Нина Васина - 37 девственников на заказ

• Название: 37 девственников на заказ
• Автор: Нина Васина
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02796-3

Евфросиния Куличок, или Фло, как зовут ее друзья и близкие, — врач-психиатр. Когда-то у нее был бурный роман с коллегой Кириллом Ланским. Потом Кира уехал из Москвы, а вскоре Фло узнала, что ее возлюбленный скончался. Но спустя несколько лет Евфросиния вновь встречается с Кириллом. А после общения с одним из его пациентов Фло узнает страшную тайну: Ланский, оказывается, заключил с ним договор Смерти. Бывший ученый когда-то занимался сверхсекретными разработками, за которые кое-кто готов отвалить астрономическую сумму. Разочаровавшись в жизни, он готов покончить с собой. Но при одном условии: на счет его лаборатории должны быть перечислены триста тысяч долларов — тогда он предоставит Ланскому, как посреднику, все необходимые бумаги… Однако тот ли это Ланский, которого она знала и любила, задается вопросом Фло; или самозванец, толкающий людей в бездну?..

---

Придется ехать — мы не виделись с мамой почти полгода.

Я вошла в подъезд с тяжелым сердцем.

А на седьмом этаже дверь квартиры Богдана приоткрыта. Пройти в эту щель нельзя, а заглянуть можно. Я приблизилась к двери лицом и вдохнула запах своей юности. Потом я вдруг подумала, что, если приоткрыть дверь посильней, можно будет посмотреть, лежит ли засохшая роза на стуле у зеркала?..

В коридоре не было стула, не было розы, ничего не висело на аккуратно подобранных корешках книг. Из большой комнаты слышны звуки — там что-то двигают, и я иду на эти звуки, как загипнотизированная.

Остановившись в проеме двери, я на несколько секунд теряю свое сердце — в кресле, поставленном посередине комнаты, сидит моя мама, разложив руки на подлокотниках, откинув голову на спинку и закрыв глаза. На полу у ее ног лежит нож Мудрец.

— Мама!..

Она дергается, открывает глаза и смотрит на меня с недоверием.

— Что ты тут делаешь?.. Где ты взяла нож? Почему ты в этой квартире?! Как ты вошла?

— Здравствуй, Евфросиния, — строго произносит мама, не собираясь вставать из кресла.

— Вылезай немедленно!.. — Я делаю движение плохо двигающейся рукой, показывая, чтобы она убралась из кресла Богдана. — Тебе нельзя здесь сидеть, вылезай!

— Фло, только не нервничай! — Наконец-то она заметила мои судорогой сведенные губы и обморочную белизну лица. — Все в порядке, я здесь вытираю пыль, все хорошо. Я ждала тебя позже, вот так и получилось… Пойдем домой.

— Разве… Разве здесь так никто и не поселился? — Я покорно тащусь к выходу, подталкиваемая мамой в спину. — Где ты взяла ключи?

— У тебя в детской курточке.

— А нож?.. Почему там, на полу, валяется нож Мудрец?

— Он там всегда лежит — такой уговор.

Я резко поворачиваюсь и пытаюсь нащупать ее глаза своими в сумраке длинного коридора. В этот момент я замечаю сухую розу, воткнутую за зеркало и почти упирающуюся уже сильно обтрепанной головкой в потолок.

— Какой уговор? С кем?

— Пойдем домой, я тебе там все объясню.

— Нет, ты мне объяснишь здесь и сейчас!

— Не кричи, — кривится мама. — Как же с тобой трудно. С тобой всегда было очень трудно. Я убираю в этой квартире раз в неделю, протираю пыль, проветриваю комнаты. Хозяйка сказала, чтобы кресло всегда стояло на этом самом месте, я его там и ставлю, когда уберу. А нож должен лежать там, где лежит, я нарисовала на паркете метки, чтобы не ошибиться, и после влажной уборки кладу его по меткам обратно. Что ты еще хочешь знать?

— Ты трогаешь этот нож? Ты знаешь, что Богдан…

— Хочешь сказать, что это тот самый нож, которым он себя убил? Это не так. Это нож Мудрец — им нельзя зарезаться.

Я застыла, не в силах сказать ни слова.

— Мне объяснили, что этим ножом нельзя себя убить. У хозяина квартиры было три ножа — потом посмотришь, два так и лежат в шкафу, а Мудрец теперь живет на полу.

— Почему?

— Мне сказали, что ему пока нельзя покидать это место. Пока не найдут того, кто этим ножом воспользовался. Или пока этот человек не умрет?.. Уже не помню.

— Кто сказал?! Где?.. — просипела я, держась за книжную полку, чтобы не упасть.

— Что — где?

— Где эти ножи? Я хочу их посмотреть.

— Потом придем, все посмотрим, — уговаривает меня мама, как больную, стараясь опять развернуть лицом к приоткрытой входной двери. — Посидим, помянем…

Вырвавшись, я вбежала в спальню старика и стала выворачивать ящики комода. В предпоследнем от пола лежал синий футляр с надписью из двух иероглифов — ву минь, а в нижнем ящике — черный футляр с надписью золотом — иероглиф ай. Я села на кровать, открыла оба футляра и заставила себя вспомнить, что же означают надписи. Богдан не учил меня китайскому, но заставил вызубрить несколько иероглифов, когда мы изучали с ним философию Дао дэ Дзина.

— Ну вот, все перевернула, как всегда, а убирать кто будет? — спокойно интересуется мама. Она подходит, трогает пальцем иероглиф на черном футляре. — Что здесь написано?

— Ай…

— А-а-ай, — повторяет она, вслушиваясь в себя. — А что это значит?

— Вот и я думаю. В современном языке это слово обозначает любовь — любить, но Богдан говорил, что иероглифу больше подходит более низменный смысл, каким его наделяли в древности, — завидовать, низменно желать.

— А этот? — кивает она на синий футляр.

— Безымянный. Что-то, не имеющее ничего отличительного, выделяющегося, но иногда говорят — уникальный, неповторимый, ни с чем не сравнимый.

— Я думаю, что Богдан для самоубийства взял бы безымянный нож. Вот этот, — буднично сообщает мама, тронув рукоятку ножа в синем футляре.

Смотрю на ее спокойное вдохновенное лицо и чувствую, что совершенно плыву в невесомости подступающего безумия.

— Мама! — шепчу я в страхе взлететь и никогда больше не опутать себя земным притяжением реальной жизни. — А что тогда делают ножом низменной любви?..

— Понимаешь, в этом и проблема. Этим ножом убивают.

— Проблема?..

— Да. Если бы убийца знал, он бы обязательно нашел нож ай и воспользовался бы им. Если бы Богдан хотел убить себя, он бы воспользовался ножом без имени. Но пришел человек совершенно посторонний, взял первый попавшийся нож — это был нож Мудрец. А знаешь, почему это оказался нож Мудрец? Из-за проклятия Аквинии.

— Ты что?.. Ты говорила с Богданом? Ты общалась с ним? Ты приходила сюда, когда он был жив?

— Нет. Ты же сказала, что это твой мужчина, — как я могла, — улыбается мама и нежно гладит меня ладошкой по щеке. — Нам пора. Пойдем домой — скоро придут гости.

— К черту гостей! Ты должна мне объяснить…

— Гости тебе все объяснят лучше меня. — Мама берет мою руку и силой уводит из комнаты.

— Как это — лучше? Как это — все объяснят? — спотыкаюсь я на ступеньках лестницы.

— Евфросиния, умоляю, веди себя прилично. Я очень уважаю этих людей, очень.

— Как это — прилично?..

— Не дерзи, соблюдай возрастную дистанцию.

— Возрастную?.. — Я ничего не понимала, пока мы не вошли в мамину квартиру.

В большой комнате — которая теперь, когда она живет одна, стала гостиной — сидели две женщины. Одна, совсем старуха, — я вспомнила слова мамы, что она обещала мое присутствие девяностолетней старушке, — устроилась на стуле, сидела, чопорно выпрямившись, с высоко задранным подбородком, но выглядело это несколько комично, потому что она едва доставала до пола носками ботинок со шнуровкой. Другую трудно было назвать старушкой — слишком ухожена и дорого одета, но лет шестьдесят я ей бы дала. Эта дама уютно устроилась в углу мягкого дивана и даже со стороны было заметно, что такая женщина всегда найдет самый удобный и теплый уголок, выход из любого щекотливого положения, правильную тропинку в лесу и нескольких желающих подать ей упавший веер.

— О, вы уже пришли! — обрадовалась мама, по голосу я заметила — совершенно искренне.

— Как это — пришли? — прислонилась я к притолоке, пока мама стаскивала с меня плащ. — У них что, есть наши ключи?..

— Я просила тебя не дерзить, — шепнула мама.

— Не дерзить? А кто дерзит? Я спрашиваю…

— Здравствуйте, Фло, — певучим приятным голосом обратилась ко мне женщина с дивана. Она даже встала, чтобы подойти поближе и разглядеть меня вплотную своими темными глазами. Вблизи она оказалась слишком старой и довольно высокой.

Старуха на стуле поболтала ножками, вздохнула, но не произнесла ни слова.

— А мы только что из квартиры Богдана, — зачем-то доложила мама. — Фло смотрела ножи. Те два, которые лежали в комоде.

Я ничего не понимала: зачем она говорит посторонним людям о ножах, о квартире Богдана?

— Вы принесли мой образок? — вдруг низким хриплым голосом произнесла старуха.

Я вздрогнула и, похолодев, вгляделась в нее повнимательней.

— Да, конечно. Вот он, пожалуйста. — Мама подошла к старухе и протянула ей что-то на ладони.

— Благодарствую, — прохрипела старуха.

— Давайте удобно сядем и порадуемся нашей встрече, — слишком бодрым голосом предложила мама.

Женщина с темными глазами увлекла меня за руку к дивану и посадила рядом с собой. Мама села за стол. Несколько минут тишины. Потом моя соседка восторженно заявила:

— С годами вы стали красавицей! Из вас, должно быть, вышла настоящая похитительница?

— Похитительница? — ничего не поняла я.

— Да. Мужских сердец.

— Ну что вы, — вступила мама, — она у меня такая стеснительная — к мужчине сама не подойдет, даже если он понравится. Был у нее один очень приличный молодой человек с образованием, еще в студенческие годы, — настоящая любовь, представляете, но он умер.

— Неужели? — насмешливо проскрипела старуха, и я вдруг наткнулась на ее веселый взгляд. — Неужели у вас и бальной книжечки нет, Фло?

— Что? Бальной?..

— У меня в молодости была такая книжечка, мне ее передала по наследству моя тетушка — туда записывают кавалеров на танцы. У тетушки моей было записано больше сорока кавалеров с балов, а у меня двадцать шесть.