Дэвид Геммел - Македонский Лев

• Название: Македонский Лев
• Автор: Дэвид Геммел
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 0101

Он — Парменион. Всеми ненавидимый чужеземец, он должен сражаться с героями Спарты. Человек, которого называют Гибелью Народов, возродит славу Греции, прежде чем предстать перед вратами ада.

---

— Просто скажи мне.

— Выйди из этого дома и оседлай своего скакуна. Уезжай из этого города и отправляйся по морю в Азию. Отыщи Храм Геры Книги.

— Ха! Теперь я вижу, — вымолвил Парменион. — Ты ведьма! Ты спартанка и служишь им. Я не стану слушать твоей лжи. Я освобожу Фивы, а если и есть город, которому суждено обратиться в прах — то это будет Спарта.

— Конечно, — сказала она, улыбнувшись, показывая свои сгнившие зубы и кроваво-красные десны. — Гибель Народов говорит, и его слова будут услышаны богами. Но ты несправедлив ко мне, Парменион. Мне нет дела до Спарты или ее грез, и я рада тому пути, который ты избрал. Ты важен для меня — и для мира.

— Почему я должен быть важен для тебя? — спросил он ее, но она покачала головой.

— Все выяснится со временем. Сегодня я тобой довольна; у тебя острый ум, ясное сознание. Скоро ты станешь человеком из железа, человеком великой судьбы. — Ее смех звучал как ветер в мертвых листьях.

Парменион ничего не сказал, но его пальцы устремились к кинжалу на поясе.

— Тебе это не понадобится, — мягко сказала она. — Я тебе не враг, и никому не расскажу о твоих планах.

Спартанец не ответил. Он не собирался рисковать жизнью Эпаминонда по слову спартанской ведьмы! Кинжал выскользнул на свободу…

— Парменион! — позвал Калепий, стоя в дверях. — Я думаю над заключением для своей речи. Не послушаешь последние слова?

Лишь на миг Парменион отвлек внимание. Он вновь взглянул на Тамис… но она исчезла. Вскочив на ноги, с кинжалом в руке, он заметался по кругу. Но Тамис и след простыл.

— Куда она ушла? — спросил он Калепия.

— Кто?

— Старуха, которая была здесь мгновение назад.

— Я никого не видел; тебе приснилось. Послушай же конец речи…

Парменион побежал к двери. Снаружи во дворе кузнец и его люди лупили молотами по штырям, а дворовые ворота были заперты.

***

Парменион прослушал речь Калепия, которая звучала помпезно и страдала недостаточной самоотдачей. Но он ничего не сказал; его сознание занимали слова Тамис. Была она реальной — или иллюзией, вызванной болью? Он не мог узнать этого. Похвалив политика за его речь, он вышел из здания и пошел под палящим солнцем к дому Александраса. Этот человек был актером и поэтом. Если верить Калепию, он преуспел в обеих профессиях, но среди знати сделал себе имя тем, что организовывал изысканнейшие оргии. Его дом располагался близко к Гомолоиду, Великим Северным Воротам, и смотрел на холмы, ведущие в Фессалию. Парменион отыскал дом и сел на стену шагах в шестидесяти от его ворот. Отсюда он разглядел четверых стражников в нагрудниках и шлемах, с копьями, а также услышал звуки музыки и смеха изнутри. Однако Пелопида нигде видно не было. Облокотившись спиной о холодную каменную стену, он еще раз прокрутил планы в уме.

Ты ничего больше не можешь сделать, сказал он себе. Это тебе не по силам.

Но эту позицию он принять не мог. Все те годы, что он жил, потеряв Дераю, мысли об отмщении спартанцам постоянно наполняли его сознание. Теперь этот день настал, и начало его мести близилось. Но где же Пелопид?

Если не убить советников, они переметнутся к спартанцам, и тогда, даже если Кадмея будет взята, Агесилай или Клеомброт поведет армию, чтобы вернуть ее. Он тихо проклял фиванского воина. Высокомерный, тупой баран!

Медленно текло время. Стражники продолжали вышагивать за воротами, а смех внутри становился всё пронзительнее. Прибыли семь жриц Афродиты, в дорогих цветных хитонах и в вуалях под драгоценными инкрустированными гребнями. Стражи посторонились, чтобы впустить их. Парменион прикрыл глаза от боли в черепе; боль была еще сильнее от осознания того, что нельзя полагаться на такого человека, как Пелопид.

Прохладный ветер тронул его лицо, принося краткое избавление от боли. Он сел — боясь изменений, перемен. Стражники по-прежнему вышагивали, и всё, кажется, оставалось так, как было. И вдруг он понял, что не было звуков: ни музыки, ни смеха.

Значит, подумал он, оргия началась.

Но где же, во имя Аида, бродит Пелопид?

Прошел час. Скоро настанет время Калепию читать его речь, поднять толпу и отправить ее на Кадмею. С последним ворчливым проклятием в адрес ненадежных фиванцев, Парменион встал и начал долгий путь на агору. Шум позади заставил его обернуться, чтобы увидеть как открываются ворота дома Александраса и в лучи солнца из них выходят жрицы. Они пошли к Пармениону. Не обращая на них внимания, он продолжил свой путь, но повернув за угол он услышал топот бегущих ног, и рука упала ему на плечо.

— Оставьте меня! — буркнул Парменион.

— И ни слова похвалы? — раздался мужской голос. Парменион уставился на высокую жрицу в вуали, которая вдруг сняла покров и усмехнулась ему. Лицо, которое он увидел, было смазливым и безбородым, губы были накрашены в ярко-алый цвет, глаза подведены.

— Уйди от меня. Мне от тебя ничего не надо! — сказал Парменион, занося руку, чтобы оттолкнуть мужчину прочь. Сильные пальцы сомкнулись на его локте железной хваткой.

— Не признал меня? Это ж я, Пелопид! — воин усмехнулся и вуалью стер краску с лица и помаду с губ. — Здесь не один только ты стратег, друг мой.

Парменион окинул взглядом остальную группу, пока они освобождались от женских одежд. Каждый был вооружен скрытым кинжалом, и только теперь спартанец увидел капли крови на ярко расшитых одеяниях. — Ты сделал это! — воскликнул он.

— Они мертвы, — ответил Пелопид. — Как и поэт Александрас — который, если хочешь знать мое мнение, ни для кого не потеря.

Оставив свои костюмы в аллее, отряд побежал на агору, где уже собиралась громадная толпа. Пелопид и его соратники проталкивались через народ, оставив Пармениона стоять у больших ступеней, ведущих к храму Посейдона. Толпа насчитывала многие тысячи к тому времени, как Калепий появился из храма и стал медленно сходить по ступеням вниз. Толпа выкрикивала его имя, и он, казалось, был глубоко удивлен такими овациями. Он поднял руки, требуя тишины. Парменион обнаружил, что боится этого момента, опасаясь того, как повлияет на возбужденную толпу помпезная речь Калепия.

Несколько мгновений государственный муж взирал на толпу сверху вниз, затем раздался его голос. — Прошло много времени, друзья мои, с тех пор, как я в последний раз говорил с вами. Но я всегда считал, что когда человеку нечего сказать по существу — ему следует хранить молчание! Наши друзья и союзники, спартанцы, были призваны сюда три года назад советниками и эфорами Фив. Я был против этого решения! Я был против тогда. Я остаюсь проив сейчас! — раздалось мощное поощрение, но Калепий замахал руками и заглушил толпу. — Почему, спрашивали тогда советники, спартанцы не могут занять Кадмею? Разве они не были нам друзьями? Разве они не лидеры Греции? Какой вред будет в том, чтобы разместить гостей в нашем городе? Какой вред? — повторил он. — Какой вред? Фиванский герой, награжденный самим Агесилаем, томится теперь за решеткой — плоть его исхудала, тело его подвергается пыткам. И почему? Потому что он любит Фивы. Разве это деяния друзей? Разве так должно быть? — прокричал он.

— Нет! — прорычала толпа.

Парменион отказывался верить своим ушам. Куда-то исчезла помпезность, и хотя он уже слышал эти слова ранее, сейчас они казались свежими и проникновенными. И в этот момент Парменион понял, что такое магия великого оратора. Паузы и правильная расстановка — это еще не всё; у Калепия была харизма, сила, которая позволяла его зеленым глазам видеть не только толпу, но каждого человека в отдельности, его голос трогал каждое сердце.

— Я пойду в Кадмею, — сказал Калепий. — Я пойду и скажу спартанцам: «Освободите наших друзей — и уходите из этого города. Потому что вам здесь больше не рады.» И даже если они бросят меня в подземелье, даже если они свяжут меня своими путами из крепких веревок, я продолжу стоять против них всеми силами своей души и всей отвагой Фиванского сердца.

— Смерть спартанцам! — выкрикнул голос из толпы.

— Смерть? — переспросил Калепий. — Да, мы могли бы убить их. Нас тысячи, а их немного. Но вы же не убиваете назойливых гостей; вы благодарите их за то, что пришли, и просите их удалиться. Я пойду сказать им это. Но пойду ли я один?

Ответ был оглушительным, одно слово, возносящееся над толпой как нарастающий раскат грома.

— Нет!

Калепий спустился со ступеней, толпа расступилась, пропуская его, и пошла за ним, когда он начал свой длинный путь к стенам Кадмеи.

***

Из своего укрытия в зарослях, в каких-то тридцати шагах от стен Кадмеи, Норак смотрел, как спартанцы закрывают ворота. Руки его вспотели, и он вытер их о тунику. Остальные нервно ожидали рядом с ним.

— Как думаешь, они откроют ворота до того, как штыри пройдут сквозь балку? — спросил один из помощников.