Вячеслав Маркин - Неизвестный Кропоткин

• Название: Неизвестный Кропоткин
• Автор: Вячеслав Маркин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

Петр Алексеевич Кропоткин… Еще несколько десятилетий назад перед этим именем преклонялись лучшие люди России и мира. Так случилось, что постепенно его имя стало забываться. «Не тот ли это Кропоткин - теоретик анархистов, которому удалось совершить невероятный по дерзости побег из Петропавловской крепости?» - спрашивают иногда.

Да, тот. Но к этому необходимо добавить - ученый-энциклопедист, философ мирового значения, путешественник-первооткрыватель, революционер, который проповедывал идеи общества без принуждения и насилия на основе взаимной помощи как фактора эволюции; стал основателем ряда наук геолого-географического цикла, разрабатывал теорию Ледникового периода, сотрудничал в Британской энциклопедии, познакомил США с русской литературой; кто предсказал неизбежность установления диктатуры, если придет к власти одна партия, и решительно возражал в письмах к Ленину против организованного большевиками «красного террора».

И еще - замечательный, редкого обаяния Человек - «белый Христос, идущий из России», как сказал о нем Оскар Уайльд. Каждый, прочитавший эту книгу, убедится, насколько идеи Петра Алексеевича Кропоткина во многом оказались созвучны нашему времени.

---

В Сибири дела гражданские вершили офицеры: на них лежало множество обязанностей, по сути, чиновничьих. Им приходилось постоянно быть в разъездах по необъятной губернии, а «фрунтовой службы» не было вовсе.

Девятнадцатилетнему юноше все это было по душе. Здесь вольно дышится. Еще бы - даже в гостиной губернатора свободно обсуждаются крамольные статьи Герцена, критикуется политика правительства и высмеиваются разного рода слабости членов августейшей семьи, включая самого императора.

Петр Кропоткин приехал в Сибирь через год после того, как оттуда, из ссылки, совершил побег Михаил Бакунин. О нем было известно, что он дворянин и офицер, лишенный всех дворянских привилегий за антиправительственную пропаганду за границей. Участвовал в баррикадных боях в Дрездене в 1849 году, за что был приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением, но через два года передан русским властям. Семь лет провел в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Там написал для Николая I ложно-покаянную «Исповедь»; прочтя ее, царь заменил тюрьму вечной ссылкой в Сибирь. И вот на пятом году сибирской жизни Бакунину удалось незамеченным сесть в Николаевске на американский пароход… Официальный Петербург терялся в догадках, почему побег оказался возможным. Разговоров было много…

Главное, что и Муравьев, и Корсаков покровительствовали бунтарю, увлекшему их проектом отделения Сибири от России, с образованием своего рода сибирских «соединенных штатов».

Пройдет десять лет, и Кропоткин назовет себя приверженцем Бакунина, а затем в мировом революционном движении он фактически займет его место как ведущий теоретик анархизма, правда, особого, «кропоткинского» направления. Когда он ехал в Сибирь, то не мог и предполагать такого развития событий. Не рассчитывал, впрочем, он и на то, что из Сибири вернется ученым-естествоиспытателем. Думал лишь об участии в проведении реформ административной системы, о самообразовании, о знакомстве с огромным, богатейшим и неосвоенным краем.

Есаул - по особым поручениям

Быстро пролетели первые три недели в Иркутске. Помощник Корсакова, молодой генерал Болеслав Казимирович Кукель, занимавший пост военного начальника штаба казачьего войска и губернатора Забайкальской области, собирался возвращаться в свою «вотчину», в ситу, и предложил ехать с ним Кропоткину, которому предстояло служить в штабе. Звание он получил - есаул, а должность - чиновник по особым поручениям.

Выехали из Иркутска вечером. На берегу Байкала предстояло переночевать, чтобы утром сесть на пароход. Уже стемнело, когда подъехали к Байкалу, но видно было, что горы вплотную подошли к воде, оставив лишь узкую полоску берега, усыпанного галькой. Горы сплошь покрыты лесом, сбросившим по осени листву, и прорезаны узкими крутосклонными долинами.

Утро открыло великолепный вид: только что выглянувшее солнце окрасило в нежный розовый цвет туман, окутавший горы. На вершинах ослепительно блестел снег, тоже розоватый в лучах невысокого солнца.

…Когда пароход отошел, стало видно, насколько прозрачна вода озера - дно просвечивало, хотя глубина сразу же резко возрастала. Байкал на удивление был спокоен, и трудно было поверить, что еще накануне он неистово бушевал, а вышедший на сутки раньше пароход должен был прятаться в бухте, за утесами.

Через семь с половиной часов высадились на восточном берегу озера, откуда предстоял путь в Читу через широкую Братскую степь по ровной дороге, ярко освещенной солнцем, сияющим в безоблачном небе.

Областная Чита едва ли была похожа на город, но Кропоткин узнал, что еще до 1851 года здесь, в широкой степи, при слиянии рек Читы и Ингоды, была лишь деревушка, состоявшая из нескольких двориков. Пока Кропоткин не подыскал себе квартиру, Кукель предложил ему поселиться в своем доме. Они быстро стали друзьями, и Петр, как более молодой, оказался под сильным влиянием незаурядной личности Кукеля. «Я попал в славное семейство», - писал он в дневнике.

Новому офицеру штаба было поручено сделать описание открывшейся в день его приезда первой Забайкальской выставки промышленных и сельскохозяйственных товаров - очень важного в жизни края события. Описание было отпечатано в Чите отдельной брошюрой. Ее Кропоткин отправил в Петербург, в Русское Географическое общество, где таким образом впервые о нем узнали.

Однажды осенью Кукель вызвал к себе Кропоткина и показал циркуляр из Министерства внутренних дел, в котором просили собрать всевозможные сведения о положении тюрем, сообщив мнение относительно необходимости реформ… «Вы знаете, какая масса дел у нас на руках,- обратился к нему Кукель,- и за эту работу положительно некому взяться. Горное ведомство, которое заведует каторжными тюрьмами Нерчинского округа, совсем не отвечает на наши запросы. Не возьметесь ли вы за это?»

Кропоткин пытался было отказаться, ссылаясь на молодость и полное незнакомство с «предметом сим», не предполагая, что знакомство состоится, но Кукель настоял, обещая помощь опытных людей.

Уже из разговоров с чиновниками горного ведомства в Чите стало ясно, что произвол и деспотизм начальников нерчинских каторжных тюрем не имеют пределов. В этом представилась возможность убедиться: эпидемии цинги каждый год уносят сотни арестантов; тюремные здания - сырые, холодные, набиты заключенными сверх меры; людей держат на голодном пайке, а работать заставляют из последних сил. Кропоткин посетил несколько этапов - многомесячный путь пешком из Перми в Забайкалье тысяч мужчин и женщин, часто с детьми, представился ему немыслимым издевательством над человеком. В силе оставался указ Николая I от 1845 года, согласно которому арестантов можно было наказывать плетьми от пяти до шести тысяч ударов, а также приковывать к тачке на срок от одного до трех лет. Только через год, в апреле 1863 года, были официально отменены публичные наказания кнутом и клеймение преступников.

Население Забайкалья часто страдало от произвола местных начальников. Когда Кукелю стало известно о невероятном беззаконии, творимом заседателем Верхнеудинского земского суда, было решено отправить Кропоткина для расследования. Приехав в Верхнеудинск, Кропоткин обнаружил, что ретивый заседатель, возомнивший себя властелином края, грабил крестьян. Под розги попадал любой неугодны. Заседатель держал без срока в остроге тех из привлеченных по уголовным делам, кто отказывался дать ему взятку. У этого самодура и взяточника были всесильные покровители и в Иркутске и даже в Петербурге, поэтому Кукелю справиться с ним было непросто. Требовалось собрать убедительные факты о его произволе. Этим и занялся Кропоткин. Две недели он прожил среди крестьян. Запуганные, они не сразу шли на откровенные разговоры. Но молодому общительному бородачу удалось заслужить их доверие - собранные Кропоткиным материалы оказались убийственными для зарвавшегося чиновника, и он принужден был подать в отставку. Правда, через несколько месяцев в Чите с возмущением узнали, что вскоре его назначили исправником на Камчатку, где возможностей «развернуться» было еще больше, чем в Забайкалье. Все же выдворение его из Сибири в 1862 году было первой своего рода политической победой Кропоткина, убежденного, что на всех ответственных должностях должны стоять люди честные и преданные своему делу.

Осенью 1862 года в Чите все ждали известий о том, что в Петербурге будет объявлена конституция, проекты которой давно разрабатывались специальной комиссией, учрежденной Александром II. И хотя до сибирских городов новости доходили с опозданием на полтора, а то и два месяца, к концу октября, когда пришли столичные газеты от начала сентября, в которых о конституции не было ни слова, стало понятно, что обмануты даже самые умеренные ожидания. Сибирь далеко от столицы, и начатая Кукелем деятельность по созданию проектов реформ продолжалась, когда в центре все уже прекратилось. Вместе с помощником забайкальского губернатора полковником К. Н. Педашенко, адъютантом военного округа А. Л. Шанявским) основавшим впоследствии народный университет в Москве (и страстным патриотом Сибири Н. М. Ядринцевым Кропоткин активно работал над проектами реформ тюрем, системы ссылки и городского самоуправления.

Кукель верил в конечную победу справедливости: правительство вернется к реформам. «Мы живем в великую эпоху: работайте, милый друг», - говорил он Кропоткину.

Очень полезными для Кропоткина оказались беседы с декабристами Завалишиным и Горбачевским. Довелось познакомиться и с «новой волной» политических ссыльных. Вторая командировка по поручению Кукеля была связана с отбывавшим каторжные работы за составление прокламации «К молодому поколению» Михаилом Михайловым, революционным поэтом и публицистом. В 1861 году он был приговорен к шести годам каторги, и сослан на рудники, близ Нерчинского завода. Забайкальские власти разрешили очень слабому здоровьем Михайлову оставаться в тюремном госпитале, а Кукель позволил ему жить у брата, горного инженера. Но в столицу полетел донос, и в Читу прибыл для расследования жандармский генерал. Его решили ненадолго задержать в Чите, соблазнив удачами в карточной игре, пока Кропоткин съездил к Михайлову и предупредил его о необходимости на время вернуться в тюремный госпиталь. Все было сделано наилучшим образом, никаких репрессий не последовало, и жизнь Михайлова хоть на какой-то срок была продлена; он умер от чахотки в августе 1865 года.