Алексей Вульф - Дневник 1827–1842 годов. Любовные похождения и военные походы

• Название: Дневник 1827–1842 годов. Любовные похождения и военные походы
• Автор: Алексей Вульф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-091620-7

Дневник А. H. Вульфа – яркий документ пушкинской эпохи. Читатель найдет на его страницах имена знаменитых деятелей искусства и общественной жизни, ближе познакомится с бытом и культурой русского дворянства 1820–1830-х годов, переживет вместе с автором дневника его военные тяготы и невзгоды. Записи 1828–1829 годов о довоенной жизни Вульфа публикуются без цензурных купюр.

---

Алексей Вульф Дневник 1827–1842 годов. Любовные похождения и военные походы

© Строганов М. В., Строганова Е. Н, подготовка текста, вступительная статья, примечания, год публикации, 2016

© ООО “Издательство АСТ”, 2016

© Издательство CORPUS ®

“Ученик и последователь” Пушкина

Русская история богата яркими событиями и личностями. Политические и военные деятели, литераторы и ученые, художники и композиторы – всех не перечислишь. Но вот перед нами человек, не прославившийся ни крупными военными достижениями, ни художественными произведениями, ни научными открытиями. Чем же тогда он интересен для нас?

Мы говорим об Алексее Николаевиче Вульфе, рядовом русском дворянине, помещике, офицере. Специалисты, конечно, помнят о Вульфе и никуда не могут уйти от ссылок на него, потому что это имя встречается в произведениях и письмах Николая Языкова и Александра Пушкина, Антона Дельвига и Петра Плетнева.

Ты поверял мои желанья,
Путеводил моей мечты
Первоначальные созданья,
Мою любовь лелеял ты… —

это строки одного из многочисленных посланий Языкова к Вульфу, которого поэт назвал “мой брат по вольности и хмелю”. Языков с Вульфом учились одновременно в Дерптском университете, и мотив разгульной и беспечной юности звучит в стихотворном послании к Вульфу, написанном Пушкиным в 1824 году:

Здравствуй, Вульф, приятель мой!
Приезжай сюда зимой,
Да Языкова поэта
Затащи ко мне с собой…

Само собой разумеется, что, печатая эти стихи, невозможно обойтись без рассказа о том, кто такой Вульф…

Однако Алексей Николаевич Вульф интересен не только как адресат стихотворных посланий, но и сам по себе – как непосредственный и правдивый рассказчик. Его дневник ценен не только как источник бесценной информации о людях 1820–1830-х годов, но в первую очередь – как увлекательнейший рассказ о самом себе, о своем внутреннем мире и своих житейских злоключениях.

Алексей Вульф родился 17 декабря 1805 года в семье, богатой не столько землями и крестьянами, сколько историческими преданиями. Прадедом его по матери был Максим Дмитриевич Вымдонский, как писалась эта фамилия в XVIII веке, в XIX стала она писаться несколько иначе: Вындомский. Максим Вымдонский выполнял секретнейшее поручение императрицы Елизаветы Петровны. В течение 1739–1753 годов он охранял свергнутую с престола Анну Леопольдовну и ее семью, а позднее, до 1762 года, уже в качестве коменданта Шлиссельбургской крепости, – ее сына Иоанна Антоновича, который представлял угрозу для всех, кто занимал русский престол до его смерти. За эту-то службу Максим Вымдонский и был награжден землями в Псковском уезде, в числе которых было знаменитое ныне Тригорское.[1] По материнской же линии Алексей Вульф был родственником декабристов Сергея, Матвея и Ипполита Ивановичей Муравьевых-Апостолов, князя Евгения Петровича Оболенского и Сергея Николаевича Кашкина.[2]

О предках Вульфа с отцовской стороны известно, что земли в нынешнем Старицком (и частично Торжокском) районе прадед его бригадир Петр Гаврилович Вульф получил в 1726 году от казны за столь незначительную плату, что это заставляет предполагать какие-то особые, неизвестные нам, заслуги. В числе этих земель – входящие в Пушкинское кольцо Верхневолжья Берново и Малинники.[3] Мы мало знаем о Петре Гавриловиче Вульфе, зато сын его Иван известен не только как орловский губернатор, сенатор, чиновный человек, но и как талантливый архитектор, построивший несколько крепостей, Мариинскую и Тихвинскую водные системы.[4] Иван Петрович был женат на Анне Федоровне Муравьевой, двоюродной сестре известного писателя, историка и педагога Михаила Никитича Муравьева, много помогавшего своим родным и описавшего Берново в целом ряде своих произведений. После смерти Муравьева его вдова Екатерина Федоровна гостила в Бернове зимой 1811 года с двумя сыновьями – Никитой и Александром, будущими декабристами.[5] Через Анну Федоровну, родную тетку В. А. Бакуниной, Вульфы состояли в родстве с прямухинскими Бакуниными.[6]

Судьбы семей Вульфов и Вымдонских очень сходны между собой: непременная государственная служба и быстрое упрочение материального состояния. Такова, впрочем, участь многих дворянских фамилий в России XVIII века. Обычна и дальнейшая их судьба: дробление имений между детьми и постепенное разорение к середине XIX века.[7]

Рано умерший отец Алексея Николаевича – Николай Иванович Вульф – не оставил по себе ярких воспоминаний,[8] хотя его племянница А. П. Маркова-Виноградская (Керн) пишет о нем тепло и проникновенно. Мать же Алексея Вульфа знаменита в русской культуре. Это та самая Прасковья Александровна Осипова, которой посвящены пушкинские “Подражания Корану” и другие стихи. Это та самая Осипова, которой надписывал свои “Северные цветы” Дельвиг, с которой оплакивал Пушкина над его свежей могилой Александр Иванович Тургенев. О Прасковье Александровне сохранилось множество документов и преданий. Воспоминания современников не всегда лестные, часто просто пристрастные, рисуют образ женщины энергичной и сильной, подчас сумасбродной, подчас беззащитной, но, по-видимому, очень обаятельной и умной.

Прасковья Александровна рано потеряла первого мужа, Николая Вульфа, и в 1817 году вышла замуж вторично – за Ивана Сафоновича Осипова. Однако и он вскоре умер, оставив вдову с большой семьей: пятеро детей от первого брака, двое – от второго, да еще падчерица Александра – дочь Осипова от первого брака. Детей (из них пять девиц) надо было воспитывать, содержать, дочерей пристраивать замуж. Кроме того, Прасковья Александровна совершила прямо-таки редкостный по самоотверженности поступок, о чем вспоминает ее племянница А. П. Маркова-Виноградская. Родная сестра Прасковьи Александровны Елизавета, “увлеченная сердцем, вышла против желания отца за Ганнибала <…> бежала из дома родительского. Отец ее не мог простить и лишил наследства, отдав всё Прасковье Александровне, тогда Вульф; после смерти отца Прасковья Александровна разделила имение (состоявшее из 1200 душ) на две равные части и поделилась им с сестрой. Скажите: многие ли бы это сделали? У Прасковьи Александровны тогда было пятеро детей, у той – только двое. Я лично этому не удивляюсь, но жизненный опыт мне доказал, что многие могут удивляться”.[9]

Алексей, старший сын Прасковьи Александровны, определился раньше других. Еще в детстве его записали в Пажеский корпус, но впоследствии решили дать профессиональное военное образование. В течение некоторого времени: с 1818 по 1819 год – он обучается в пансионе Горного кадетского корпуса, а потом переезжает в Дерпт, где после предварительного изучения немецкого языка в 1822 году поступает в университет и обучается на экономическом отделении философского факультета на кафедре военных наук.[10] Военная стезя – весьма обычный выбор для русского дворянина.

Студенческая жизнь в Дерпте нам известна по стихам Николая Языкова, университетского приятеля Вульфа. И хотя, как это обычно бывает в стихах, здесь много преувеличений, многие детали быта воссозданы в них совершенно точно: сам Вульф также постоянно вспоминает пирушки и гульбу молодых людей.

Однако была и другая сторона этой студенческой жизни. 4 февраля 1823 года “7 благородных пламенных юношей”: Г. Г. Франциус (инициатор), Н. С. Кошкуль, Х. И. Лейтганг, А. фон Рам, а также, видимо, Р. Ф. Байер и Г. А. Вессельс основали студенческий “союз семи”, в который входил и Вульф (см. запись от 19 февраля 1833 года). Этот союз был основан на убеждении, что “важное и высокое назначение жизни” заключается в “стремлении к усовершенствованию умственному и душевному”. Сведения об этом союзе ограничиваются записями в дневнике Вульфа, на основании которых можно легко представить себе, что в обстановке заседаний и в символике, которой увлекались дерптские студенты, отражалась столь распространенная в это время, но уже находившаяся под запретом масонская идеология. А в самом тоне повествования Вульфа об этом союзе звучат ноты декабристские и потому тоже запретные: служение “Богу, Отечеству, Свободе и Чести” (запись от 5 февраля 1830 года). В России того времени тайные общества были запрещены, и под этот запрет подпадали все официально не зарегистрированные молодежные общества. Поэтому можно только удивляться, как в студенческом Дерпте, далеком от политических волнений и страстей, семеро молодых людей осмеливались думать о чем-то подобном. Следует заметить также, что шестеро участников союза были остзейскими немцами, и только один Вульф происходил из российского дворянского рода, а его ближайший друг Языков в этот союз не входил. Это выглядело бы на самом деле странно, если не учитывать, что Вульфы изначально были выходцами из Лифляндии и две ветви Вульфов внесены в родословные книги лифляндского дворянства.

Итак, студенческий разгул и политический (пускай очень умеренный) либерализм – вот диапазон жизни Вульфа в эти годы. Впрочем, был у Вульфа еще один источник энергии – Тригорское, дом. Старицкое поместье после смерти Николая Ивановича и во время вторичного замужества Прасковьи Александровны семья посещала, видимо, редко. Гораздо чаще приезжали в наследственное имение матери в Псковской губернии.