Геннадий Сазонов - Марьинские клещи (сборник)

• Название: Марьинские клещи (сборник)
• Автор: Геннадий Сазонов
• Издательство: ИНТЕЛИНФОРМ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9902702-9-9

Новая книга вологодского писателя Геннадия Сазонова выходит к читателю накануне 70-летия Победы и посвящена событиям Великой Отечественной войны. Впервые в повести «Марьинские клещи. Октябрь 1941 года» автор воссоздаёт малоизвестные, но истинно героические страницы сражений Красной армии с ордами фашистов осенью 1941 года под Вязьмой, Торжком и Калинином (Тверью). В жестоких боях наши войска разгромили фашистов под древним Торжком, чем положили начало великой Московской битве и изгнанию врагов с родной земли.

О жизни тыловой деревни, затерянной в глухих лесах, рассказывает повесть «Суженый». Картину далёких и грозных событий дополняют рассказы. Произведения, представленные в новой книге, публикуются впервые.

Книга предназначена широкому кругу читателей.

---

Да и другие девчата побаивались ходить за грибами или ягодами в сторону Чёрного ручья, всё им казалось, будто мёртвый немец ремонтирует там самолёт, который так и остался в лесу, вывезли его оттуда, спустя годы.

Великая радость

Стоял тёплый, но хмурый день начала мая.

В деревне люди давно проснулись, каждый занимался привычным своим делом.

И тут произошло неожиданное.

Что-то случилось с почтальоном Павлушей.

Войдя в Чурова со стороны села Троицкого, почтальон поставил потёртую сумку посреди дороги, а сам, подняв руки вверх, вращая ладонями, вприпляску начал кругами ходить вокруг сумки, будто совершал какой-то обряд. Он бормотал что-то, как бы разговаривал сам с собою.

И это было удивительно для Павлуши, всегда слегка замкнутого в себе и как бы отстранённого.

В то время бригадир Афанасьев шёл на конюшню.

Он увидел пляшущего Павлушу и остановился.

— Уж не вышел ли он из ума? — вслух проронил Афоня, изумлённый непривычным поведением почтальона.

И вместо конюшни пошёл к нему.

Заметив бригадира, почтальон остановился, а после ещё резвее запрыгал вокруг сумки. Подойдя, Афанасьев стал разглядывать Павлушу, будто век не видел.

— Великая радость, Иван Данилович! — закричал почтальон.

— Да что такое? — не понял бригадир.

— Война закончилась! Мы победили!

И почтальон заплясал на месте.

— Неужели? — усомнился бригадир. — Не врёшь?

— Правда! Несу новость с самой почты!

Тогда и Иван Данилович заорал во всю глотку какие-то слова, обнял Павлушу, и они вместе отплясали вокруг сумки.

Новость вихрем облетела дома в Чурове.

Люди выбегали, обнимались, плакали, смеялись, кричали.

Кто-то принёс большой молоток и начал сильно бить по металлической пластине, висевшей для оповещения о пожаре — звон поплыл над деревней.

Клава, не помня себя от счастья, упала на колени перед иконой в избе, сквозь слёзы молилась:

— Слава тебе, Господи, слава Тебе!

Весь деревенский мир, исполненный неповторимости, пришёл в движение. Всякий хотел что-то сделать, что-то сказать, куда-то пойти.

В души людей пришла Великая Радость!

По русскому обычаю чуровцы стихийно устроили общие посиделки.

Из двух-трёх изб вынесли столы и поставили на улице, а все остальные несли на столы кто что мог — горбушку хлеба, кусок сала, кринку кваса, соленые огурцы, вареную картошку. Собранное это нехитрое застолье было таким чистосердечным, что многие плакали от счастья.

Ни в одной избе в Чурове 9 мая 1945 года не нашлось бутылки вина.

Так жили — война!

У людей одна была цель: «Всё — для фронта, всё — для Победы»!

По стаканам и кружкам разлили домашний хлебный квас.

— Мы и без вина пьяные от такого события, — сказал бригадир Афанасьев и произнес тост в честь Победы.

Все закричали «Ура»!

Ликование от долгожданной Победы всё равно не заглушало неизбывную горечь — потери не обошли всякий дом в Чурове. Сколько молодых, красивых умных парней из деревни полегли на просторах Советского Союза и за его пределами. О многих близкие не знали даже, где их могилы, некуда было придти и поклониться праху родного человека.

Мало кто из сверстников Клавы Осокиной, ушедших на фронт, вернулся домой, их были единицы. А девок-то к концу войны — полная деревня, невесты на выбор, да выбирать некому.

Не знала Клава толком и о судьбе того, за кого молилась каждый вечер.

Алексей Окунев в день Победы лежал в госпитале в Москве. Незадолго до этого, в бою при штурме Кёнигсберга в Восточной Пруссии, его тяжело ранило в ногу, опять, как и при первом ранении, потерял много крови. Смерть, однако, не взяла его в свой плен. Исхудавший, бледный, старший сержант отдыхал на койке, сквозь дремоту слышал звонкий чистый голосок: «Я — Роза!».

В Чурово Алексей приехал ближе к осени. Любовь к жизни была в нём столь велика, что он преодолел последствия ранений, и через какое-то время уже чувствовал себя молодым и сильным.

Он предложил руку и сердце Клаве, и она не отказала ему.

Алексей привёл молодую жену в свой родительский дом, который к тому сроку был без хозяйки — Прасковья Ивановна отошла в мир иной.

Окуневы жили дружно, добра наживали, у них родилось пятеро детей.

Иногда кто-то из чуровцев удивлённо спрашивал Клавдию:

— Иные, посмотришь, и напьются, и подерутся, и шумят на всю деревню, а у вас всё тихо, спокойно, как в монастыре.

На что Клавдия кратко отвечала:

— У меня — суженый! Мне его Бог послал!

2015 г.

ВОЗДУШНЫЙ ПОЦЕЛУЙ Рассказ

В палисадниках у домов зацвела сирень. Уже ребятишки несли из леса первые ландыши. А днем, продолжая ночное соперничество, в округе распевали соловьи.

Да, на улице лето — настоящее, теплое. Его приход почувствовали и обитатели городка летчиков — сменили теплые одежды на легкую форму, да и на службу шли как-то веселей, с настроением.

— Послушай, Иван, — спрашивал по дороге на аэродром офицер Карманов своего товарища Богданова, — а ты знаешь, что у нас в СССР, выпустили новый самолет? Штурмовик «ИЛ-2»?

— Как же, слышал! — отозвался Иван. — Этот новый самолет называют летающим танком. Немцы ужасно боятся его. Он, наверное, легче по весу, чем наш бомбовоз «ИЛ-4». Я так думаю, что легче.

— Наш бомбовоз тоже неплохой, чего уж ты его так хаешь, — заметил Карманов.

— Да ты что? Я не хаю! — ответил Иван.

Друзья, наконец, дошли до аэродрома в Дягилеве, под Рязанью. Пока немцы ещё не разбомбили этот стратегический объект, где пилотов, собранных со всех частей Красной армии, обучали ночным полётам путем специальных тренировок. Офицеры принялись за подготовку самолёта к очередному полёту Разговор по дороге, видимо, засел в голове Ивана. И он, по ходу дела обращаясь к Карманову, мечтательно сказал:

— Эх, вот бы посмотреть этот летающий танк живьем!

И что же? Будто кто-то услышал его просьбу. Вдруг издалека донесся гул моторов. Офицеры подняли головы вверх: в небе над аэродромом летели два звена — шесть самолетов-штурмовиков. У офицеров не было сомнения в том, что это именно новенькие «ИЛ-2».

И тут стало происходить что-то удивительное. Одна из машин отвалила от звена и начала заходить на посадку, на аэродром Дягилево. Это грозило определенной опасностью: учебный аэродром имел лишь три полосы — взлетную, посадочную и нейтральную. Две первые были постоянно в работе, шли тренировки, как бы не получилась какая-нибудь накладка, если неизвестный самолёт приземлится.

В тот момент самолёт, который отделился в небе от звена, с ходу сел на посадочную полосу и вырулил в центр, к зданиям аэродромных служб. Ну, подумали офицеры, японский бог, сейчас командир аэродрома, полковник Воробьев, даст летчику прикурить.

Между собой офицеры звали полковника «Князь Серебряный», человек он был замечательный, но грубоватый — на войне не до лирики.

Так Воробьев и поступил. Не дожидаясь, пока пилот выйдет из кабины, полковник сам подбежал к машине. Кстати, «ИЛ-2», сверкая свежей заводской отделкой, оказался не таким высоким, как можно было представить, когда видишь его в небе. Меж тем, летчик выбрался на крыло, но шлема еще не снял.

— Ты что, первый раз, что ли, садишься? — сразу насел на него Воробьев. — Не видишь, куда рулишь? У нас же полеты идут!

И, конечно, при этом полковник крепко припустил матерком, таким отборным.

В эту минуту пилот снял шлем. Перед Воробьевым предстала прекрасная белокурая девица, неотразимо красивая, будто ангел небесный.

— Тьфу ты! — только и смог выдавить из себя Воробьев.

Командир резко повернулся и быстро подошел к комиссару полка: «Иди, разбирайся с девицей, это по твоей части!».

Комиссар Симановский, у него постоянно было скучное и строгое выражение лица, подошел к пилоту «ИЛ-2».

— В чем дело? — спросил чуть свысока.

— Товарищ комиссар, докладывает Оксана Шерстюк, пилот-перегонщик заводской группы, — отрапортовала девушка. — Я находилась в воздухе всего минут двадцать. Смотрю на приборы: температура масла на входе стала быстро расти. А лететь ещё далеко. Я побоялась. Думаю, как бы мотор не заклинило — самолёт новый. И вот я сделала вынужденную посадку.

Белокурая красавица Оксана была хохлушкой, то есть украинкой, — офицеры поняли это по её разговору.

Симановский сразу распорядился вызвать главного инженера и дежурных авиатехников. Те быстро пришли. Да и все остальные крутились возле новой машины — интересно ведь!

И сама Оксана не стояла в стороне. Она то и дело заглядывала то в один, то в другой тоннель крыла: там установлены сотовые радиаторы, по ним струи воздуха охлаждают масло. Вдруг Оксана запустила руку в тоннель и что-то вытащила оттуда. Оказалось, это была подушка, только без красного контрольного вымпела. Такой подушкой обычно на стоянке самолета затыкают тоннель, чтобы в него случайно не залетела какая-нибудь птица или не попала грязь. Оксана, всхлипывая, запричитала: