Нина Васина - 37 девственников на заказ

• Название: 37 девственников на заказ
• Автор: Нина Васина
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02796-3

Евфросиния Куличок, или Фло, как зовут ее друзья и близкие, — врач-психиатр. Когда-то у нее был бурный роман с коллегой Кириллом Ланским. Потом Кира уехал из Москвы, а вскоре Фло узнала, что ее возлюбленный скончался. Но спустя несколько лет Евфросиния вновь встречается с Кириллом. А после общения с одним из его пациентов Фло узнает страшную тайну: Ланский, оказывается, заключил с ним договор Смерти. Бывший ученый когда-то занимался сверхсекретными разработками, за которые кое-кто готов отвалить астрономическую сумму. Разочаровавшись в жизни, он готов покончить с собой. Но при одном условии: на счет его лаборатории должны быть перечислены триста тысяч долларов — тогда он предоставит Ланскому, как посреднику, все необходимые бумаги… Однако тот ли это Ланский, которого она знала и любила, задается вопросом Фло; или самозванец, толкающий людей в бездну?..

---

— В порядке? Тогда ты, наверное, знаешь связь ягодиц, груди и пениса с двумя аспектами классического образа закона?!

— Знаю, — кивнула я.

— А почему тогда сегодня сразу ему не ответила?

— Пусть дедушка отдохнет. — Я потушила сигарету под струйкой воды из крана. — Хватит с него на сегодня — представь, он бы еще и в мои глаза влип? Страшно подумать, какие причинно-следственные связи и физиологические ассоциации могли ему тогда прийти в голову.

— А мне расскажешь? — с сомнением спросила Лумумба.

— Как только выучишь угро-финский эпос. За два месяца выучишь?

Загадочный анкум и чернильница Ленина

Балтов и дреговичей мы прорабатывать не стали. На следующий день мне исполнялось двадцать шесть. За окном — шифоновая дымка пасмурного дня с вкраплениями солнца; ворона в радужной бензиновой луже размачивает корку хлеба; в полнейшем безветрии яркий клен во дворе дрожит ветками, как перевозбудившийся маньяк, но этому, как часто бывает в психиатрии, находится простое бытовое объяснение: к его нижнему суку привязаны самодельные качели…

— В ваших полунощных и западных странах есть не только бледно-розовые мужчины с рыжим пушком на волосатой груди, не только желтоволосые женщины с ледяными глазами, да-да, слава богам, холодную медленную кровь прусов, чудей, урманов, агнян разбавили хазары, мордва, печеры, и все вместе они были индоевропейцами. — Лумумба лениво катает по столу липкий шарик из черного хлеба. Я ненавижу эту ее привычку мять пальцами хлеб, но терплю, потому что тогда она сосредоточена, а когда она сосредоточена, всегда держит глаза опущенными. — А вообще, твой анкум обитает где-то между германскими воинами, кельтскими горшечниками и иранскими торговцами, — заявляет она.

— Мой — кто?

— Анкум. — Лумумба пожимает плечами.

— Что это такое? — Я удивлена, она произнесла загадочное слово Иеронима Глистина.

— Анкум — это… анкум! — Она вскидывает глаза — трех секунд хватает, чтобы понять: это анкум, и тут ничего не поделать.

— А иранцы тут при чем? — злюсь я.

— Неолит, — снисходительно объясняет Лумумба. — Славяне выделились из индоевропейцев в славянскую группу, а иранцы, индийцы, армяне — в восточную. А до этого они существовали одним родом, говорили на одном языке и поклонялись одним богам. Что ты еще хочешь знать о своих предках?

— Спасибо, ты молодец.

— Я выполнила твое задание? Тогда… — Лумумба задумывается и съедает катышек хлеба.

— Не делай так. — Меня передергивает.

— Не могу. Я в десять лет узнала, что один человек по имени Ленин тайком писал в заточении письма чернилами, а чашечку для чернил он делал из хлеба. Если к нему приходил стражник, он съедал чернильницу, чтобы его не били палками за непослушание. До этого времени я не ела хлеба вообще, а потом стала делать из него разные фигурки и съедать их. Маме нравилось. Тебе не нравится. Почему?

— Ты похожа на муху, которая облазила злачные места, а потом стала катать лапками катышки из всего, что прилепилось, и есть это.

— Очень показательные ассоциации, коллега, — ехидничает Лумумба.

Кое-что о психах

Лумумба — единственный человек, с которым я иногда говорю о личном. Она знает мою историю только в общих чертах; я знаю, почему ее зовут Лумумба в подробностях; мы не говорим о любви, ненависти и насилии, то есть о сексе. И у меня, и у Лумумбы за время практики появились “свои” пациенты.

— Это как лишай, — объясняла Лумумба, — вроде знаешь, что лечится йодом, но чешешь, чешешь!..

— Нет, это как навязчивый сон. Понимаешь, что с тобой такого произойти не может, но все время боишься… что кто-то другой неправильно попробовал твою судьбу, — объясняла я.

Амадей

Пациент Лумумбы — трансвестит. Мужчина по имени Доня (по паспорту — Амадей, естественно — музыкант из семьи музыкантов), провел почти пять лет, доказывая обществу, что в душе он — женщина. За пять лет, потеряв все прежние связи, родителей и работу в известном оркестре, он приобрел одну-единственную ценность: разрешение психиатра на изменение пола. Изменил. После чего был замечен в клубе для геев в мужской одежде (естественно). Почти ежевечерне, маскируя те самые трансплантированные и видоизмененные части тела, которые он так исступленно приобретал путем множественных операций, Доня облачался в мужской костюм, делал тщательнейший макияж, приклеивал (!) усы и шел в мужской клуб.

Люся

Моя пациентка — мастер спорта по биатлону. За два года отстреляла в городе больше пяти сотен ворон. Она уверяла, что вороны являются переносчиками СПИДа. Граждане нашего доброго города ничего не имели против такого санитара, даже с устрашающего вида винтовкой с оптическим прицелом, но Люся (так ее зовут) собирала все отстреленные тушки и развешивала их в комнате в коммуналке, вот соседи и занервничали, им запах не нравился. Они уверяли, что Люся иногда ощипывала, жарила и ела убитых ворон, а этого они уже перенести не могли.

— У твоего скрипача налицо все признаки вынужденного кастрата! Он не хотел быть женщиной, он настаивал на перемене пола, только чтобы лишиться мужской силы! Что толку, что мы все понимаем — никто не знает, чем тут можно помочь?! — снисходительно объясняю я Лумумбе.

— А у твоей Люси скрытая тяга к разврату. На подсознании она понимает, что разврат наказуем, в силу застенчивости или брезгливости плоти не может в него просто так, с ходу, влипнуть и наказывает себя условным смертельным заболеванием путем поедания убитых переносчиков этого заболевания и пачкаясь их кровью. Ты что, не замечаешь: она изо всех сил пытается смертельно заболеть, потому что слишком грешит в мыслях! — не остается в долгу Лумумба.

— Это просто, — с ходу придумываю я выход. — Их нужно познакомить. Скажу Люсе, что у тебя на примете есть жутко развратный трансвестит, который хочет научиться стрелять.

Сказано, конечно, лихо, а вот с осуществлением этого плана пришлось повозиться.

Мы договорились вдвоем провести оба занятия с нашими пациентами — по очереди: сначала — с Амадеем, потом — с Люсей. Причем Лумумба с истинно исследовательским азартом написала вступительную статью о связи фетишизма и кастрации в работе Фрейда “Одно детское воспоминание Леонардо да Винчи”; я же просто сделала наброски предполагаемой связи между ненавистью к воронам у женщины и желанием кастрации у мужчины (как следствие — смена пола).

Фаллос женщины и влагалище мужчины…

Сеанс с Амадеем начался с детских воспоминаний. То, что в шестилетнем возрасте юный скрипач совершенно случайно увидел половые органы взрослой женщины и несколько дней после этого не брал в руки скрипку, Лумумба знала и раньше. Она строила лечение на естественных взаимосвязях: скрипка — женщина, смычок — фаллос; и, по моему мнению, после ее объяснения момент удивления и стыда при самоузнавании таких взаимосвязей у Амадея давно прошел, но перейти к рациональному самоанализу о влиянии детского шока на свою взрослую жизнь он так и не смог.

Выслушав, что мы думаем о его тяге к кастрации, Амадей неуверенно поерзал в глубоком кресле и вдруг поинтересовался:

— Вы обе, вы ведь моложе меня?

О, к этому вопросу мы с Лумумбой всегда готовы. Да, мы моложе, но работаем с Амадеем не по собственным аналитическим исследованиям, а исключительно на основе опытов и анализов, проведенных великими психиатрами прошлого и настоящего.

— То есть по книгам? — уточнил Амадей и тут же поспешил добавить: — Я читал Фрейда, это все ерунда. Это не про меня. — Подумал и осторожно поинтересовался: — Психическое заболевание ведь не может быть универсальным? То есть не могли же врачи описать все имеющиеся в наличии отклонения?

Пришлось его огорчить: могли и описали с дотошностью и азартом исследователей-вампиров. Но любому больному позволительно и даже очень рекомендуется думать, что он один такой на всем свете по сложности проблемы и методам демонстрации своего отношения к жизни.

— У нас, конечно, мало опыта общения с такими тонкими артистическими натурами, как вы, Амадей, — потупилась Лумумба. — Мы вас сегодня пригласили для помощи. Очень сложный случай. Совершенно схожий с вашим, представляете?

— Какой-то художник или певец, много лет доказывающий, что в душе он — женщина, наконец получил разрешение на перемену пола, а потом стал маскироваться под мужчину? — уныло поинтересовался Амадей.

— Нет, все совсем не так, — вступила я. — Взрослая женщина — мастер спорта и хороший специалист в области химических технологий. Бросила работу и спорт и занялась убийством…

— Трансвеститов! — закончил за меня Амадей.

— Нет. Ворон.

— Ворон? В смысле — птиц?.. — В глазах нашего страдальца наконец появилось удивление и почти восхищение. — Я тоже не люблю этих помойных хищников! А как эта женщина…