Александр Изотчин - День учителя

• Название: День учителя
• Автор: Александр Изотчин
• Издательство: ACT
• Жанр: Роман
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-094539-9

Главный герой книги — Андрей Мирошкин дитя лихих 90-х, неудачливый любовник, несостоявшийся ученый, учитель истории. Жизнь ставит перед ним непростые для решения задачи: как выбиться из провинциального городка в Москву? Как получше устроиться в жизни? Послекризисная Москва 1998 года неласкова к недотепам-провинциалам. Чем придется пожертвовать герою ради своих амбиций? И стоит ли цель такой жертвы?

---

Пройдя в комнату отдыха, Саша стянула плащ, села на диван и, не стесняясь, поджала под себя красные замерзшие ноги, заодно подложив под них такие же красные кисти рук. «Здорово ее скрутило, — подумал Андрей, — наверняка заболеет». Короткое платье сбилось, и глазам Андрея были видны голые бедра девушки, а между ними — белые трусики, слегка затемненные цветом колготок. Он опустился перед ней на колени и принялся покрывать холодные девичьи ноги поцелуями. Наверное, она думала сопротивляться, но вынимать рук из-под коленок так не хотелось. Андрей встал, скинул с себя куртку и накинул на плечи девушки. Потом он вышел в коридор, зайдя на кухню, поставил чайник и нашел старое стеганое одеяло, которым, как видно, Саша укрывалась во время сна. Вернувшись, на руках перенес Сашу в кресло, а сам принялся раскладывать диван.

— Осторожно, он сломан! А что ты делаешь? — к Саше, разомлевшей от тепла, начала возращаться жизнь.

— Спасаю тебя от простуды. В твоем состоянии нужно или принять горячий душ, или полежать в тепле. Что здесь с душем, я не знаю, поэтому пытаюсь отогреть тебя другим способом.

Он уложил девушку на диван, как она была — в его куртке, лег с ней рядом и накрыл себя и ее одеялом. Оба когда-то видели нечто подобное в кино, поэтому Саша, которой нравилось, что о ней заботились, была не прочь поиграть в это. Лежа, прижавшись к девушке, Мирошкин нашел ее губы и поцеловал. Она не сразу, но откликнулась на его призыв. Водя рукой по своей куртке, внутри которой трепетало желанное девичье тело, Андрей наткнулся на что-то твердое, лежавшее в его кармане. «Упаковки презервативов», — сообразил он и улыбнулся про себя. С этого мгновения его действия носили уже вполне целенаправленный характер. Через полчаса он овладел Сашей…

На кухне бился на плите давно вскипевший чайник. Андрей встал, надел трусы и джинсы, удержавшиеся на одной ноге своего хозяина в районе щиколотки, и пошел его выключить. В дверях он оглянулся. Саша лежала на боку уже без куртки, колготок и трусиков, шерстяное платье, безжалостно растянутое, сбилось выше пупа, отчего ее ноги казались еще длиннее. Она вяло улыбнулась ему и скинула ноги с дивана. Когда Андрей вернулся в комнату с чайником и двумя найденными в кухне чашками, Саша, в трусах и знакомой белой футболке, колдовала над своим платьем — слегка намочив, раскладывала его на журнальном столике, надеясь, видно, что шерсть сядет и примет первоначальную форму. Уцелевшие колготки были аккуратно развешены на стуле, рядом с которым стояли туфли. Увидев своего любовника, Саша завернулась в одеяло, Андрей налил себе и ей в чашки мартини, она добавила в свою сок, после чего молодые люди чокнулись и выпили «за нас». Когда девушка напилась чаю, закусив его пирожным, Мирошкин решительно подошел к ней и поставил на ноги. Одеяло упало на пол. После долгого поцелуя, во время которого рука молодого человека мяла ягодицы девушки, она принесла из кухни свой набор постельного белья и застелила им диван.

— Подушка одна. Потерпишь?

— Я не собираюсь сегодня спать, — Андрей выглядел очень решительным.

Они и вправду не уснули, если не считать состояния полузабытья, в которое оба впадали ненадолго, после каждого «раза». Саша предупредила Андрея, что в десять она должна открыть клуб, а перед этим ликвидировать «следы ночного преступления». Поэтому оба боялись разоспаться и проспать. До семи часов утра Мирошкин реабилитировался в своих глазах за «бездарно проведенное лето». Надо сказать, что идти к вершинам, когда-то достигаемым вместе с Лавровой, ему было несложно — Саша была великолепно сложена, что было ожидаемо, и явно получала удовольствие от процесса. Теперь, когда они были одни, голые в постели, налет провинциальности, бывший на ней, как будто исчез — Мирошкин, ни о чем не задумываясь, занимался сексом с красивой страстной брюнеткой, а ласковые слова, которыми она его награждала, в иное время показавшиеся бы ему деревенской чушью, теперь звучали как-то трогательно и даже стимулировали обладать девушкой еще и еще.

В семь утра у них кончились презервативы и, сходив в старый, покрытый плесенью душ, Андрей и Саша сели завтракать.

— Хочешь, я тебе кое-что покажу? — лицо девушки, лишенное косметики, съеденной за ночь Мирошкиным, выглядело просто и мило.

— Покажи.

Она отодвинула от стены диван и вытащила из-за оторвавшейся обивки большой конверт.

— Этого никто еще в Москве не видел, кроме тебя и…

— Жени?

— Да, Жени.

В конверте лежали фотографии большого формата, на которых была запечатлена голая Саша в разнообразных завлекательнострастных позах.

— Это я перед отъездом сфотографировалась.

— А кто снимал?

— Один фотограф.

— У тебя с ним были отношения?

— Нет, он очень страшный, но я ему нравилась. Он предложил меня красиво снять на профессиональной технике. Я думала: в Москве это пригодится.

— Для чего?

— Ну, так… Мечты, мечты… Думала, стану моделью. А Москва такая огромная… Получилось, что для… я слишком умная, а для Москвы, как оказалось, глупая.

«Опять этот город — непонятное слово, — то ли Чанадур, то ли Шайгенгур — белиберда какая-то. Переспросить, что ли?» — но переспросить Мирошкин постеснялся.

— А почему ты к сестре не поехала в Питер? Ведь у нее получилось.

— Я всего о ней не знаю, получилось или нет, но ей, видно, не хотелось, чтобы я приезжала, если она меня к Владимиру Николаевичу направила.

— А он с ней как познакомился?

— Спонсор, который поддерживает «Носорог», хороший знакомый Любки. Моей сестры.

— Понятно… Интересно, а если бы… В общем, если вдруг у тебя не получится… Что будешь делать?

— Не знаю. Но домой не поеду.

— Почему? Там же — дом, родители?

Саша на секунду задумалась, как будто что-то вспоминая, и то, что она вспомнила, заставило ее с какой-то злостью проговорить:

— Нет, обратно — никогда! Ты даже не представляешь, что там! Маленький город, дома двухэтажные, все друг друга знают. И все много пьют. Особенно тувинцы. А пьяный тувинец — это вообще кошмар! Что за жизнь в таком городе?! Я, когда в Москву приехала, первые дни просто по улицам ходила, смотрела на людей. Какие у всех лица умные, какие женщины красивые. А родители… Родители у меня нищие. Отец работал на шахте… Нет, домой ни за что! Лучше здесь побираться. А тувинцы над русскими издеваются. Оттуда все, кто может уехать, уезжают, пока не убили. Я буду жить в Москве! А все-таки, как ты понял, что я не москвичка? Ведь выговор у меня московский. Я это точно знаю.

— Да, выговор у тебя наш. Но есть еще что-то в манерах… Я даже не знаю, как сказать…

— Чтобы не обидеть?

— Я не это имел в виду…

— Ладно, я не обижаюсь. Ты ведь мне поможешь измениться, правда? Я после истории с Женей совсем пала духом. А когда ты появился, поняла — все у меня будет хорошо. У нас все будет хорошо. Я обещаю, ты не пожалеешь.

«Где-то я это уже слышал, насчет не пожалеешь», — Мирошкин силился вспомнить и не мог.

Он встал из-за стола и нерешительно посмотрел на Сашу. Пора было уходить, часы показывали начало девятого, а ей еще предстояло убрать последствия ночного разврата в детском клубе. Мирошкин с грустью взглянул на едва початую бутылку мартини — оказалось, напрасная трата денег. И чего он так вчера разошелся?! Саша смотрела куда-то вдаль, перед ней стояла полная чашка остывшего чая.

— Ты чего совсем не ешь ничего?

Девушка улыбнулась. Ей, видно, страшно хотелось спать.

— Я мало ем. В этом смысле я — выгодная.

Она встала и подошла к Андрею. А он вдруг почувствовал, что тоже хочет спать ^вообще устал от общества этой малознакомой молодой женщины, к проблемам которой был совершенно равнодушен. Но она искала с его стороны ласки и поддержки. Или простого поцелуя. Мирошкин собрался с силами и поцеловал ее как можно более страстно.

— Когда мы увидимся? — спросила она. Ее вопрос показался Андрею удобным поводом прервать «телячьи нежности» и даже отступить от Саши на шаг.

— Можем сегодня. Ты едешь вечером на курсы? — произнося это, Мирошкин натянул на себя куртку.

— Нет занятия у меня только завтра. Я же тебе говорила — два раза в неделю.

— Извини. Я что-то туго соображаю. Ну, это еще лучше. Давай встретимся днем и куда-нибудь сходим.

— Днем? Не знаю. Владимир Николаевич собирался сводить меня в «Лужники». Мне нужен пуховик. Только я не знаю, когда я освобожусь.

— Тогда завтра?

— Знаешь, приходи сегодня вечером сюда… Мне очень понравилось заниматься с тобой любовью.

Мирошкин был польщен.

— Я приду обязательно. Жди меня к десяти часам.

Он еще раз поцеловал ее и вышел на улицу. За ночь выпал снег, и молодой человек подумал, что на этот раз он не растает. «Скоро зима, — думал Андрей, двигаясь к «Кропоткинской», — а Саше, кроме зимней куртки, еще хорошо бы купить сапоги. Интересно, это ее Владимир Николаевич спонсирует? А может, родители прислали трудовую копейку, или загадочная сестра из Питера подбросила денежку?» Этого он уже не узнает. Мирошкин твердо решил, что встречаться с Сашей больше не будет. К чему ему ее проблемы? Ни образования, ни иностранного языка, ни прописки, ни связей — ничего у нее нет. Кроме фигуры — ничего. Зачем приехала? На что надеется? Пойдет по рукам, и все. За два месяца уже два мужика было! А дальше что? Потаскается, потаскается и вернется домой несолоно хлебавши. И на что рассчитывает?! Принца встретить? Мирошкину вдруг стало смешно: «Мало ест, но раскатала губы на московскую прописку и генеральского сына с двухкомнатной квартирой. Что-то есть знакомое в этой ситуации. Тенитилова? Нет, та просто хотела замуж за москвича-кагэбэшника. Кто же это из моих знакомых хотел примерно так же породниться с генералом? И это ее: «не пожалеешь»? Где же я это уже слышал?» И тут Андрей встал как вкопанный: «Да ведь это же я! Я и Костюк. Только у Серковой не получилось так врать, как получилось у меня. Хотя, что получилось? Даже имей я бабушкину квартиру в Москве, все равно мы с Настей — не пара. А если завтра Игнатова выставит меня на улицу, то я точно буду как Серкова. И в Заболотск тоже не поеду». Это неожиданное сходство между ним и Сашей вовсе не вызвало у него теплых чувств к девушке, с которой провел ночь. Напротив, решение бросить Сашу представлялось единственно возможным: «Как же низко я пал, если думал удовлетвориться этой дешевкой! После того как у меня была Настя. Все! Прощай, Саша! Переспали — не убудет от нее. Не девочка уже». Но, подходя к своему дому, он вдруг подумал, что глупо отказываться от секса. По крайней мере мог сегодня еще раз переспать с ней! Куда могли завести подобные мысли так и осталось неизвестным — предел его исканиям положила мрачная Нина Ивановна, сообщив, что, пока он «шляется неизвестно где» — «Нина Ивановна, я отмечал день рождения друга» — ну так вот, пока он «напивается неизвестно с кем», ему тут звонят девушки.