А. Фурсов - De Conspiratione / О Заговоре

• Название: De Conspiratione / О Заговоре
• Автор: А. Фурсов
• Издательство: Товарищество научных изданий КМК
• Жанр: Политика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-87317-947-7

В монографиях сборника анализируются скрытые механизмы мировой истории политики и экономики, деятельность закрытых (тайных) обществ мирового согласования и управления («закулисы»), спецслужб и криминальных синдикатах. (сост. А. И. Фурсов; 2-е изд.)

---

Хищнический, на грани криминала, а иногда и за ней, характер английской знати XVI в. ярко проявился в том, какую роль в подъеме Англии сыграли морские разбойники, действовавшие не просто с разрешения монархии, но по сути по ее лицензии. Первоначальное накопление в Англии — это грабеж не только своего населения и церкви, не только национальный грабеж, но и международный грабеж. Дж. М. Кейнс посчитал, что награбленное Дрейком — 600 тыс. фунтов — позволило Елизавете, отказавшейся признать договор между Испанией и Португалией о разделе мира[57], не только погасить все (!) внешние долги, но еще и вложить 42 тыс. в Левантскую Компанию (венецианцы), а из доходов этой Компании был составлен первоначальный капитал Ост-Индской Компании. По подсчетам того же Кейнса, если скромно принять ежегодную норму прибыли за 6,5 %, а уровень реинвестирования прибыли за 50 %, то 42 тыс. фунтов, инвестированные Елизаветой из награбленного Дрейком в 1580 г., к 1930 г. дали бы иностранных инвестиций на сумму 4,2 млрд фунтов, что и соответствовало действительности[58]. Вот цена и последствия дрейковского грабежа для британского процветания. А фундамент этого процветания — банальный грабеж, «крышуемый» короной.

Дрейк был далеко не единственным «пиратом ее величества». И широкомасштабный морской разбой англичан вовсе не закончился в XVI в., а продолжался и в XVII в., финишировав Морганом. Последний — зловещая, одиозная фигура, представитель древнего валлийского рода[59], был назначен, что весьма символично, вице-губернатором Ямайки и оставил после смерти (1688 г.) состояние, которое оценили в 5 тыс. фунтов — 1,2 млн нынешних долларов[60], — перед нами все тот же симбиоз государства и морского криминала; этот симбиоз пышным цветом распустится в XIX в., когда, как отмечают историки, посредством Ост-Индской Компании британский королевский дом станет одним из крупнейших наркоторговцев мира, поддерживая торговлю оружием и опиумную торговлю, сажая таким образом «на иглу» миллионы китайцев. Ост-Индская Компания — яркое воплощение соединения короны, знати, пиратов и венецианцев: английская Ост-Индская Компания («венецианская рука в английской перчатке» — А. Чайткин) была создана по инициативе венецианцев в 1600 г. Английская и голландская Ост-Индские Компании в течение всего XVII в. наращивали объем торговли, тогда как сами венецианцы все больше занимались не торговлей, а финансовыми спекуляциями, что напоминает, по крайней мере внешне, сегодняшние хедж-фонды.

Венецианский «чужой», поселившийся в «теле» английской знати, довольно быстро стал своим, а точнее «тело» стало «чужим». Именно венецианцы основали компанию, которая сыграла огромную роль в истории Европы и в превращении Англии в «Венецию размером с Британию», — Ост-Индскую. Венецианский след в ее и британской истории будет настолько силен, что когда в 1780-е годы в британском парламенте будет проходить борьба противников и сторонников Ост-Индской Компании[61], сторонники станут называть себя «венецианской партией», а британский банк Ост-Индской Компании — банк Бэрингов — инсайдеры называли не иначе как «венецианский банк».

Надо сказать, что в Новое время представители венецианских родов, венецианской аристократии проникли не только в Англию, они распространились по всей Европе («черная аристократия» — впрочем, это далеко не только венецианцы) и попали даже в Америку (как говорилось выше, американские аристократы Кэботы — это потомки семьи Каботи, которая дала Венеции несколько дожей). И тем не менее именно в Англии венецианцы пустили наиболее глубокие корни, именно эту страну переформатировали с помощью интеллекта, разведки и финансов. И опять же, если говорить о финансах, венецианцы попали на подготовленную почву, на которой весьма активно действовал как английский, так и еврейский капитал, нередко выступавшие в симбиозе. Выражением этого симбиоза был лондонский Сити — уникальное явление.

6. Сити и английская разведка: «идти порознь, бить вместе»

Сегодня Сити, как и его конкурент (и противник, порой превращающийся в союзника) Ватикан — одна из крупнейших офшорных зон: здесь, а не только в религиозно-политической сфере, они конкуренты. «Квадратная миля» (1,22 кв. мили), которую занимает Сити, роль и значение этого пятачка в современном мире позволяют некоторым исследователям утверждать, что Британская империя лишь имитировала свою кончину. История Сити начинается в 1067 г. — через год после норманнского завоевания; после завоевания страна утратила все права, однако Сити сохранил свой фригольд — право на безусловное владение землей, древние свободы и ополчение. Даже король должен был сдавать оружие перед тем, как войти в Сити (сегодня королева может войти в Сити как частное лицо, но как монарх она может войти только будучи введенная на территорию квадратной мили лорд-мэром Лондона; не путать с мэром). К моменту коронации Ричарда Львиное Сердце в 1189 г. это уже была мощная корпорация. «В многовековой британской политической системе Сити оставался крепостью, о которую разбивались волны истории, превратившие все остальное в национальное государство. […] В известном смысле политическая система Великобритании происходит от Лондонской городской корпорации (City of London Corporation)»[62], а не наоборот.

Сити тесно связан с короной и парламентом, но не подчинен им. До времен Тюдоров и Стюартов Сити был по сути главным источником получения ссуд монархией. Когда могущественный советник Генриха VIII кардинал Уолси попытался в конце 1520-х годов поставить Сити под прогрессивное налогообложение и организовал символический вывоз оружия и посуды ливрейных компаний Сити, ответный удар последовал незамедлительно. В 1529 г. Сити помог дискредитировать Уолси, а чтобы монархи не забывали об обиде (и возмездии), учредил в 1571 г. должность городского «напоминальщика», который должен был напоминать монарху о его долге перед Сити[63]. Не простил Сити и Карла I, который, нуждаясь в деньгах, приказал захватить 130 тыс. фунтов в слитках, хранившиеся в Тауэре. Вернул он их только после того, как вкладчики из Сити подписались на заем в 40 тыс. фунтов[64].

Менялись эпохи, но, надевая новые одежды, Сити оставался самим собой. В XIX в. один из английских реформаторов уподобил его доисторическому чудовищу, таинственным образом дожившему до современности, в немалой степени благодаря полузакрытой сети старых однокашников — эту систему позаимствовал у Сити британский правящий класс. Шэксон цитирует Гласмана, который пишет о Сити следующее: это «древний и очень маленький институт; он основан на личных отношениях и не встраивается ни в одну из предлагаемых парадигм современности. Это средневековая коммуна, представляющая капитал. Сити не поддается оценке»[65]. И последний штрих: если символ Венеции — крылатый лев, то символ Сити — грифон, т. е. крылатое существо с туловищем льва и головой орла. Грифон изображен на гербе Сити, и статуи этого существа расставлены на границах Сити словно стражи накопленных/награбленных богатств.

Ясно, что такой институт как Сити не мог не использовать с прибылью хлынувшие в Англию разбойные деньги; не мог он также упустить шанс воспользоваться интеллектуальными и финансовыми технологиями венецианцев. Впрочем, Сити и так имел тесные контакты с Венецией, Ломбардией, Чехией (Прагой) посредством еврейского капитала, который постепенно играл все большую роль в английской жизни XVI–XVII вв. Начать с того, что именно в Англии в 1613 г. семьей Барухов был создан Standard Chartered Bank, который сегодня называют «банком банков». Правда, ни Тюдоры (за исключением некоторых мер Генриха VIII, ослабившего законы против ростовщичества), ни особенно Стюарты ростовщический капитал вообще и еврейский в частности не жаловали. Именно с этим связана поддержка английскими и голландскими ростовщиками, многие из которых, как об этом пишет Ж. Аттали, были евреями, сначала Кромвеля против Карла I, а затем Вильгельма Оранского против Якова Стюарта.

Правление Кромвеля отмечено возвращением евреев в Англию, откуда их раньше изгоняли. В 1655 г. Кромвель встретился с амстердамским раввином Манассией бен Израилем, который объяснил лорду-протектору: мессия не придет на землю, пока евреям не разрешат жить в Англии[66]. В 1657 г. в Лондоне была построена синагога — впервые за 250 лет. Кромвель, нацеливаясь на конкуренцию с Голландией, прежде всего стремился привлечь капиталы осевших в Амстердаме испанских и португальских евреев, в этом плане прагматик-протестант легко нашел общий язык с прагматиком-каббалистом. В то же время Кромвель и Манассия разделяли мессианскую мечту, и это облегчало их диалог[67].

Другой правитель Англии, Вильгельм Оранский, став королем под именем Вильгельма III, пошел на дальнейшие уступки ростовщикам и разрешил им создать Банк Англии (1694 г.). Этот банк, как отмечает В.Ю. Катасонов, формально не был первым центробанком (первым был шведский — 1668 г.[68]), однако, во-первых, Банк Англии (за исключением венецианского Banco del Giro) не похож ни на один банк[69]; во-вторых, «влияние Банка Англии на развитие международной финансовой системы несравненно больше. Во-первых, модель Банка Англии использовалась многими другими странами для создания своих центральных банков. Во-вторых, в какие-то периоды истории Банк Англии оказывался центром, из которого управлялась мировая финансовая система»[70]. Банк Англии, пишет Н. Шэксон, «учрежден в 1694 г. как частный институт на средства протестантского Сити и в его интересах; в значительной степени он создавался для финансирования строительства флота. Появление и банка, и государственного долга вызвали финансовую революцию, которая быстро привела к возникновению рынка закладных, страховой компании Lloyds, фондовой биржи, финансовой прессы и быстрого роста внешней торговли. Финансовый сектор превращался в то, что П. Дж. Кейн и А. Дж. Хопкинс назвали «сердцем имперского мотора»[71].