Павел Дмитриев - Анизотропное шоссе [СИ]

• Название: Анизотропное шоссе [СИ]
• Автор: Павел Дмитриев
• Жанр: Альтернативная история

Приключенческий роман с упором на исторический реализм, в котором наш современник пытается не только выжить в мире 1920-30-х годов, но и слегка подправить ход истории. Прогрессорства мало, скучных фактов много. В тексте упоминается изрядное количество «знаменитых» имен, но надо понимать, на самом деле все персонажи книги вымышлены автором. Исторические обстоятельства, определившие их поступки, взяты из жизни.

---

Разумеется, я скрыл все, что хоть как-то касалось будущего. Но в остальном повествование от момента ареста до встречи финских пограничников вышло исключительно подробным. И надо сказать, Виктор Александрович не только внимательнейшим образом вникал в мельчайшие нюансы по части снаряжения, «подножного корма», маршрута и сил охранителей, но скоро купил в удачно подвернувшемся магазинчике блокнот с карандашом, после чего принялся конспектировать, не скрывая восторга перед уральскими скаутами в общем и моем вкладе в «белое дело» в частности.

Въедливость скоро принесла неожиданный результат:

— Можно ли поинтересоваться, откуда появился топор? — с эдакой нарочитой небрежностью поинтересовался господин капитан. — В перечне исходных вещей сей важный инструмент не значится, — он не преминул ткнуть пальцем в неровные строчки своих записей. — В данную часть вкралась ошибка, или же потом вам удалось его купить или найти?

Черт возьми, какой дурацкий прокол! Двойное убийство, пусть даже и зэков-чекистов, я от греха подальше утаил даже от финнов!

— М-м-м…- нерешительно начал я, как бы вспоминая, и вдруг понял: второй-третий наводящий вопрос, и ложь непременно выползет из-под правды, раздавив в мелкую труху хрупкое доверие, а с ним надежды на сотрудничество. Пришлось выложить все как было: — Не хотел, но внезапно вышел один против двоих…

Эту часть одиссеи мой собеседник выслушал с особым удовольствием и, устремив взгляд к горизонту, ответил неожиданным четверостишием, которое можно было понять как изощренную эпитафию:

И гнев Твой, клокочуще-знойный,
На трупные души пролей.
О Боже, они недостойны
Ни нашей любви, ни Твоей.[223]

Когда Виктор Александрович обернулся ко мне, в его глазах блистали огни заходящего солнца.

— Как этого мало за наших друзей, многие тысячи которых встали к стенке под дула чекистских ружей! Но как это много… ваш побег есть настоящий подвиг!

— Мне всего лишь хотелось спасти свою жизнь, — попробовал возразить я.

Еще не хватало по пустому поводу повиснуть на знамени антибольшевистской борьбы! Неужели побеги с Соловков на самом деле так редки,[224] что каждый имеет смысл обсуждать? Или я чего-то не понимаю? Но господин Ларионов уже подал руку для пожатия:

— Вы сделали больше, чем многие наши офицеры! Позвольте обращаться «на ты»!

— Рад знакомству, Виктор! — автоматический ответил я.

— Если не затруднит… Алексей, а как бы ты сам напал на Кемперпункт? Но погоди, погоди, не пора ли нам перекусить?

Жизнь-то налаживается! Стоило отказаться от идиотского политеса, так сразу появилась на удивление правильная идея.

— Решительно поддерживаю! С чертовой рыбы у меня все кишки слиплись!

— Так Петров пост[225] же! — рассмеялся моей культурной дикости Виктор. — У графини в клубе поставлено строго, не то что в ресторанах! Пойдем в «Bellevue», под хорошую закуску думать проще!

Вот всем хорош бравый капитан, но нет у меня ни малейшего желания играть с чекистами в свинцовые ляпки на карельских болотах. Однако дать решительный отказ после стольких комплиментов как-то неудобно, и, вообще, кто как не он доведет меня до тайника с телефоном в целости и сохранности?! Таким образом, мне нужна идея, во-первых, привлекательная и масштабная, во-вторых, требующая предварительной разведки на месте. Должны же остаться в белой гвардии хоть какие-то доверенные кадры, способные перемещаться легально по Карелии? Ну или на худой конец, пусть делают себе документы, «не отличимые от натуральных» по вкусу, цвету и запаху, да ищут приключения на свои задницы. Только сперва мне, любимому, окошечко в Петербург и обратно организуют, с их-то опытом ничего не стоит, какая разница, одним нелегалом больше, одним меньше?

Будь дорога до заведения раза в три длиннее, моей фантазии хватило бы на десяток прожектов, но пришлось ограничиться «планом А». «Красивый вид»[226] оказался совсем рядом, между православным храмом и флотскими казармами, только перейти по мостику с расположенной у главного причала рыночной площади на стремительно набирающий респектабельность островок Скатудень. К моему немалому удивлению, под изящной франкоязычной вывеской скрывался классический русский ресторан. Не особенно бедствующий капитан заказал французский суп с трюфелями и бефстроганов из оленины под брусничным соусом, добавив, в том числе в расчете на меня, чайник специального «чая», на деле — контрабандного, но совсем недурного бренди. Я же не смог устоять против густой солянки на дюжине сортов копченого мяса и подозрительно дешевых блинов с черной икрой.

После утоления первого, самого злого голода и пары «рюмочек чая» пришло время для обсуждения «самых реальных планов» по свержению советской власти на территории одной шестой суши:

— Полагаю, осуществить твою идею вполне реально, — неспешно начал я. — Денег потребуются сущие копейки. Взять один, а лучше, на случай аварии, два гражданских самолета-транспортника, из тех, что могут садиться на воду. Глухих озер в тех краях сильно больше чем нужно, выбирай на любой вкус. От Финляндии час лета, ПВО нет, можно без лишних затей намалевать фейковые звезды на крыльях, да завезти поближе к Кемперпункту человек двадцать бойцов с Томпсонами[227] и гранатами. Далее, две пары коммандос расходятся по железке на север и юг, километров на десять от Кеми, и валят столбы связи как в сторону Петербурга, так и Мурманска. Желательно заодно взорвать мосты — переполох выйдет больше, и подкрепление не перебросят. В это время основная группа нападет на лагерную охрану, уверен, если обеспечить хоть минимальную внезапность — проблем не будет, тем более каждый убитый чекист — винтовка и патроны для наших друзей из каторжан, среди которых в достатке боевых офицеров.

— Серьезный подход, — произнес с каким-то странным подтекстом Ларионов, но я не стал ждать неизбежной критики.

— После захвата нужно быстро организовываться и отступать на запад по заранее намеченному маршруту. Производить заброс оружия, боеприпасов, высококалорийных пайков и эвакуацию больных можно теми же самолетами, процесс координировать через мобил… ные радиостанции. Уверен, это будет намного проще, чем делить со шпаной имеющиеся в лагере запасы еды. Тем более с сотней бойцов можно не бояться застав, а значит, идти на запад дерзко, реквизируя продовольствие и гужевой транспорт. Две-три сотни километров — максимум неделя, пограничники просто не успеют собрать достаточных сил для заслона.

— Масштабно, черт возьми, как масштабно и сильно!

«Он что, всерьез?» — опешил я. — Конечно, для такой операции потребуется разведка и тренировки. Но…

— Вот только деньги, гхм! — все же перебил меня Виктор.

Дальше меня ждала длинная, полная экспрессии и злого мата лекция на тему: «что иммиграция смогла и не смогла». Если изложить ее кратко, выходило примерно следующее: в окончательную потерю России эмигранты тупо не верили, а посему и платить за возвращение не собирались. Вот так просто и наотрез. Даже спустя целое десятилетие большинство общалось исключительно в среде соотечественников и надеялось вернуться домой «вот-вот, не в этом году, так наверняка следующей весной».[228] Более того, сохранились и приумножились партии старой госдумы; все эти лево-право-крестьянские кадеты, эсэры, энэсы и прочие меньшевики сбивались в стаи и свирепо собачились промеж собой, навешивая друг на друга грехи разложения, бездействия и прожигания последних крох из спонсорских бюджетов, без того куцых, как заячий хвост. Как вишенка на торте сюрреализма — каждый считал, что за ним стоят реальные избиратели из России! Русскоязычная пресса усердно поддерживали сонм лубочных заблуждений, хотя, надо отдать должное, скорее, не корысти ради, а патриотизма для.

Собственно, странности эмигрантского газетно-журнального контента успели удивить меня чуть раньше, теперь из объяснений Ларионова я сумел постичь логику происходящего. Ведь, в сущности, кто такие большевики на первый взгляд? Да всего лишь установившие военную диктатуру мятежники, оседлавшие выгодную «пролетарскую» идеологию! Понятно, злее и страшнее врагов для закоренелых корниловцев типа Виктора не сыскать на всем белом свете, но чем же они отличаются, если смотреть из-за маленького кафешантанного столика на Terrasse du Bord de l”Eau? Пусть в новой России резкие декреты и расстрелы, пусть новое правительство. На высоких постах неизвестные люди. Но что потом? Военный коммунизм отменен, на улицы вернулись городовые и дворники, за ними пришел порядок. Управляют страной суть старые царские чиновники. В армии — прежние офицеры, хоть из младших, зато обидно быстро выросшие в званиях. Кто-то вообще, назло однокашникам, ловко скользнул из есаулов в командармы. Разве что в Коминтерне кучка «жидов» истерит на предмет мировой революции, но мало ли идиотов в нынешнее безумное время?