Антонина Малютина - Повесть об отце

• Название: Повесть об отце
• Автор: Антонина Малютина
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1974

Малютина Антонина Ивановна — автор монографии «Сибирские рассказы В. Г. Короленко и их народно-поэтическая основа», статей о сибирских литераторах — А. Ольхоне, П. Драверте, И. Рождественском, Н. Устиновиче и др. Она постоянно сотрудничает в журналах «Сибирские огни», «Енисей» и «Ангара».

Статьи Антонины Ивановны о Вс. Иванове, Н. Телешове в Вяч. Шишкове печатались в научных изданиях.

Малютина — кандидат филологических наук, член СП СССР.

---

Как ребенок, он радовался подаркам… Читал и перечитывал авторские надписи на книгах — их только что преподнес ему Всеволод Иванов.

«Сегодня я покажу вам истинное чудо!» — загадочно предупреждает Иван Петрович. Неподалеку от его дома — неповторимая церковь в Толчкове. Вторая половина XVII века. Причудливая каменная сказка. Основной куб увенчан пятью устремленными в небо главами. Строгая симметрия всех частей этого сооружения нас удивляет: эпическая величавость и в то же время интимность. Величайший оптимизм и ликующая жизнеспособность. Храм живописен и скульптурен. Каждый его фасад поражает разнообразием и новизной. Над карнизами, словно поясом, охватывающими основное здание и придел, ряды декоративных кокошников. Они сияют цветными изразцами. Какая пылкая фантазия в этом замысле русского зодчего! Какая фееричность в простом прозаичном кирпиче! «Не знаю, что и сказать! — бормочет очарованный Всеволод Вячеславович. — Это же… поразительно! Непередаваемо! Действительно, чудо!» И мы долго любуемся прекрасным делом рук ярославских каменщиков. Как прекрасны и нарядны крыльца! Сплошное орнаментальное кружево. Кружево из кирпича!

«Смотри-ка — похоже на резную прялку! А вон там шитый узор рушника!» — восторгается Всеволод Вячеславович. И вдруг замолкает. Он берет нашего гида под руку: «А не кажется ли тебе, Иван Петрович, что это чудо отдает Средней Азией, пахнет Бухарой?» — говорит он осторожно и предположительно.

«Европейские путешественники приписывали постройку этого храма бухарцам… И даже голландцам! Но только самое удивительное, что создали его — ярославские мужики», — даст нам справку Иван Петрович. Его справка радует писателя. Он даже от восторга подпрыгивает… «Что за черти полосатые! Гениальные мужики!»…

Необозримый, колоссальный ковер стенных росписей внутри храма. «Это одна из характернейших фресок русского живописного искусства конца XVII века, — спешит сообщить Иван Петрович. — И заметьте: эта роспись сделана меньше чем за год артелью в 16 человек из соседнего Переяславля Залесского. А возглавлял ее знаменитый иконописец Митяй Плеханов…»

Долго ходим, разглядываем и задерживаемся, окончательно сбитые с толку, в галереях храма…

Мы спешим дальше. Впереди нас ждут все новые и новые удивительные открытия.

Досыта наговорившись за поющим патриархальным самоваром, поблагодарив и обняв добрейшего Ивана Петровича, на пароходике плывем вверх по Волге».

Эти страницы характеризуют Малютина еще с одной стороны — как любителя и знатока русского зодчества.

Малютину часто приходилось бывать в Москве. В квартиру своего друга Вс. Иванова он приезжал, как в родной дом, и живал неделями, опекаемый заботами радушной Тамары Владимировны.

Вместе с отцом, а позднее в свои студенческие годы и одна, я часто бывала у Ивановых, встречала у них Ольгу Форш, Виктора Шкловского, Корнея Чуковского и других. Нельзя забыть то внимание, заботу, с какими Ивановы относились к нашей семье. Всеволод Вячеславович дал мне рекомендацию при поступлении в институт. На всем протяжении многолетней дружбы с отцом оказывал ему материальную помощь, что для нашей большой и малообеспеченной семьи имело серьезное значение.

К ярчайшим впечатлениям ярославской жизни относятся встречи с Александром Фадеевым. Впервые отец увидел Фадеева у одного рабочего, занимавшегося литературой и специально пригласившего библиотекаря к себе, чтобы познакомить с автором «Разгрома». Навещая этого рабочего — человека крайне болезненного, — московский писатель стремился не только оказать ему литературную помощь, но и наведаться о здоровье, похлопотать о лечении. Во время чтения новых стихов вошел высокий молодой человек в поношенной шинели. Это и был Фадеев. Он с интересом расспрашивал о жизни рабочих на фабрике. Когда в окно заглянул ненастный вечер, писатель стал прощаться, захватив произведения хозяина и обещая побывать недели через две. Втроем вышли на улицу. Быстро густел туман. Пошли прямиком, переулками до трамвая. Надо было проходить через Петропавловский парк. Малютин пригласил Александра Александровича зайти к себе.

В нашем доме Фадеев обратил внимание на массу картин, портретов и плакатов, украшавших стены, на рисунки с изображением зверей и птиц, наклеенные на дверях. Его заинтересовали коллекции камней, гербарии, географические, звездные и другие атласы и прекрасная библиотека, подобранная по программам московских и ленинградских профессоров и по книгам Н. А. Рубакина. Все это с малолетства приучало детей к познанию мира, природы.

— У вас музей, а не квартира — шагу нельзя сделать, чтобы что-нибудь не узнать, — с удовольствием говорил Фадеев.

За чаем завязалась оживленная беседа о литературе, о ее будущем. Гость о многом расспрашивал хозяина и сам с увлечением рассказывал примечательные эпизоды из дальневосточной жизни, делился планами работы, возбуждая необыкновенную симпатию слушателей своим энтузиазмом, вдохновенным оптимизмом. Он убеждал Малютина не пропускать писательских собраний, но когда они в полной темноте и довольно долго шли к трамвайной остановке, Фадеев уяснил, что его новый знакомый живет хотя и в Ярославле, но за «штатом», откуда выбираться по вечерам не так-то просто. Вскоре он уехал в Москву.

Спустя некоторое время, осенью 1928 года, автор «Разгрома» вновь прибыл в Ярославль с докладом о советской литературе.

В пространном зале фабричного клуба, где обычно демонстрировались кинокартины, собрались сотни текстильщиков. Пришли учителя, учащиеся школы-девятилетки. Отца посадили в президиум.

Александр Александрович был одет в темно-синюю гимнастерку, перетянутую ремнем, красиво облегавшим его стройный стан, и такого же цвета галифе. На ногах не ярко блестели сапоги. У него было загорелое, простое, открытое лицо, лицо рабочего. Содержательная, глубокая и вместе с тем доступная речь писателя увлекла рабочих. Докладчик ответил на десятки вопросов заинтересованных слушателей.

Перед выступлением Фадеев опять побывал в красном домике. Отец уговаривал его заночевать, но он торопился в столицу, где утром ему было назначено деловое свидание с Горьким. Он настойчиво приглашал к себе в Москву и записал в моем альбоме адрес: Тверской бульвар, 25, квартира 2.

В конце декабря от Александра Александровича пришло письмо, в котором он справлялся о здоровье и настроении. Одновременно были получены обещанные писателем его биография на семи листах машинописи и четвертое издание романа «Разгром».

Интересна переписка Фадеева с Малютиным. Вот некоторые места из фадеевских писем:

«…Я с 24 июня и по позавчерашний день был в Сибири, в районе Красноярска («Столбы» и проч.), где происходила съемка кинофильма «Разгром» по теме моего романа, — я работал там как консультант».

«Я очень рад был бы повидать вас и всю вашу семью, но из-за этой продолжительной поездки запустились все мои дела, и я даже не знаю, когда смогу вторично выбраться из Москвы. До 1-го октября я буду жить не на своей квартире, где у меня сейчас «мерзость запустения», а на квартире матери моей жены».

В 1947 году Малютин получил «Молодую гвардию» с автографом. Помню, когда этот роман только что вышел, мы, перехватив его в библиотеке, просидели над ним ночь напролет и плакали над многими страницами.

В 1950 году отец писал Фадееву из Енисейска, восхищаясь его титанической деятельностью на поприще борьбы за мир:

«Если бы капля упала в море, то было бы совершенно незаметно ее появление, так и сие письмо едва ли произведет какое-либо на Вас впечатление среди множества получаемых Вами писем со всех концов света! Но мне все-таки непременно хочется сказать Вам несколько искренних сердечных слов.

Родной мой Александр Александрович, какое величайшее дело делаете Вы с внедрением мира во всем мире!!! Меня просто жуть берет, смотря на такие грандиозные размахи, а из сердца так и рвется чувство глубочайшей благодарности с пожеланием Вам здоровья, бодрости и сил окончательно сломить эту гидру насилия и розни, ненавистную всем трудящимся, и выйти из этой титанической, самой благороднейшей и самой наиважнейшей в мире борьбы полным победителем!!! Преклоняюсь перед Вами и с гордостью за Вас крепко, по-отечески обнимаю!

Если бы Вы знали, с каким трепетом и волнением, с какой сердечной радостью, с каким захватывающим интересом читаем мы в газетах о Ваших выступлениях в главнейших столицах мира, то Вы поняли бы состояние моего духа, моих чувств. И если бы знали, что еще лет 60 тому назад, когда я был деревенским мальчишкой, я и тогда задумывался над вопросом: зачем люди воюют? Как бы сделать так, чтобы не было войны? И представлял себе раненых, страдающих людей. И сколько было выступлений со стороны великих гуманистов, и сколько издавалось книг вроде «Долой оружие!»