Нина Васина - 37 девственников на заказ

• Название: 37 девственников на заказ
• Автор: Нина Васина
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02796-3

Евфросиния Куличок, или Фло, как зовут ее друзья и близкие, — врач-психиатр. Когда-то у нее был бурный роман с коллегой Кириллом Ланским. Потом Кира уехал из Москвы, а вскоре Фло узнала, что ее возлюбленный скончался. Но спустя несколько лет Евфросиния вновь встречается с Кириллом. А после общения с одним из его пациентов Фло узнает страшную тайну: Ланский, оказывается, заключил с ним договор Смерти. Бывший ученый когда-то занимался сверхсекретными разработками, за которые кое-кто готов отвалить астрономическую сумму. Разочаровавшись в жизни, он готов покончить с собой. Но при одном условии: на счет его лаборатории должны быть перечислены триста тысяч долларов — тогда он предоставит Ланскому, как посреднику, все необходимые бумаги… Однако тот ли это Ланский, которого она знала и любила, задается вопросом Фло; или самозванец, толкающий людей в бездну?..

---

“Не беспокойтесь, вы обязательно проиграете”, — улыбнулась мне женщина, сияющая неземным светом. И если я почему-то в тот миг подумал, что такой и должна быть Смерть, то это только от невыносимости накатившего счастья. Вот она сидит напротив, моя мать, моя возлюбленная и моя нерожденная дочь; она — приговор и утешение… А Камилла перестала плакать, указывает на карты.

Я совсем сбился — выиграть нельзя!.. Или… можно? В полном угаре открывшейся передо мной возможности повелевать безвременьем я уже стал придумывать желание… “Я знала вашу матушку в Венеции, — сказала она, — ваша матушка чересчур любила оперу…” И я проиграл. Камилла постарела на глазах, мне было муторно и тошно, что я по-глупому проиграл, но выполнять всякие вздорности стареющей кокетки совершенно не собирался, а она поиграла колодой и объявила желание. “Хочу, — сказала, — чтобы вы вернулись в Россию и выжили”.

— Да вы знаете, почему ему дали вернуться? — В сердцах Кохан так саданул по столику кулаком, что стаканы подпрыгнули. — Тридцать восьмой год, тридцать восьмой! Потому что он был завербован Советами как шпион китайской разведки!

Сперматозоиды над Парижем

“…Ты только представь: Париж. Солнечно… На Елисеевских продавец разноцветных шаров потерял связку, шары парят над деревьями торжествующими сперматозоидами — красными, синими, желтыми, с извивающимися хвостиками веревок, дребезжит шарманщик, звенит трамвай, а я иду к своей возлюбленной в китайский ресторан “Кун-Сю”. Моя возлюбленная сама заваривает чай в высоких узких чашечках, закрывая их пиалами, мгновенным движением переворачивает чашку вверх дном, тогда пиала переполняется до дрожащей выпуклости горизонта… Суини… Суини…

— Китаянки все маленькие и хрупкие, так ведь? — интересуюсь я.

Мне уже пятнадцать, талия не увеличилась, зато появились две совершенно круглые грудки, и я томлюсь желанием как-нибудь ненароком показать их старику.

— Я бы сказал, что из всех женщин мира мне больше всего нравятся китаянки и вьетнамки. Несоответствием возраста и детской недоразвитости тела. Есть в обладании такой женщиной что-то предостерегающее, горчинка вины, что ли… В этом заведении я уже попробовал двух китаянок, но Суини по уровню исполнения любых желаний была вне конкуренции. Она все делала ласково, понимаешь, с ласковой тщательностью, ее сосредоточенное личико тогда светилось исполнительностью и чистотой помыслов. Подобное выражение лица женщины и исполнительная тщательность ее движений в совершенном разврате заставляет думать о реальности небесного наблюдателя, наделившего для чистоты эксперимента женщину ангельским отречением, а мужчину противоестественной фантазией.

— Зачем? — спрашиваю я.

— Иди сюда, маленькая…

Я сажусь к старику на колени и сразу же начинаю его пощипывать, дергать за большое удлиненное ухо, касаться пальцем кончика носа.

— Зачем… Зачем… Может быть, для выявления предела грехопадения и, соответственно, для придумывания особенно тяжкого наказания? Почему ты меня щиплешь?

— После вызова “Скорой помощи” на прошлой неделе я должна почаще убеждаться, что ты жив.

— Ерунда. Я перепил, а ты испугалась. Больше врачей не вызывай.

— А бывает, что мужчина наделен ангельским отречением, а женщина — противоестественной фантазией?

— Нет. — Старик категоричен. Он сидит, не двигаясь, закрыв глаза, пока я расчесываю ему брови расческой. — Бывает, что встречаются двое ценителей одиночества и противоестественных фантазий, они тогда могут довести понятие оргазма до некоторого засасывающего вселенского вакуума, до остановки сердца, но это только говорит о том, что и среди женщин бывают жестокие и бешеные игроки в секс, а вот среди мужчин ангелов с чистыми помыслами не попадается.

— Почему?

— Мужчина привязан к необходимости исполнения плотских желаний, неисполненные желания взрывают его психику и помрачают рассудок. Яростные женщины могут выйти из такой ситуации, перестроившись на необходимость и долг материнства, к примеру. У мужчин в этом плане выбор ограничен. Суини как-то сказала мне: “Кастрат и старый девственник — это две неутоленные мечты мужчин о совершенстве”.

— Она была красива? — Я закончила расчесывать брови и теперь провожу расческой по его спине.

— Я тебе только что сказал о выражении ее лица при исполнении моих несуразных прихотей, что ты еще хочешь знать? Я пил в эти моменты ее лицо, как капли дождя с нежнейших лепестков самого диковинного цветка. Понятие красоты? О, избавьте меня от осознающей себя красоты. Она безлика. И вообще, у восточной женщины поза и жест имеют больше значения, чем макияж. Важно, как обрисовывается вся ее фигурка, выгодное положение относительно источника света, запах, и может ли, к примеру, поза сидящей женщины соперничать грациозностью со спящей на воде птицей или застывшей на камне ящеркой.

— Ну а фигура? — Я встаю и решительно задираю футболку. — У нее были такие грудки?

Некоторое время старик смотрит на меня отстраненно, еще под властью воспоминаний, по его лицу заметно, что я, задрав футболку, никак не вписываюсь в утонченное представление об идеальной гейше с детской чистотой помыслов. Он нашаривает на груди очки (мне надоело их искать, и одни из четырех я повесила на веревочке старику на шею), надевает их и тут же горестно вздыхает.

— Что?.. — переполошилась я. — Больше? Меньше? Круглее?

Про себя я думаю: куда уж круглее! Я нахожусь в полнейшем восторге от собственных грудок.

— Ну что ты творишь?.. Оденься. У Суини практически не было груди.

— Как это? — Я разочарована. Невозможность сравнения почему-то меня огорчила. — Совсем?

— Я тебе только что все подробно объяснил, но ты ничего не поняла. Мы совокуплялись прикосновениями и еще вот здесь, — старик стучит себя по лбу. — Мыслями, понимаешь?

— Не-е-ет…

— Суини ласкала меня и рассказывала мои мечты.

— А откуда она знала… эти мечты?

— Фло, ты сегодня совсем какая-то слабоумная: она их не знала — она их выдумывала!

— А ты что делал?

— А я ей это позволял!

— Не кричи на меня. Я не слабоумная.

Чтобы успокоиться, прохожусь туда-сюда по комнате, по пути сдираю с занавески котенка — он лишний, там уже сидят двое. Котенок кричит, растопыривает когтистые лапы, задевает цветок, и из алого шара герани вываливается засохший лепесток. Я растираю его в пальцах.

— На каком языке вы разговаривали?

— На французском, конечно. Останавливаюсь перед стариком и пинаю босой ногой его тапочек.

— Не знаю, насколько интуитивно образованны и подготовлены для мозгового секса восточные женщины, но в моем представлении ты — гений одиночества. Мужские фантазии гения одиночества недоступны самому развращенному женскому уму, даже если эта женщина может в любой момент изобразить лицом ангела. Точно так же, как самые потаенные фантазии женщины не могут прийти в голову мужчине. И заметь, — я опять пнула огромный тапок, — я не говорю, что чьи-то фантазии извращенней или удивительней других, я просто говорю, что они несовместимы, они разные! Эта китаянка не могла предложить тебе ничего стоящего, если только… если только!..

— Прости меня, Фло, — прошептал старик. — Ты великолепна! Ты можешь не раздеваться больше передо мной, а можешь ходить вообще голой, если тебе это помогает приручить собственные фантазии. Ты сама по себе великолепна. И знаешь, чем?

— Знаю. У меня грудь нежнее и гармоничнее, чем у Венеры Милосской. Ты заметил? Что? Опять что-то не то сказала?.. Но это правда, я провела измерительные сравнения!”

— А как это можно измерить? — озаботился Урса. Я очнулась. Поезд стоял на ночном перроне, в окно лупил дождь.

— Я устала. Спать хочу.

— Вы не устали. Вы огорчились. Вы к пятнадцати годам научились изобретать воображаемые ситуации уже с ходу, просто во время беседы: говоришь слова наобум, несешь всякую чушь, а все получается в тему! А я вас понимаю, нет, честно, у меня тоже такое случалось — когда был молод, полон сил, все казалось доступным и вечным.

— Ладно, я огорчилась. Я действительно слишком далеко зашла в своих, как вы назвали, воображаемых ситуациях.

— А может быть, вы в то время посмотрели “М. Баттерфляй”?

— Не помню…

— А вы вспомните. Ведь это же большая разница — в пятнадцать лет интуитивно почувствовать несоответствие мужских и женских извращенных фантазий либо, находясь под впечатлением недавно просмотренного спектакля, обыграть ситуацию иностранца и гейши, оказавшейся…

— Прекратите! Какая разница? Была ли это интуиция или употребленное вовремя по ситуации предположение из “М. Баттерфляй”?!

— О, это большая разница. Эта разница измеряется восторгом Богдана Халея, степенью его поклонения…

— Хватит болтать. Я предположила, что Суини была мужчиной еще и потому, что Богдан как-то упомянул о ее игре в юности в театре. (Женские роли в театре Китая исполняют мужчины.)