Артур Шопенгауэр - Искусство побеждать в спорах (сборник)

• Название: Искусство побеждать в спорах (сборник)
• Автор: Артур Шопенгауэр
• Жанр: Философия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-78218-5

Артур Шопенгауэр – немецкий философ-иррационалист. Учение Шопенгауэра, основные положения которого изложены в труде «Мир как воля и представление» и других работах, часто называют «пессимистической философией».

«Искусство побеждать в спорах» – это руководство по ведению диспутов, написанное в ХГХ веке и не утратившее своей актуальности в веке XXI. В этом произведении Шопенгауэр ставит целью победу в споре и дает конкретные рекомендации для ее последовательного достижения. По мнению автора, для того чтобы одержать победу в споре, необязательно быть фактически правым – нужно лишь использовать правильные приемы. Он приводит более 30 так называемых уловок.

Также в это издание включена глава «О самостоятельном мышлении» из книги «Parerga und Paralipomena», а также еще одна глава той же книги, афоризмы и отрывки из других произведений философа, которые позволят читателю приобщиться к искусству облекать собственную мысль в краткую, точную и остроумную форму, в чем Артуру Шопенгауэру не было равных.

Книга сопровождена подборкой избранных цитат из произведения, которые помогут быстро освежить в памяти содержание философского текста. Как и другие книги серии «Великие идеи», книга будет просто незаменима в библиотеке студентов гуманитарных специальностей, а также для желающих познакомиться с ключевыми произведениями и идеями мировой философии и культуры.

---

Например, я хвалил китайцев за то, что у них нет родового дворянства, и что должности даются единственно по выдержании экзаменов. Мой противник доказывал, что образование столь же мало способствует получению должностей, как и происхождение (которому он придавал известное значение). Естественно, дело приняло для него дурной оборот; он немедленно сделал диверсию, что в Китае все касты без исключения подвергаются наказанию палочными ударами, поставил это в связь с усиленным чаепитием и, в конце концов, за то и другое стал ругать китайцев. Если бы кто-нибудь вдался в подробное рассмотрение всего этого, то слишком далеко удалился бы от своего предмета и безусловно остался бы побежденным.

С полным бесстыдством ведется спор тогда, когда диверсия совершенно покидает сущность вопроса и начинается, например, следующим образом: «ведь еще раньше вы также доказывали…» и так далее. В этом случае надо приспособляться к лицу, с которым ведется спор, о чем будет сказано в последней уловке. Собственно говоря, это средняя ступень между объясняемыми там аргументацией к личности и аргументацией к оппоненту. Каждый спор, происходящий между людьми, показывает в достаточной степени, насколько эта уловка общая и врожденная. Раз один делает замечания, касающиеся личности, а другой их не опровергает, а в свою очередь обращается к своему противнику с такими же замечаниями, оставляя без ответа те, которые сделаны ему самому, то этим самым он признает их справедливость.

В этом случае он поступает подобно Сципиону, который напал на карфагенян не в Италии, а в Африке. На войне подобного рода диверсия может принести пользу, но в спорах и перебранках она совсем не годится, потому что полученные упреки остаются совершенно неопровергнутыми и посторонний слушатель узнаёт самые дурные и компрометирующие вещи о той и другой стороне. Если же ее и употребляют в спорах, то только за неимением лучшего.

Уловка 18. Если противник желает, чтобы мы прямо возразили против того или другого пункта его тезиса, а мы в данный момент не можем ничего ответить подходящего, то мы должны совершенно обобщить предмет и тогда только начать разбивать его.

Например, приходится высказать свое мнение, почему та или другая физическая гипотеза не заслуживает доверия, – тогда начинаем говорить о несостоятельности и несовершенстве человеческих знаний и как можно длиннее и запутаннее начинаем доказывать это несовершенство. Когда же нам удастся выманить и вытянуть из противника аргументы, с которыми он согласен, не следует спрашивать его про заключение, а вывести его самостоятельно. И даже, если не хватит того или другого аргумента, мы должны и его принять за допущенный противником и сделать нужный нам вывод.

Уловка 19. Если замечаем, что противник приводит какой-нибудь фантастический или призрачный аргумент, то мы можем, конечно, легко опровергнуть его, разбирая заключающуюся в нем фальшь и фантазию, но чтобы короче и скорее достигнуть желаемого результата, гораздо удобнее ответить таким же ложным и софистическим, но прямо противоположным аргументом, так как вся суть не в правде, а единственно в одной только победе.

Например, если противник приводит аргумент к оппонету, достаточно парализовать его обратным аргументом к оппоненту или к сказанному им.

Уловка 20. Разлад и ссора в споре способствуют излишнему преувеличению тезиса. Таким путем мы можем принудить противника к обобщению тезиса, который правилен только в определенных пределах; когда нам удается разбить сделанное таким образом обобщение, будет казаться, что мы опровергнули основной, частный тезис. И наоборот, мы должны беречься, чтобы сами, увлекшись спором, не впали в обобщение или чересчур широкое распространение нашего утверждения. Часто противник старается сам расширить наш тезис дальше, чем мы это сделали; тогда следует остановить его и ввести спор в нужные границы, говоря: «вот что я сказал, но отнюдь не больше».

Уловка 21. Притягивание вывода за уши. При помощи ложных выводов и искажения понятий выводим из тезиса противника такие утверждения, которых в тезисе совершенно нет и которые совершенно противоречат взглядам противника. Но так как кажется, что именно из его положения вытекают эти другие, которые находятся в противоречии или между собою, или с общепринятыми истинами, то это сходит за косвенное опровержение, за апагогию, но представляет собой сознательное применение ошибки в результате принятия неверных оснований.

Уловка 22. Апагогия при помощи инстанции противоположного примера. В то время как индукция требует приведения многих случаев для обоснования обобщающего их тезиса, апагогия для его опровержения должна предъявить только один случай, к которому тезис не подходит. Такого рода случай называется инстанцией, приведением противоположного примера. Например, тезис «все жвачные животные имеют рога» опровергается одной инстанцией – верблюд. Инстанция, таким образом, есть ситуация, когда общее положение применяется к чему-либо, что заключено в ее основном понятии, но по отношению к которому оно недействительно и потому само собой отпадает.

«Мыслят очень немногие, а свое мнение хотят иметь все поголовно»

В этом случае легко впасть в ошибку, а потому надо обращать внимание на следующее.

1) Действительно ли верен пример; бывают вопросы, в которых единственное возможное решение состоит в том, чтобы случай признать неестественным, например, масса чудес, истории привидений и так далее.

2) Действительно ли пример входит в рассматриваемое понятие; очень часто случается, что это только кажется, и потому вопрос самым простым путем решается при помощи простого точного различения.

3) Действительно ли пример находится в противоречии с выставленною истиной, так как очень часто и это противоречие бывает только призрачным.

Уловка 23. Хороший удар противнику наносит разворот аргумента, то есть, когда аргумент, которым хочет воспользоваться противник, еще лучше может быть употреблен против него самого. Например, когда говорят: «ведь это ребенок, к нему нельзя относиться строго», употребляем разворот: «вот потому-то его и надо учить, чтобы он не вырос и не свыкся со своими дурными привычками».

Уловка 24. Если при каком-нибудь приведенном удачно аргументе противник начинает заметно злиться, надо усиленно пользоваться этим аргументом и даже злоупотреблять им не только по той причине, что он раздражает и дразнит противника, но и потому что благодаря такому факту мы можем быть уверены, что нечаянно напали на его слабую сторону и, следовательно, легко сможем поймать его на чем-нибудь.

Уловка 25. Эту уловку можно употребить особенно в том случае, когда ведется спор между учеными людьми в присутствии неученых слушателей и когда вдруг выявится недостаток в аргументах по существу и даже к оппоненту. Тогда употребляют апелляцию к слушетелям, то есть дается ответ негодный, но негодность которого может определить только человек, хорошо знакомый с существом дела; таков противник, но не слушатель. Поэтому в глазах этих последних противник останется побежденным, в особенности же если ответ выставит его тезис в смешном виде. Все люди всегда рады смеяться, и те, которые смеются благодаря нам, всегда будут на нашей стороне. Чтобы обнаружить фальшь ответа, пришлось бы прибегнуть к длинному анализу и к главным основам науки или, наконец, к другим каким-нибудь источникам, а выслушивать это охотников найдется немного.

Пример. Противник утверждает, что при первоначальном формировании гор масса, из которой кристаллизовался гранит и все остальные горные породы, пребывала в жидком состоянии от жара, то есть была расплавлена. Жар должен был быть приблизительно в 250 °С[11]. Масса кристаллизовалась под прикрывающей ее морской поверхностью. Мы приводим аргумент, апеллированный к слушателям, что при такой температуре – и даже раньше, при 100 °С – море бы выкипело и витало в воздухе в парообразном состоянии. Слушатели смеются.

Чтобы опровергнуть нас, противнику пришлось бы показать, что точка кипения зависит не только от температуры, но также и от давления атмосферы, а оно при выкипании половины морей до такой степени повысилось бы, что и при 250 °С кипения бы не наступало. Но на это противник не пойдет, так как для нефизиков на это потребовалось бы отдельное рассуждение.

Уловка 26. Апелляция к авторитету заключается в том, чтобы, сообразуясь со знанием противника, воспользоваться авторитетами вместо того, чтобы приводить реальные доказательства. «Каждый предпочитает верить, а не рассуждать» – говорит Сенека. По этой причине легко вести спор, когда на своей стороне имеешь авторитет, уважаемый противником. Чем ограниченнее знание и способности противника, тем большее число авторитетов имеют для него значение. Если же он обладает очень хорошими способностями, то он или мало, или совсем не признаёт авторитетов. Само собою разумеется, что и в этом случае он согласится с авторитетными специалистами в мало ему известных или совершенно неизвестных областях науки, искусства, ремесла, да и то с известным недоверием. Наоборот, люди обыкновенные относятся к ним с глубоким уважением и почтением; они совершенно не знают того, что тот, кто делает из предмета ремесло, любит не сам предмет, но выгоду и пользу, вытекающие из него; им также неизвестно, что тот, кто учит чему либо других, сам не знает этого предмета основательно, потому что у того, кто основательно изучает предмет, обыкновенно не остается свободного времени на обучение ему других. Но у толпы всегда есть много уважаемых авторитетов; поэтому когда нам недостает действительного авторитета, можно взять только кажущийся и привести то, что сказано, в совершенно другом смысле и при других обстоятельствах. Наибольшие же влияние и значение имеют те авторитеты, которых противник совершенно не понимает. Например, люди неученые больше всего уважают латинских и греческих философов. С мнениями авторитетов можно делать все, что угодно; не только допускать натяжки, но даже и совершенно искажать смысл. В чрезвычайных случаях можно даже цитировать авторитеты, существующие только в собственном воображении.