Константин Соловьев - Урод

• Название: Урод
• Автор: Константин Соловьев
• Издательство: ACT: ACT МОСКВА: Транзиткнига
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033288-2

Говорят, Крэйн, младший наследный принц земли Алдион, совершил НЕМЫСЛИМОЕ СВЯТОТАТСТВО — убил безоружного старика-мага — и понес за это ЖЕСТОКУЮ КАРУ.

Он обезображен, и кровавые язвы, покрывшие его лицо, не исцелить ни лекарям, ни магам…

Его мачеха-королева, заразившаяся ТЕМ ЖЕ недугом, винит в происходящем ЕГО…

Его жизнь — в опасности.

Остается только одно — БЕЖАТЬ. И выживать, используя свое непревзойденное искусство владения мечом.

Потому что НИКОМУ не важно, какое лицо у жестокого наемника, сурового охотника или озверевшего от жажды крови гладиатора из бродячего цирка…

А любовь, дружба, надежда?

Об этом Уроду пока что стоит забыть!

---

Аулу!

Человечек встрепенулся, пухлая детская улыбка избороздила его гладкое лицо, глаза сонно моргнули. Несмотря на глубокую старость — аулу было не меньше пяти десятков, — двигался он быстро. Но движения эти были не человеческими — быстрые, несогласованные, в разном ритме, отчего казалось, что аулу смешно танцует, отставляя ноги и виляя ягодицами.

Руки дергались, пытаясь поймать что-то несуществующее перед лицом, глаза весело подмигивали. Но в этой нелепой несуразности, в пародии на человека, было больше ужаса, чем способно вместить человеческое тело.

Это был аулу. Лишенное рассудка чудовище, порождение бесцветных глубин царства ненависти и боли. Человек, познавший с младенчества столько пыток на своем теле, что забыл даже свое имя. Если его когда-то имел.

Быстро пропрыгав к Крэйну, аулу остановился напротив него и, покачиваясь, заулыбался, оттягивая уголки рта короткими сильными пальцами. Крэйн сжался в комок, стараясь держаться от него подальше.

Бейр со спокойствием, если эта тварь попытается к нему прикоснуться…

— Кальбак, как считаешь? Мне кажется, справа лицо нашего шеереза можно выгодно подправить. Скажем, можно использовать разведенный сок тальпея. Конечно, придется сначала основательно поработать лезвием, но следы должны быть похожи на те, что на левой стороне, верно?

— Вак-к! Кабин и-и-и-ири иан! — радостно пробулькал аулу, гладя себя по шее. — Виа-а-а-л!

— Кажется, ему нравится мысль, — улыбнулся шэд. — Думаю, от этого наш шеерез должен только выиграть. Я отведу ему почетное место в своем зверинце. Как только он оправится, конечно. Канен, ты будешь лично следить за его здоровьем. И отвечаешь собственной шеей!

— Как будет угодно моему шэду, — склонился лекарь. Факелы мигнули и поплыли перед глазами.

— Да, так и сделаем. Начнем сейчас же, к чему приготовления…

Только тогда Крэйн закричал.

Он опять умирал. Он варился в бесцветных водах боли и боль была везде.

Она заполняла его, как кипящая вода — пустой глиняный кувшин. Призывая смерть, он метался в бреду, жалкий, как выброшенная на берег растерзанная медуза, но рассудок его был слишком далеко, чтобы он отдавал себе отчет в собственных действиях.

Боль была разнолика и вездесуща. Она составляла мир, и само тело Крэйна было не больше, чем ее порождением.

Он хотел умереть, но в бесконечном водовороте смерть потеряла значение.

Он был затерянной песчинкой в нестерпимом полыхании огня.

Он замерзал, охваченный со всех сторон ледяной коркой.

Его тело распадалось на части, тронутое гниением.

Тупые шипы пронзали его кожу.

Он умирал.

Когда сознание вернулось к нему, он был слишком слаб, чтобы говорить.

Единственное чувство, не отказавшее ему, обоняние, несло затхлый запах горячей похлебки и мочи. Боли, как ни странно, не было, лишь лицо невыносимо жгло, словно на него высыпали полную лопату горячей золы.

Крэйн застонал. У него не было сил даже чувствовать, внутри он был пуст и прозрачен, как свежевыпотрошенный карк. Он не знал, уцелели ли его глаза, потому что не помнил, что значит быть зрячим — весь его мир составляли переплетения разноцветных вспышек и скользящие холодные ленты. Прошла целая вечность, прежде чем ему удалось застонать.

— Тихо. — Голос упал на него сверху твердыми тяжелыми комьями, придавил его к неровному полу. — Молчи.

Что-то холодное и мокрое коснулось правой части его лица, и Крэйн опять застонал, на этот раз от удовольствия. Пальцы, казавшиеся навсегда потерянными, неожиданно коснулись мокрой материи. Кто-то взял его за запястье и отвел безвольную руку от повязки на лице.

— Лежи. Не дергайся, слышь! Бяльцы свои расставь по-перву, а потом… Тебе тут не тор-склет!..

— Багой, тащися сюда! Брось ты ту падаль, слышь! Багой! Грать пошли!

— Э, прихлопни пасть! Иду.

Он действительно умер.

Мир, в котором он оказался после смерти, был сер и беззвучен. Этот мир не мог иметь ничего общего с небом и землей, потому что находился по другую сторону жизни. Небо здесь было черное и низкое, а вместо земли пол устилали спрессованные подстилки из прелой травы. От травы пахло кислым и старым, уткнувшись в нее горящим лицом, Крэйн молча лежал, не пытаясь встать. Но серый мир не собирался отступать, он был вечен и незыблем. Нависнув над Крэйном, он смеялся ему в затылок сырым скрипом открываемых дверей и шелестел соломой.

Он был велик. Не меньше полутысячи локтей, в ширину около двухсот.

Стены мира были обмазаны толстым слоем глины и взбухали, показывая мощные крепкие горбы бревен. Даже воздух здесь был другой, какой-то жидкий и тоже серый, он не давал сил, лишь поддерживал жизнь. Им нельзя было надышаться, как не давала сытости и жидкая похлебка с плавающими в ней лохматыми островками съедобного лишайника.

— Я б, наверное, уже и человека съел… — Багой сел возле лежащего Крэйна, тщательно поправив под собой соломенную подстилку, шумно выдохнул. Сегодня он выиграл у соседей половину тангу, которые выдавали Эно три назад, и торопился его съесть, пока неиссякающий азарт и склонность к игре не позволили потерять бесценное приобретение. Тангу был мятый и старый, Крэйн слышал озабоченное дыхание щуплого худого тела и треск рвущейся кожуры. — Как представлю себе мясо…

Их клетка была не больше и не меньше других, десять локтей в ширину и столько же в длину, но расположена была в самом начале коридора, поэтому в нее немного проникал свет из узкого оконца под потолком. Потолок был грязный и обветшавший, а оконце совсем маленьким, но столб света был в толщину с два кулака и при нем можно было б даже читать, имей кто из обитателей этого мира способность разбирать символы. А символов было много. На восходе Эно, когда свет был рассеянным и розоватым, можно было разобрать надпись, выбитую в дереве на уровне головы, которая была начертана на противоположной стене. Из их клетки можно было разобрать только последнее слово, «Трис». К полудню луч Эно уходил дальше, все больше отклоняясь от стены, и к закату алел на противоположном конце, где читалось одно из первых слов — «существ». Крэйн никогда не видел надпись целиком, но всякий в этом мире знал, что гласит она «Вместилище отвратительнейших существ, собранное преславным господином Асенефом шэд Трис».

Прутья клетки тоже были из дерева, но толстого и крепкого. Каждый не уже запястья, они делили мир на две части. В одной ходили слуги, в другой жили такие, как Крэйн и Багой. Дверей здесь не было, прутья крепились намертво хитиновыми пластинами по внешней стороне клетки и их можно было выломать только с другой стороны. Расстояние между ними было достаточным, чтобы слуга мог просунуть руку и плеснуть в глиняную миску похлебки из специального узкогорлого кувшина. Клетки никогда не открывались, только в тех случаях, когда кто-то из жителей этого мира испускал дух или преславный господин Асенеф шэд Трис находил новый экспонат для своей коллекции. Крепкие дружинники выламывали один прут, после чего тщательно крепили его обратно. В это время сзади них стояли другие, с кейрами и артаками наготове.

— Хватит жрать, шуму от тебя, как от голодного шууя! — Крэйн раздраженно перевернулся на спину. — Дай поспать!

— Ишь, спать он будет… — Багой громко сплюнул обсосанную скорлупу и довольно рыгнул.

Багой был уродом. Скальп его, сорванный лапой хищника еще в юности, сросся неправильно и висел складками, почти закрывая один глаз. Нос смотрел набок, а вместо щеки зияла черная дыра, в которой видно было ворочавшийся багровый язык.

Уродство его не было плодом аулу, много тысяч Эно назад он по неосторожности наткнулся на голодного хегга. Ему удалось уйти, и отделался он достаточно легко. В мир уродов Триса Багой попал случайно, когда стражники поймали его на грабеже в городе. Это могло закончиться для него ывар-тэс, но второй раз Ушедшие сохранили ему жизнь, и Багой, несмотря на достаточно зрелый возраст и опыт нищего бродяги, сохранил веру в Ушедших и справедливость.

— Сколько можно спать? Ты всю жизнь свою проспишь.

— Пшел… — Крэйн перевернулся на другой бок.

— Пожрать тебе дать? У меня завалялось. Э, чуешь?

— Сам ешь.

— То «хватит жрать», то «сам ешь». — Багой пожал плечами и прислонился спиной к стене. Взгляд его стал задумчив. — Слышал, два Эно назад еще одного гостя поймали? Говорят, одной руки нет и вместо одного глазу — ухо. Как тебе такое? Не иначе к нам присадют, это я тебе верно говорю. С начала передали, с третьей клети, там Доик сидит, У него приемыш бывший в слугах… Представляешь — ухо вместо глаза, а? Каково? Крэйн!

— Чего тебе?

— Чего ты молчишь?

— Сплю. Отлезь.

— Ты слушай. — Багой заволновался, сплюнул прилипшую к губе кожуру, придвинулся ближе. — Опять худо иль что? Жжет?

— Нет, нормально. Спать хочу.

— Ты ж третий десяток Эно подряд дрыхнешь, куда в тебя столько?