Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого

• Название: Новый февраль семнадцатого
• Автор: Владимир Бабкин
• Жанр: Альтернативная история

Итак, впереди у нашего Главного Героя два безумных дня во время начала Февральской революции 1917 года. И сделать ему нужно лишь сущую безделицу — за эти два дня спасти Россию. Самому предложить обществу альтернативу, в которую оно охотно согласится поверить. Альтернативу, которая предложит новое будущее для всех, а не для какого-то класса или группы. Альтернативу, которая предотвратит Гражданскую войну, бегство из страны огромного количества ученых, инженеров, военных и других людей, нехватку которых Россия ощущала на протяжении десятилетий. Предотвратит разрушение промышленности, разорение народа и огненный вихрь битв по всей стане. Заложит фундамент новой России и нового общества.

---

Да и вообще, довольно абстрактные лозунги революции уже несколько померкли в сознании масс на фоне смертельной угрозы чумы, которая, как казалось, представляла опасность здесь и сейчас для всех и каждого в этом городе.

И вот теперь, когда, как прогнозировал Кутепов, люди начнут отходить от испуга и лихорадка революционных выступлений вновь вернет толпы на петроградские мостовые, было очень важно бросить на чашу весов более привлекательные лозунги вместе с демонстративными фактами решительного восстановления порядка в столице.

— Итак, господа офицеры, я выслушал все ваши мнения и доводы. — Кутепов взял заключительное слово, когда последний из присутствующих офицеров высказался. — Вижу что большинство из вас положительно оценивает то влияние, которое «Манифест ВЧК» может оказать на общественные настроения в столице. Отрадно, что здесь, в здании Министерства путей сообщения, имеется типографский станок. Необходимо срочно найти печатников и отдать в набор данный текст. Его распространение является жизненно важным в нашей ситуации. По мере печатания экземпляры «Обращения» необходимо расклеивать по городу. Это первое.

Полковник еще раз просмотрел свои записи.

— Второе. Полковник Ходнев, вам предписывается принять командование над войсками в Министерстве путей сообщения. Задача удержать контроль над зданием, решительно пресекая любые попытки захватить Министерство или внести дезорганизацию в его работу. Я требую жестко пресекать все случаи паникерства, агитации и прочего разложения. Телеграфные линии Министерства должны оставаться под контролем императорской власти. Задача ясна?

— Так точно. — Ходнев кивнул.

Кутепов продолжил:

— Третье. На основании полученных мной директив приказываю на Николаевском, Царскосельском, Балтийском и Варшавском вокзалах начать подготовку к срочному приему и разгрузке прибывающих в столицу частей. Первые эшелоны с батальонами ожидаются уже сегодня вечером и будут поступать беспрерывно на протяжении нескольких дней. Обеспечить выгрузку и обеспечение всем необходимым для немедленного выполнения поставленных перед ними боевых задач по восстановлению порядка в Петрограде. Подготовку к прибытию войск вести скрыто, но так, чтобы об этом узнали как можно больше народу.

Подумав минутку, полковник добавил еще одно распоряжение.

— И четвертое. Необходимо сформировать из числа добровольцев группы парламентеров, задачей которых будут визиты в те части, которые объявили нейтралитет. Нужно будет доставить туда текст «Обращения ВЧК» и мое письмо с гарантиями того, что кто присоединиться к нам сегодня, до прибытия войск в столицу, тот получит прощение и будет в числе тех, кто подавлял мятеж. После прибытия войск в Петроград те, кто все еще будет сохранять нейтралитет, будут немедленно отправлены на фронт, на самые безнадежные его участки. Те же, кто будет и дальше принимать участие в мятеже будут расстреливаться на месте или будут преданы суду военного трибунала. Это все, господа. Я с ротой преображенцев отбываю в Адмиралтейство принимать дела от генерала Хабалова. Если вопросов больше нет, тогда, с Богом!

ГЛАВА 15. ПЛЯСКА НА ГОЛОВАХ

ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.

— Жители революционного Петрограда! Граждане Свободной России! По распоряжению Временного Комитета депутатов Государственной Думы и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в столицу начались поставки хлеба! Бесплатная раздача хлеба! Все нуждающиеся в хлебе идите в Таврический сад! Началась раздача хлеба! Внимание! Жители революционного…

Кирпичников сплюнул на дно кузова. Вот уже час они ездили по пустынным улицам Петрограда призывая горожан выйти из домов и присоединиться к рево… в смысле отправиться за выдаваемым революционным правительством хлебом.

Отправиться в эту поездку Тимофея Кирпичникова вынудила скука. Ему до смерти надоели бесконечные митинги в жутко закуренных помещениях Таврического дворца. Загнанная внутрь слухами о чуме революционная общественность находила выход своей безудержной энергии в нескончаемой череде выступлений, в яростных аплодисментах и не менее яростных попытках стащить оппонента с трибуны.

Некогда сверкающие и поражающие чистотой помещения дворца все больше напоминали хлев, когда слоняющиеся без дела расхристанные солдаты, матросы и рабочие ходили куда хотели, плевали где хотели, бросали на пол что считали нужным, нередко не удосуживались даже найти уборную в здании и используя для этой цели любые приглянувшиеся им места.

К утру Тимофей был уже вне себя от бешенства. Нет, его вовсе не бесило происходящее в здании, поскольку он считал, что это лишь следствие отсутствия четких указаний от вождей революции и, соответственно, лишь следствие общего безделья. Его страшно бесило, что вожди заняты пустой говорильней и явно не собираются предпринимать никаких действий для того, чтобы обеспечить коренные интересы трудового элемента. Почему до сих пор не национализировано все имущество паразитов? Почему не объявили о разделе земли? Почему всякое офицерье все еще ходит по городу? До каких пор это будет продолжаться? Ведь офицер, в конце концов, это лишь военный советник солдат, которые сами должны решать как им жить и как им воевать. И никаких там отдачей чести и прочих ваших благородий быть не должно!

Кирпичникова раздражало все вокруг. Все было не так, как ему представлялось в те часы, когда он агитировал своих сослуживцев поднять восстание. Восстание они подняли и что же теперь? Вместо решительных действий какая-то говорильня! И это при том, что накал революции явно идет на убыль! Людей на улицах нет, флаги и транспаранты в Таврическом саду лишь сиротливо хлопают на ветру, сиротливо подражая яростным овациям, которые звучали там еще вчера днем.

Но разве может все так закончиться? Разве долгожданная революция обернется лишь долгим и протяжным паровозным гудком, в который уйдет весь пар народного гнева, и который оставит после себя пустой котел, а паровоз революции так и останется на тупиковой ветке истории? Нужно же что-то делать в конце концов!

Именно с такими настроения шатался Тимофей Кирпичников по коридорам Таврического дворца, когда услышал о том, что формируются агитационные бригады для выезда на улицы Петрограда. Он поспешил принять участие в этом деле, поскольку это было хоть какое-то, но дело.

И вот уже час колесили они по улицам столицы, но к разочарованию Кирпичникова не выбегали им навстречу радостные толпы, не спешили по их призыву к Таврическому дворцу, да и вообще, по большому счету, никак не реагировали. Лишь выглядывали из окон испуганные люди, лишь в подворотнях торопились закрыть ворота дворники, лишь свистел ветер в изгибах крыш и в водостоках.

— …Граждане Свободной России! По распоряжению Временного Комитета депутатов Государственной Думы и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов…

Внезапно Тимофей услышал какой-то новый звук, основательно забытый за эти несколько дней.

— Погоди-ка…

Кирпичников положил руку на плечо кричавшего в рупор и прислушался. Где-то пели. Причем пели не ставшие уже привычными революционные песни, исполняемые разрозненным многоголосием, когда, что называется, каждый кто в лес, а кто по дрова. Нет. Пели громко и слажено. Пели так, что любой, кто хоть единожды слышал такое, сможет сразу сказать — это поет маршевая колонна солдат и поет именно во время марша, на ходу, четко попадая в ритм размеренных шагов движущегося солдатского строя. И тут звук стал четче и Тимофей к ужасу своему разобрал слова песни.

   Твёрд наш штык четырехгранный
   Голос чести не замолк
   Так пойдем вперед мы славно
   Грудью первый русский полк

Тимофей стал пробираться по кузову к кабине шофера, но сделать ничего не успел — их грузовик выскочил на Вознесенский проспект и очутился прямо перед марширующей колонной, которая как раз выходила на проспект.

— Преображенцы! — Кирпичников взвизгнул и заколотил по крыше кабины грузовика. — Поворачивай! Живее!

Перепугавшийся шофер начал крутить баранку, но вывернуть до конца не сумел и грузовик со всего размаха врезался в стену. От удара Тимофей вылетел из кабины и перекувыркнулся по мостовой. Дивясь, что ничего себе не сломал, Кирпичников устремился вслед за выпрыгнувшими из кузова агитаторами, которые спешили завернуть за спасительный угол и скрыться. А сзади звучало громовое:

   Государям по присяге
   Верным полк наш был всегда
   В поле брани не робея
   Грудью служит он всегда!

* * * ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.

Полковник Кутепов шагал впереди роты Лейб-гвардии Преображенского полка. Звучал полковой марш эхом отдававшийся от стен притихшего города. Преображенцы пели его с воодушевлением, и было видно, как наполняются торжественностью их лица, как уходит из них безнадега, как появляется что-то такое, что невозможно описать никакими словами, но которое вместе с тем ясно говорит — солдаты устали отступать и устали бояться завтрашнего дня. Было ясно — наступает решающий день. А потому слова полкового гимна пелись ими не голосом, а сердцем самим, самой душой солдатской.