Илиодор - Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник)

• Название: Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник)
• Автор: Илиодор
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4438-0097-4

Григорий Распутин – самая примечательная личность в окружении последнего русского царя Николая II. О Распутине до сих пор ходит много легенд, его личность оценивается историками по-разному. В книге, представленной вашему вниманию, о Григории Распутине пишут те, кто очень хорошо знал его.

Илиодор, иеромонах, помог Распутину войти в царскую семью и долгое время был дружен с ним; В. Жуковская, – чьи дневники дополняют записки Илиодора – являлась племянницей знаменитого ученого Н. Е. Жуковского, она часто гостила у Григория Распутина и пользовалась его доверием.

В записях Илиодора и Жуковской читатель найдет множество интересных и уникальных подробностей о жизни самого Распутина, а также о жизни Николая II и его семьи.

---

Илиодор, В. А. Жуковская Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине

© ООО «Издательство Алгоритм», 2012

Илиодор (Сергей Труфанов). Мужик в царском доме

Предисловие[1]

После убийства Распутина газеты на несколько дней получили возможность довольно ярко изобразить и личность Распутина, и его тлетворное влияние на всю окружающую среду. То, что было секретом, стало явно для всех и могло убедить даже наибольших скептиков и сомневающихся. Но тем не менее до сих пор была лишь приподнята завеса над темным царством придворного быта. Воспоминания Илиодора, или, вернее, его разоблачения, дают огромный материал и для характеристики таинственной, скорее темной личности Распутина и его влияния на придворные и правительственные круги. Недаром автор воспоминаний назвал свое описание «страшной книгой». Перед читателем пройдет в сущности безобразная картина гниения и разложения старого режима – монархии и всего ее правительственного аппарата – накануне падения. Редакция «Голоса минувшего» в последние годы тщательно собирала материалы, касающиеся распутинской эпопеи. Не потому, конечно, что ее интересовала весьма заурядная личность тюменского «старца» и «пророка» и его альковные похождения; и не потому, что чудовищный разврат, захвативший часть великосветского общества, зафиксировал собой, пожалуй, небывалую страницу истории, столь обильной вообще патологическими явлениями, – Распутин и его клевреты срослись органически со всем правительственным механизмом последнего из Романовых. Вызывает презрение и отвращение не этот грубый, сладострастный мужик, попавший волею судеб в среду пресытившегося вырождения, явившийся слепым, в конце концов, орудием дельцов и аферистов, а те царские слуги, те пресмыкающиеся рабы, которые в руках своих держали министерские портфели и своекорыстно правили Россией под эгидой распутинского покровительства. Новое правительство бесспорно найдет в потайных архивах достаточное количество документов, которые раскроют перед нами работу распутинской банды за последние годы старого режима. Обвинительный акт против романовской династии составить нетрудно, слишком явны и велики ее преступления, но в распутинском деле, как в фокусе, концентрируется та мерзость запустения, которая характеризует нам отошедший в вечность русский деспотизм. Именно оно окончательно дискредитировало и престиж власти, и династию в массовых кругах обывателя, заставило отшатнуться от монархии даже те мещанские круги, для которых сохранился все еще ореол царской власти.

Признавая с этой точки зрения за материалами, касающимися Распутина и деятельности окружавшей его придворной и банковской клики, огромное, первостепенное, общественное значение, мы считаем своим долгом уделять и впредь на страницах журнала место этим материалам.

Теперь несколько необходимых вводных слов о личности автора воспоминаний и о тех материалах, которые в них заключаются. Вероятно, читателям можно и не напоминать о том, что представлял собою Илиодор в революционные годы или, вернее, в наступившую затем полосу реакции. Всем памятны необузданные выступления илиодоровцев, творивших под покровом таинственных связей и высокого покровительства в Царицыне, Саратове и других поволжских городах самое невероятное. Руководителю погромной дружины («Меня окружают люди, у которых сапоги бутылками, а кулаки здоровые – русские», – говорил в 1909 году на одной из своих «пасторских бесед» в Саратове о. Илиодор) нельзя было в действительности отказать в бурнопламенном темпераменте: недаром и газета, которую затевали в то время илиодоровцы, должна была именоваться «Гром и молния». Монах – фанатик! Разве это уж столь необычное явление? Отнюдь нет. Легко понять и силу воздействия на толпу, состоявшую всегда у Илиодора почти исключительно из женщин да небольшой группы молодцев с кулаками. Тут нет психологической загадки; она понятна для каждого, кто наблюдал различные проявления религиозного фанатизма и его гипнотирующего влияния на некультурные массы: это своего рода психическая зараза. Она знакома историкам, объяснена психологами и ярко изображена в литературе. Необычность илиодоровщины была в другом: она переходила в сферу политики и здесь, сталкиваясь с своеобразными государственными условиями, приобретала совершенно исключительный облик с бытовой стороны – илиодоровщина оказывалась как бы вне государственного воздействия, становилась недосягаемой и для Синода. Тщетны поэтому были все думские запросы. Мне ни разу не пришлось видеть Илиодора, но раз удалось видеть и беседовать с еп. Гермогеном, ближайшим покровителем, единомышленником и соратником в илиодоровских подвигах. Я видел его в период опалы, когда протекло уже несколько лет после памятных активных действий. У людей отставных пыл всегда ослабляется. Но и тогда я увидел перед собой как бы воочию прежнего Никиту Пустосвята, быть может, незлобивого и добродушного к своим и готового идти под сень креста громить врагов, и громить их так, чтобы от них «остались лишь калоши», как однажды после учиненного погрома хвалился в свое время Илиодор. Был ли Илиодор фанатиком такого типа? Не знаю, конечно, но не следует забывать того, что Илиодор не был каким-нибудь изуверным, темным монахом, лишенным образования, погрязшим в предрассудках, готовым, как в Средневековье, вступать в реальную борьбу с чертями, – это был человек, окончивший С.-Петербургскую духовную академию. Такой человек, если он только нормален, едва ли мог искренно выступать против «газетных стервятников» и «гидры революции» в той именно форме, как это делал Илиодор. Линия его поведения была неизменна в течение нескольких лет, и ничто его не смущало.

В конце 1911 г. он достиг как бы апогея своего величия – в это именно время он получает впервые доступ в высшие сферы; в это именно время начинается борьба Илиодора и Гермогена против того, с обличениями кого он выступает в своей книге, – борьба, которая и низвергла Илиодора. Начиная борьбу, по-видимому, он преувеличивал силу своего влияния. По крайней мере, в августе 1911 г., отправляясь в Петербург и прощаясь со своей «дружиной храброй», он держал такую речь перед своими поклонницами: «Я еду в далекое путешествие совершать, а быть может, и закончить то великое дело, о котором я уже говорил вам несколько раз… Собирается православный конгресс православных людей со всего света. Я тоже приглашен на этот конгресс. Где будет происходить он, я не скажу. Мне предложено главное место в конгрессе, я буду председательствовать. Соберется этот конгресс для того, чтобы решить раз навсегда, как поступать с безбожниками. Конгресс выработает самые решительные меры против жидов, безбожников и русских дураков»… Через год Илиодор, по собственным словам, сбросил с себя «бремя религиозного суеверия и колдовства», стал мыслить разумно, объявил, что отдает себя под защиту оппозиции Государственной Думы, и высказывал твердую веру, как писал А. С. Пругавин в «Русских Ведомостях» 30 октября 1913 г., что у нас будут в ближайшее время осуществлены элементарные условия общественной жизни: свобода совести, свобода слова, свобода личности. Но неужели Илиодор, очарованный суеверием и «колдовством», был так наивен в 1911 г., что не понимал той плохой демагогии, которая заключала в себе приведенная выше речь к поклонникам и поклонницам перед отъездом в Петербург? Как-то этому не верится. Как бы то ни было, сжегши в Царицыне в августе 1911 г. чучело дракона, символически изображавшего революционное начало (при этом илиодоровцы, как в свое время сообщали газеты, с «диким криком и визгом» таскали чудовище вокруг монастыря, предавая его поруганию и причитая: «трепещите, окаянные, пощады вам не будет!» – по отношению к «поганой интеллигенции»), через год с небольшим Илиодор сделался провозвестником свободы совести, слова и личности. Поистине – изумительная метаморфоза! Чем она все-таки вызвана?

В своих воспоминаниях Илиодор последовательно рассказывает о своем знакомстве с «новоявленным праведником», тем «великим прозорливцем», который объявился в 1903 г. и с тех пор занимал всеобщее внимание. Восемь лет его связывало знакомство и даже дружба с ним. Готовясь к «ангельскому чину», человек, прошедший духовную академию, с чрезвычайной «наивностью» не понимал «странностей», даже и предположить «не осмеливался» грязных мыслей в «поцелуях», в «зазорных» разговорах и действиях, связанных с теорией врачевания от «блудных страстей» и изгнания беса, которую проповедовал Распутин. Все это так наивно, что не представляется правдоподобным. Мало того, когда Илиодор через покровительство друга в 1909 г. возвращен был вновь в Царицын, «праведник» стал казаться ему «ангелом», вызывавшим в то же время инстинктивно «крайнее отвращение». Два года находясь с последним в тесных отношениях, он собирает материал и начинает кампанию против Распутина с «богатырем мысли и воли», «великим и праведным человеком» епископом Гермогеном.