Николай Ященко - С отцами вместе

• Название: С отцами вместе
• Автор: Николай Ященко
• Издательство: Восточно-Сибирское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1966

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству. Книги Ященко - это главным образом рассказ о своем поколении, об одногодках и сверстниках-комсомольцах гражданской войны и первых лет Советской власти, это повествования о героях первой русской революции, красных партизанах и красноармейцах. О том героическом времени Николай Ященко рассказал в дилогии “Босоногая команда" (1959 г.), “Искры не гаснут" (1962 г.), которые затем вышли одной книгой “С отцами вместе" (1966 г.). В 1969 году вышла в свет новая повесть “Журавли не знают покоя" о судьбе большой семьи железнодорожников Павла Ивановича Кларка, повесть “Северная точка" (1974 г.) о забайкальском севере, повесть “Красные мадьяры" - об интернациональном отряде венгров. Историко-революционная тема - главная в жизни и творчестве писателя.

---

Костя полез за солью и в углу сумки нащупал какую-то бумажку. Развернул ее перед костром, обомлел. Печатными буквами было написано: «Стя-ко регись-бе». Кто же это писал? Тот, кто еще не знает, что ребята отказались от тарабарского языка. Значит, врагу не все известно… Почерк знакомый. Этой же рукой написана записка, найденная в бане Витькой. Говорить ребятам или нет?

— Над чем ворожишь? — потянулся к нему Эдисон.

— Бумаженция одна, уроки переписаны! — соврал Костя. «Лучше дома скажу, а то в темном лесу все взбаламутятся», — решил Костя и спрятал записку.

После еды всем захотелось спать.

— Баиньки, синьоры, баиньки! — говорил Эдисон, укладываясь в балагане.

Костя подбросил в костер дров и тоже лег. К ним в серединку попросился Кузя.

Сон ко всем пришел быстро, лить Костя лежал с закрытыми глазами и думал… Как записка попала в сумку? Неужели это дело Володьки Потехина? Нет, он трусишка, зареченских обходит стороной, да и отец ему строго-настрого наказал «не связываться с шантрапой».

Может быть, Женька Драверт? Этот на все способен. Ему удобно, за одной партой сидит, подбросил в сумку и все. Тогда кто же в баню прокрался? Неужели Женька с Горы? Вот завязался узелок!.. Мысли у Кости путаются, усталость гасит их, и он засыпает…

Заворочался и проснулся Кузя. Стал прислушиваться. Жуткий этот лес ночью. Над головами шумят кедры. Кто-то ухает и стонет. Костер вдруг затрещал сильнее, искры большим роем устремились вверх. Кто-то подбрасывает в огонь дрова. Должно быть, изобретатель… Нет, он лежит рядом и тихо посапывает. Костя? И он лежит. Кузя вглядывается. У костра стоят двое, один в железнодорожной фуражке и брезентовом плаще. Где его Кузя видел? Сегодня на речке. Этот дяденька ехал на телеге с Цыдыпом Гармаевым… Другой в валенках, рваном полушубке и новой бурятской шапке. Борода знакомая… Да это же Матрос! Кузя хочет крикнуть и не может, натягивает на голову пальтишко, закрывает глаза. Сердце вот-вот выскочит. Надо разбудить Эдисона. Кузя еще раз приподымается. У костра никого нет, недалеко за кедрами треснул сучок. Или приснились эти люди? А лес шумит. Кузя укрывается с головой…

Поднялись рано. Ежились от утреннего холода. Чай всех согрел. Пора за работу. Но как добывать шишки? Кедры высокие, огромные ветки собрались к вершине, а ствол голый. Взрослые делают колот, бьют им по дереву, и шишки сыплются вниз. А как быть ребятам? Да и шишки еще не совсем созрели, держатся крепко.

— Снимай ремень! — крикнул Шурка Индейцу. — Знаешь, как коня путают? Свяжи так же ноги ремнем!

Шурка быстро и ловко помог Индейцу.

— Видел, как на телеграфный столб лазят с железными когтями? Ну, пробуй!

Индеец обнял ствол кедра, подтянулся немного на руках, ремень хорошо помогал упираться ногами, и скоро добытчик скрылся в густой вершине. Сейчас же все зашумели, поснимали с себя ремни…

До полдня лазали по кедрам, срывали и сбивали шишки. На дереве трудно держаться: вершина, где шишки, качается, того гляди — свалишься. Шишки, падая, раскатывались меж камней, проваливались в мох. Не все их потом отыщешь.

Костя сидит на сучьях, посмотрит вниз — голова кружится, так высок кедр. Он будто забрал в свои могучие лапы и уносит, качаясь, к облакам. Видна вся падь. Окаймленная кустами речушка поблескивает на солнце. А кругом все горы и горы. И небо, и облака. И не они это плывут, а плывет он, Костя, в лапах кедра, увешанного шишками. Видны далекие струйки дыма — это паровозы на станции дают о себе знать. Где-то там и школа и дом. Отец, наверно, читает вслух любимого Некрасова, сестренки и братишки шныряют в огороде, рвут горох, дергают морковь… Вера ждет пахучую кедровую шишку…

Костя видит: чуть ниже него раскачивается на вершине соседнего кедра Шурка Эдисон. А вон карабкается на дерево Индеец. На камнях, около мешков с шишками, отдыхают Пронька и Кузя.

По команде Эдисона пришли на табор. Увидели друг друга и захохотали: грязные, оборванные. У Индейца царапина на щеке и синяк на лбу, рубашка залеплена смолой. Руки у всех от смолы стали черные и липкие. Костя прихрамывает — зашиб ногу о камень. Пронька разорвал штаны о сучок. У Кузи на животе прореха, у Эдисона ботинок без подметки. Пора домой.

Хоть и шли вниз, под гору, но все равно было тяжело. Лямки врезались в плечи, мешки давили спины, толкали вперед. Когда пустые шли в гору, не замечали камней и корневищ, а теперь с трудом перешагивали через них. Кусты стегали по лицу. Было жарко. Забайкальское солнце и в сентябре припекало на совесть.

Скоро Индеец отстал. Эдисон крикнул:

— Ты стал совсем бледнолицым, брат мой! Выбрасывай половину шишек, а то не дойдешь до вигвама.

— Ничего, я как-нибудь! — упирался Ленька.

Посидели на теплой земле, не снимая мешков, а потом еле-еле поднялись. Индейца поднимали всей артелью. Минут через двадцать он опять отстал.

Эдисон рассердился:

— Вот что, милорд! Или выбрасывай половину, или оставайся на съедение медведям.

Ленька с остервенением швырял шишки в кусты. Костя подзадоривал:

— Больше посеешь, больше вырастет! На следующий год приходи сюда с большим мешком!

Отдыхали все чаще и чаще. Но вот и долгожданная речушка. Сбросили мешки, напились досыта холодной воды, умылись, развели костер, подвесили чайник…

* * *

Пронька почувствовал, что его кто-то трясет за плечи, и с трудом открыл глаза. Над ним склонился бурят, глаза чуть прищурены, во рту трубка.

— Однако знакомый парень-то! Чей будешь? Хохряков?

— Хохряков! — сказал Пронька и сел.

Все спали. Костер давно потух, чайник выкипел, носик его отвалился и упал в золу. Невдалеке паслась стреноженная гнедая лошадь, из-за кустов выглядывали колеса телеги. Солнце уже закатывалось. Под его лучами нежились горы в осеннем пестром наряде.

— Ладно добыли шишек? — спросил бурят, посасывая трубку.

— Хватит! — ответил Пронька. — Как это мы проспали! А?

Цыдып Гармаев пожал плечами.

— Не знаю, парень!

Шурка лежал под кустом пахучего багульника, широко раскинув руки и ноги. Костя свернулся калачиком. Его соломенная шляпа скатилась к реке. Кузина стриженая голова покоилась на камне, а кепка, которую он собирался использовать вместо подушки, была зажата в руке. Ленька спал в обнимку с мешком, не чувствуя как под носом у него ползает жучок.

Пронька провел травинкой по Шуркиному лицу. Тот дернул губами, вяло отмахнулся. Пронька пощекотал его еще раз.

— Вот пристала, проклятая! — заворчал Шурка и открыл глаза… — Славно храпанули, синьоры!

Снова распалили костер. Цыдып отвязал от задка телеги большой котел…

За чаем бурят сказал, что может подвезти до Лысой горы.

— А ты куда ездил? — спросил Костя.

— За хребет работников возил, будут скот пасти!

Цыдып прихлебывал чай из деревянной раскрашенной цветочками чашки и больше ничего не говорил. Не мог же он рассказывать мальчишкам, что по заданию Усатого увозил в тайгу стрелочника Капустина и кладбищенского сторожа Матроса. Они должны возводить избушку в глубокой пади и устраиваться в ней на зиму. Сюда еще не раз привезет он мужиков, убегающих от белочехов, японцев и семеновцев. Сюда Цыдып будет привозить и оружие, полученное по цепочке от Тимофея Кравченко. Парнишки крепко спали, когда к ним на табор приходили Капустин и Матрос. Первые партизаны хотели узнать, что за люди ночуют в кедровнике. Пусть веселые парнишки пьют чай и едут с ним до Лысой горы, а там он свернет к своему улусу.

Глава шестнадцатая Прощальный звонок

Как всегда, утром ожидали друг друга на мосту. Эдисон что-то задерживался.

— Не придет! — огорчился Пронька. — Дело-то вон какое!..

Но в это время из-за угла, придерживая на боку сумку, вышел серьезный и бледный Шурка.

— Слыхали? — спросил он тихо, глядя куда-то в сторону.

Конечно, об этом все узнали еще вчера, когда вернулись с шишками.

— Иду в последний разок!

— Может, еще устроится, — попытался подбодрить Костя.

Но Шурка только гмыкнул. Шли мрачные и молчаливые.

На крыльце школы Шурку остановил Химоза — так называли преподавателя химии.

— Лежанкин, к директору!

В коридоре топтались ученики, взволнованно обсуждая вывешенный приказ. Многие шли за Шуркой, крича:

— Ты не робей!

— Сказки, что Женька сам заедался!

Директор, заложив за спину руки, неторопливо прохаживался по кабинету и слушал отца Филарета. Священник стоял у открытого окна и курил.

— Уму непостижимо, что делается на свете, — говорил он. — Вчера собираюсь в церковь служить обедню, надеваю подрясник и, представьте себе, обнаруживаю в кармане пачку японских сигарет. Откуда?

— Чудны дела твои, господи! — смеялся директор. — И что же вы, батюшка?

— Каюсь, грешен! Поддался искушению дьявола и вот пробую… Ничего, знаете ли!..

В дверь постучали. Вошел Шурка.

— Ну-с, что скажешь, молодой человек? — обратился к нему директор. — Или тебе уже нечего сказать?