Григорий Адамов - Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)

• Название: Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)
• Автор: Григорий Адамов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1941

«Тайна двух океанов» — самое известное произведение Г.Адамова, экранизированное еще в 1956 году. В центре повествования — захватывающие, полные опасностей приключения команды разведывательной подводной лодки и чудом спасшегося после кораблекрушения подростка.

Орфография 40-х сильно отличается от современной. Я, разумеется, не стал изменять написание слов, и в тексте файла всё осталось так же, как в бумажной книге: «шопот, чорт, итти, притти, нехватало, темносиний, попрежнему» и т. д.

Это НЕ ОПЕЧАТКИ. Так писали в 40-е годы…

Данный файл представлен исключительно в ознакомительных целях. После ознакомления с содержанием данного файла Вам следует его незамедлительно удалить. Сохраняя данный файл вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено.

Публикация данного документа не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все авторские права принадлежат их уважаемым владельцам.

---

Павлик опустил пистолет. Дрожали руки и ноги, озноб пронизывал все тело, покрытое испариной. Павлик едва держался на сразу ослабевших, размякших ногах. В полном изнеможении, почти теряя сознание, он опустился на аккумуляторный ящик и закрыл глаза…

— Давай же пеленги, Павлик! — послышался вдруг далекий, приглушенный, словно пробивавшийся сквозь вату голос Скворешни. — Ты заснул там, что ли?

Павлик очнулся.

— Есть… даю пеленги, — с усилием поднимаясь на ноги, медленно ответил Павлик. Его мозг все еще был словно окутан туманом, он плохо соображал и действовал, как во сне.

Скоро в скользнувшем по дну луче прожектора показалась мощная фигура Скворешни. Он устало приближался к скале и вдруг остановился, окаменев.

— Что это такое, Павлик? — крикнул он, пораженный, указывая рукой на трупы, устилавшие дно.

— Крабы… — устало сказал Павлик и вновь опустился на ящик. — Они напали на меня… Вы ничего не нашли, Андрей Васильевич?

— Нет! Да расскажи толком, что тут произошло?

Но рассказывать было некогда. Один за другим требовали пеленгов Матвеев, Марат, зоолог, люди из отряда. Внезапно из тьмы появился комиссар, который пришел самостоятельно. Все шли медленно, усталые и огорченные безрезультатными поисками. Никто не нашел Шелавина, никто не видел даже его следов… Приближаясь к скале и слыша возбужденные восклицания и вопросы Скворешни, каждый спешил скорее на сборный пункт, встревоженный и недоумевающий. И потом не было конца удивлению, когда пришедший уже в себя Павлик торопливо и бессвязно рассказывал о выдержанной им осаде.

Беспокойство зоолога о судьбе Шелавина достигло высшей степени. Он не мог примириться с мыслью о непоправимом несчастье, которое могло постигнуть его ученого друга. К этому добавлялось тайное огорчение по поводу того, что ему опять не удалось видеть воочию живыми, действующими этих необыкновенных, неизвестных до сих пор науке крабов. Даже их трупы он не мог хорошенько осмотреть, так как при первом прикосновении они расползались под пальцами, превращаясь в бесформенную, кашицеобразную массу. Ультразвуковые волны уничтожили всякую связь между молекулами их тел, вызвав полный распад вещества.

И этот Chiasmodon niger!.. «Черный живоглот»!.. Маленькая, ничтожная рыбешка, неизвестным до сих пор науке способом одолевающая и заглатывающая добычу, которая в три раза больше самого охотника! И этот таинственный, необычайный способ охоты он должен узнать по не вполне, может быть, точному описанию из уст мальчика, почти еще ребенка, вместо того чтобы самому наблюдать его! Неудачный день! Ужасный… ужасный день!

Зоолог оглянулся, пробежал затуманенными глазами по собравшимся у скалы товарищам, горячо обсуждавшим сегодняшние необычайные происшествия, и вдруг взволнованно закричал:

— Товарищи, где же Горелов? Горелов еще не вернулся!..

Все растерянно посмотрели на него, потом вокруг себя.

Горелова, действительно, не было среди них.

Глава III. ПОГРЕБЕННЫЕ В ИЛЕ

Боль в ноге прошла бесследно, и Горелов, разрезая плечом воду, легко шагал по каменистому, заметно идущему под уклон проходу, лавируя среди обломков, покрывавших дно. Стены ущелья, неровные, с многочисленными выступами, то сближались, то расходились.

Через четверть часа непрерывной ходьбы Горелов заметил свою ошибку: за поворотом перед ним неожиданно встала гладкая, словно обработанная гигантским топором стена. Дальше итти было некуда, и он повернул обратно. Дойдя до выхода, Горелов остановился и задумался. Пока вернутся остальные товарищи с поисков, пройдет еще немало времени. Было бы недурно использовать это время для поисков в других ущельях. Да, это было бы недурно… во всех отношениях… А если, к тому же, удастся найти Шелавина именно ему, Горелову?.. Он ярко представил себе, какой это будет для него триумф. Кроме того, если сказать правду, ему было жаль этого простодушного, горячего и бесхитростного, как ребенок, человека. Конечно, это чепуха, но все-таки жаль…

Горелов решительно повернул направо, прошел мимо четвертого и пятого проходов, которые должны были обследовать Матвеев и Белоголовый, и углубился в следующий, шестой.

Скоро Горелов заметил, что вода вокруг него становится мутней, а свет фонаря все более окрашивается в желто-оранжевый цвет. На дне, сначала в ложбинах и выемках, потом и на ровных местах, появился ил — плотный, слежавшийся. С каждым шагом толщина илистого слоя все возрастала, и поднимавшиеся под ногами облачка становились все гуще.

«А течение?.. — мелькнуло в голове Горелова. — Разве здесь нет течения?»

Стены все больше сближались, выступы на них выдвигались в ущелье все дальше и иногда вплотную смыкались над головой Горелова. Впрочем, видно было, что их высота и мощность объяснялись наслоениями ила, лежавшего на них, словно огромные шапки. Иногда на Горелова, когда он проходил под ними, сваливались комки ила, тут же таявшие, не доходя до дна.

Горелов не обращал на это внимания. В нем возрастала уверенность, что именно здесь нужно искать Шелавина. Он протискивался между выступами стен, перелезал через обломки скал. Голова его горела, пот заливал лицо, дыхание становилось тяжелым, прерывистым.

Из оранжевой мглы неожиданно вырос высокий илистый холм. Горелов с трудом начал подниматься на него. Ил здесь был почему-то не такой, какой встречался до сих пор. Ноги тонули в его пушистой, словно бездонной глубине, не находя себе опоры внизу. С невероятными усилиями Горелов выполз наконец на вершину холма и встал на ноги, по колено уйдя в ил. Задыхаясь, он осмотрелся и, подняв глаза, увидел вдруг над своей головой свод. Его вид поразил Горелова. Свод был не гранитный — черный, матово поблескивающий под лучами фонаря, а серый, как будто из сырого цемента, с большими, неправильной формы выбоинами. Казалось, время еще не успело сгладить их резкие, угловатые очертания, и они зияли в своде, как свежие, открытые раны.

Горелов повернулся в тесном пространстве тоннеля, сильно, со звоном ударившись металлическим локтем о выступ стены. В то же мгновение он с ужасом увидел внезапно появившуюся в своде тонкую извилистую трещину. Прежде чем он успел сделать движение, огромная серая глыба с мягким шумом отделилась от свода и обрушилась на него. Горелов почувствовал сильный удар, сваливший его с ног, и страшную боль в виске.

«Обвал…» промелькнула у него почти равнодушная мысль. И все исчезло в черной, окутавшей сознание мгле…

***

Лежа на боку, в том же положении, в каком был придавлен сорвавшейся глыбой, Горелов сделал усилие, чтобы приподняться, и сейчас же в изнеможении опустился.

«Кажется, ранен… Несерьезно, должно быть… От удара о выступ телефона… Что делать? Толстый ли слой ила надо мной?.. Надо вызвать на помощь… Сам не выберусь…»

Слабость еще более охватила тело, голова опустилась в липкую теплую лужицу крови. Горелов закрыл глаза и несколько минут лежал без сил, без мыслей.

«Бу-бу-бу… бу-бу-бу… бу-бу-бу…» донеслось откуда-то невнятное бормотанье.

«Надо позвать на помощь…» вернулась к Горелову прежняя мысль, но нехватило сил, чтобы произнести хотя бы слово. Он мог только прислушиваться к этим непонятным звукам, которые, казалось, рождались в шуме крови, бившейся в висках. Бормотанье вдруг прекратилось, но звон в голове оставался.

Горелов попытался заговорить.

— Алло!.. — слабо и глухо прозвучало под шлемом. — Алло! Говорит… Горелов…

Он замолчал и прислушался. Ответа не было.

«Не слышат… Слишком тихо… Надо громче…» подумал Горелов, стараясь успокоить себя. Помолчав минуту и собрав силы, он крикнул, как ему казалось, во всю мочь:

— Товарищи!.. Ко мне… на помощь… меня засыпало… обвал…

Изнуренный этим усилием, он вновь замолчал и с бьющимся сердцем долго прислушивался.

Безмолвие — безграничное, нерушимое — царило вокруг.

С закрытыми глазами неподвижно лежал Горелов. Медленно возвращались мысли:

«Не слышат… Почему?.. Испортилось радио?.. Что же делать?.. Что теперь делать?..» Мысль работала все сильней и настойчивей.

«Бу-бу-бу…» глухо донеслось опять откуда-то снизу. Горелов в испуге приподнял голову, оторвал ее от шлема. Непонятные звуки прекратились. Горелов был теперь уверен, что это не галлюцинация, не шум, не стук крови в голове, как ему раньше казалось. Нет, звуки шли откуда-то извне, снизу, словно кто-то или что-то живет, шевелится, производит какую-то работу под ним, Гореловым. Он долго, затаив дыхание, прислушивался. Но тишина стояла невозмутимая.

Горелов устало опустил голову. Что еще нового сулят ему эти звуки? Какая новая опасность, может быть, таится и здесь, уже не на дне, а под дном этих неведомых коварных глубин? Перед лицом новой, близкой и надвигающейся угрозы Горелов забыл о своей оторванности от товарищей, о своем одиночестве. Пронеслось воспоминание о крабе… В иле тоже живет, роется, питается и размножается много донных животных… Разные голотурии, морские ежи… Это все мелочь, но разве не может и здесь появиться нечто грозное и совершенно неожиданное для юной, слепой еще науки о море? Что знала она, например, об этих гигантских крабах?..