою,
Выходит жаба на дорогу.

Скользит змея; на лапах ели
Притихла белка осторожно.
Гроза надвинулась тревожно,
Застыв в угаре серной прели.

Спешит к ночлегу путник редкий,
Расставшись вдруг с мечтою нежной:
Как призрак смерти неизбежной,
Сорвалась птица с черной ветки.

<1959>