Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого

• Название: Новый февраль семнадцатого
• Автор: Владимир Бабкин
• Жанр: Альтернативная история

Итак, впереди у нашего Главного Героя два безумных дня во время начала Февральской революции 1917 года. И сделать ему нужно лишь сущую безделицу — за эти два дня спасти Россию. Самому предложить обществу альтернативу, в которую оно охотно согласится поверить. Альтернативу, которая предложит новое будущее для всех, а не для какого-то класса или группы. Альтернативу, которая предотвратит Гражданскую войну, бегство из страны огромного количества ученых, инженеров, военных и других людей, нехватку которых Россия ощущала на протяжении десятилетий. Предотвратит разрушение промышленности, разорение народа и огненный вихрь битв по всей стане. Заложит фундамент новой России и нового общества.

---

Селянин безнадежно рукой махнул, показывая всю бесперспективность моей идеи. Но я вновь напирал на него.

— Ну, так и нас несколько человек при оружии. Разве не проедем?

Тихон активно замотал головой.

— Ох, барин, не ведаешь ты, о чем просишь!

В разговор вмешался Горшков.

— Разрешите, я с ним переговорю.

Дальше мы минут пятнадцать наблюдали сцену торга. Торговались ожесточенно. Георгий Георгиевич пару раз даже подозрительно спросил крестьянина:

— Ты часом не жид?

Пока Горшков торговался с мужиком, ко мне подошел Марсель Плиа:

— Ваше Императорское Высочество!

Я обернулся к нему, а тот смущенно продолжил:

— Я хотел сказать спасибо, за то, что вы бросились меня спасать.

— Пустое, братец! — я отмахнулся.

— Не скажите, Ваше Императорское Высочество, не скажите. Вы мне на самом деле жизнь спасли, ведь в этот раз падение с аэроплана я бы точно не пережил!

Я удивился:

— Что значит «в этот раз»? Раньше тоже приходилось падать с аэроплана?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество, приходилось. — Марсель засмеялся. — В том бою, за который я получил первого Георгия на грудь, я как раз и упал. Был в верхнем люке над крыльями и стрелял из пулемета, когда в наш аэроплан произошло попадание с земли. Тогда наш «Муромец» вдруг рухнул вниз и я выпал из своего гнезда. Пока пилотировавший тогда лейтенант Констенчик не смог остановить наше падение я так и летел четверть версты за аэропланом словно камень. Слава богу, я привязался ремнем к своему сидению тогда и далеко не улетел, и когда машина остановила падение, я просто влетел в свой верхний люк, вот и все. Помню, тогда все сильно удивились, а я тогда, помню, сказал им, что предпочитаю падать не так быстро в следующий раз, вот. А в этот раз, я хоть и привязался, но пришлось бы мне волочься за аэропланом полверсты по полю этому во время посадки, да еще и удар об землю в самом начале…

Моторист, смутившись, замолчал, а я одобрительно похлопал его по плечу.

Тут торг был окончен и, весьма довольный Тихон пошел запрягать в сани лошадь, а в стороне, крайне раздраженный Горшков, бурчал что-то себе под нос.

Горшков погрузил в сани винтовку и пару пистолетов «Маузер К-96». Через четверть часа мы выехали в сторону Могилева, оставив Орловского охранять аэроплан и ждать ремонтную бригаду с аэродрома.

И вот теперь мы неслись по этому лесу. Лунный свет заливал округу мертвенным светом. Черные деревья и мечущиеся между ними темные фигуры с горящими глазами создавали воистину фантасмагорическую картину. Наши выстрелы давали результат, но процент попаданий говорил о том, что мы круто попали. Не факт, что нам элементарно хватит патронов.

— Гони, Рыжуха! Ах ты…

Крик возницы слился с выстрелом из винтовки и в этот момент сани заваливаются набок. Лечу куда-то в сторону и ныряю головой в большой сугроб на обочине. Пока выбирался из глубокого снега на несколько мгновений потерял нить происходящего, а когда осознал — мороз продрал меня до глубины души. Ибо это был конец.

Волки окружили нас. Горшков и Плиа стояли спиной к спине. Георгий остался без винтовки и держал в руках свой личный наган, а Марсель Плиа, сохранивший маузер, спешно пытался перезарядить магазин с новой обоймой патронов. Тихон стоял у перевернутых саней и затейливо матерясь, размахивал какой-то похожей на оглоблю палкой.

Я же, оставшись без маузера, спешно потянулся за табельным наганом, так и застыл нащупав открытую крышку кобуры. Нагана не было…

Вот первый волк прыгнул на Горшкова и тот трижды выстрелил в него. Вот прозвучал рык, и другой серый хищник прыгнул на нашего возницу. И вот большущий зверь сверкая в лунном свете глазами вышел прямо на меня.

Я вытащил из ножен, висевших на поясе, большой черкесский кинжал, бывший со мной еще со времен командования Дикой дивизией. Волк сделал шаг мне навстречу и утробно зарычал. Я присел и изготовился принять хищника на левую руку. Правая рука пошла назад для замаха острым клинком.

Все вокруг замерло для меня, и лишь какие-то смутные тени, словно в замедленной съемке, перемещались где-то на периферии моего зрения и сознания…

* * * ПЕТРОГРАД. 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Кутепов шагал по заснеженной мостовой. Замершие в каком-то оцепенении дома, пустая улица. Лишь через Фонтанку видны несколько групп с красными флагами, но на этой стороне все спешили убраться с дороги полковника.

Собственно в этом не было чего-то особенно удивительного, ведь Кутепов шел по набережной не один. За ним шагали рота Лейб-гвардии Преображенского запасного полка и рота Лейб-гвардии Кексгольмского запасного полка при четырех пулеметах каждая, и выражения их лиц были такими, что желающие бузить и ходить с транспарантами старались обходить ощетинившийся штыками строй по другим улицам. Тем более что тылы колонне прикрывал эскадрон Гвардейского кавалерийского запасного полка.

Полковник знал, что примерно в это время рота Лейб-гвардии Литовского и Волынского запасных полков берут под контроль Царскосельский вокзал столицы, роты Лейб-гвардии Преображенского и Литовского запасных полков уже взяли под опеку Николаевский вокзал. Сводный же отряд из трех рот — Лейб-гвардии 4-го Императорской Фамилии, Егерского и Семеновского запасных полков под командованием штабс-капитана Розенбаха имели задачу занять находящиеся рядом друг с другом Балтийский и Варшавский вокзалы. Каждая из рот формально имела при себе по четыре пулемета, хотя и не все из них были в рабочем состоянии.

А вот у разведчиков разведывательной команды Лейб-гвардии 1-го Стрелкового Его Величества запасного полка была особая задача — помимо прямой разведки Кутепов им поставил задачу распространять слухи о чуме в Петрограде, чем, по мнению полковника, можно было добиться хотя бы временного уменьшения количества людей на улицах столицы, а следовательно хоть немного сбить градус революционного возбуждения в городе.

Дойдя до цели своего похода, Кутепов отдал короткий приказ и строй рассыпался. Кто-то взял на прицел обе стороны набережной, а остальные, взломав запертую дверь, быстро растекались по коридорам и залам Министерства путей сообщения Российской Империи.

В коридоре к полковнику подскочил раскрасневшийся господин, который визгливым голосом закричал:

— По какому праву? Это произвол! Кто вы такие! На каком основании…

Кутепов молча достал из кобуры наган, и визг красного господина оборвался на верхней ноте. Удостоверившись, что собеседник более не выражает возмущения и вроде даже готов слушать, полковник спокойно проговорил:

— По Высочайшему Повелению город Петроград с 27 февраля объявлен на осадном положении. Имею предписание взять под контроль Министерство путей сообщения и обеспечить прибытие и разгрузку в столице частей с фронта…

Господин задохнулся от возмущения.

— Вы не имеете права! Это неслыханно! Я товарищ министра путей сообщения Борисов и я решительно протестую против…

— … и всякий, кто будет мне мешать выполнить мою задачу, будет считаться пособником мятежников и заговорщиком. Со всеми вытекающими последствиями. Вам все ясно господин товарищ министра путей сообщения Борисов?

* * * ОКРЕСТНОСТИ МОГИЛЕВА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Вдруг, уже начавшего свой прыжок волка сильным ударом снесло в кусты. Я автоматически повалился набок, едва до моего сознания донесся звук винтовочного залпа. Пули засвистели вокруг меня и я вжался в снег. Эхо выстрелов из множества винтовок слилось с волчьим воем, смешалось с ним и погнало его дальше в лес.

Осторожно приподняв голову, я увидел, что уцелевшие волки стремглав неслись в глубину леса подгоняемые пулями наших неожиданных спасителей. Десяток солдат вели методичный огонь по волчьей стае и тем самым, нужно признать, спасли наши жизни от страшной смерти в волчьих зубах.

Выбравшись на утоптанный тракт, переведя дух и убедившись, что непосредственная опасность миновала, я повернулся к командиру столь неожиданно появившегося отряда.

— Кто вы, наши спасители?

Офицер с погонами штабс-капитана цепко скользнул взглядом по нашей компании задержавшись на мгновение на полковничьих погонах Горшкова, и, поняв что я тут главный, вытянувшись по стойке смирно отдал честь и представился:

— Ваше превосходительство! Честь имею представиться — штабс-капитан Мостовский, сто тридцать третий Симферопольский полк. С кем имею честь?

Вот вашим превосходительством меня тут еще не называли, усмехнулся я про себя. Ну, это как раз понятно, про то что, я царских кровей он не знал, а вот погоны генерал-адъютанта он видел.

— Я, генерал-адъютант Великий Князь Михаил Александрович.