Виктор Точинов - Все лики смерти (сборник)

• Название: Все лики смерти (сборник)
• Автор: Виктор Точинов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014

Чудовища таятся под обманчиво гладкой поверхностью воды не только в глухих таежных озерах, но и встречаются в густонаселенных местах. Выходные, проведенные в компании отдельно взятого трупа, иногда ничем не лучше глобального нашествия зомби. А невинные детские игры могут порой закончиться не менее кроваво, чем зловещие вудуистские ритуалы.

В новом сборнике Виктора Точинова представлено все многообразие жанров современной беллетристики: детектив, психологический хоррор, зомбиапокалипсис, боевик, мистический триллер… В одном из интервью писатель сказал, что не так уж важно, к какому жанру отнесут его творения издатели и критики, – главное, чтобы читатели этих историй не скучали.

---

Надо сказать, что полковник был изрядно близорук. Но очков не носил, тщательно скрывая сей недостаток. Намек мсье Робера заставил Илайю Кэппула побагроветь. К тому же если формально Монлезье и был прав, говоря о границах, проводимых по фарватеру, то на практике все обстояло несколько сложнее. Своенравная река, разделившая их земли, часто меняла свое русло, обрушивая весенним напором берега, намывая новые косы и отмели, – и второстепенные протоки нередко становились вдруг основными. Но к тому времени, когда зашел разговор о правах на остров, разделенные им протоки были с точки зрения речного судоходства совершенно равнозначны. Суда, принадлежавшие Монлезье, действительно чаще проплывали по правому рукаву, но не вследствие его большей глубины – просто на том берегу располагались причалы многочисленных заводов и заводиков клана Кэппулов…

– Ах, твои барки… – прошипел полковник. – Значит, ты давно положил глаз на мою землицу… Недаром говорят, что француз и в болоте найдет, чем поживиться…

Слово «лягушатник» не было произнесено. Но вполне подразумевалось.

Монлезье вскочил. Смахнул со стола карты и деньги. Упавшая свеча зашипела в лужице разлитого виски.

– Я отдал бы тебе остров бесплатно, старый спесивый гусак! БЕС-ПЛАТ-НО!!! – прорычал мсье Робер. – А теперь – черта с два! Любой суд подтвердит, чья это земля! И под твой сраный завод тебе придется поискать другое место!!!

– Как ты меня назвал? – спросил полковник тихо и страшно.

– Гусак! Goose! Gander!!!

Полковник тоже оказался на ногах. Голос он так и не повысил:

– Вон отсюда. И в жизни не встречайся на моем пути, жабоед. Встретишься – раздавлю.

Спустя несколько дней в окружном суде Кемпена лежало два встречных иска.

4

Похоже, в профессоре Монлезье-Луере дремал писательский дар. Кеннеди спросил:

– Кто-то из участников той ссоры за картами оставил ее описание?

Профессор скромно улыбнулся:

– Нет, не успел ни тот, ни другой. Это, извините, моя реконструкция.

(То-то мне этот «гусак» показался смутно знакомым! Очевидно, в своих «реконструкциях» профессор вовсю использовал литературную классику.)

У Кеннеди проснулся профессиональный интерес к делу. По крайней мере, вопросы он стал задавать так, словно перед ним был клиент, пришедший в «Бейкер-стрит, 221».

– Но почему дело дошло до стрельбы? Как я понял, они ведь попытались разрешить дело цивилизованно, через суд.

– В те годы зачастую так и происходило – дело решалось в суде, а после проигравшая процесс сторона бралась за оружие. Суд по большому счету лишь решал – чей выстрел будет первым. Окружным судьей в Кемпене был тогда некто Роллингс, не принадлежавший ни к одному клану. В мелких, бытовых конфликтах, случавшихся до того между жителями правого и левого берега Клайда, он старался разбираться объективно. В 1821 году судья оказался в очень сложном положении – но хотя бы попытался разрешить конфликт, не допустив кровопролития…

Столетняя война III

Судья Роллингс оказался в сложном положении – но честно старался не доводить дело до кровопролития. Все попытки разрешить дело миром до начала процесса провалились. А любое судебное решение – даже провести границу ровно посередине спорного острова – во-первых, давало повод для затяжной вендетты, во-вторых, создавало судье могущественных врагов.

Пока Роллингс ломал голову, судебный процесс начался. Главными свидетелями на нем выступали лодочники, плотогоны и лоцманы с Клайд-Ривер. Тем из них, кто носил фамилию Монлезье (вернее, первую часть фамилии – чтобы не путаться, многочисленные иллинойские ответвления клана именовались Монлезье-Нуар и Монлезье-Бланш, Монлезье-Дюбуа и Монлезье-Деривьер и т. д. и т. п.), – словом, всем этим Монлезье-Имярек адвокаты Кэппула мгновенно давали отвод. В результате независимые речники разделились на три примерно равных части. Одни утверждали, что фарватер проходит слева от острова. Другие – что справа. Третьи говорили, что рукава реки равны между собой…

Тогда Роллингс попытался извернуться с ловкостью, достойной известного библейского царя, совмещавшего в своем лице исполнительную и судебную власть. Он, не мудрствуя лукаво, назначил судебный эксперимент. Стороны, каждая из которых была уверена в своей правоте, согласились признать его результаты. Признать без апелляций и попыток свести счеты.

Великой сложностью опыт по определению фарватера не отличался. В миле от спорного острова, выше по течению, где река текла ровно и спокойно, в воду опустили бочонок из-под виски, для балласта нагруженный камнями. Опустили ровнехонько посередине реки – точку, равноудаленную от берегов, вычисляли долго и тщательно.

Покачиваясь, бочонок медленно плыл по течению. Берега, несмотря на ранний час, были усыпаны зрителями: Монлезье на левом, Кэппулы на правом. Публика вела себя шумно, то подбадривая бочонок, то обращаясь к нему с угрозами, – словно он действительно мог отреагировать на их слова…

А начавшийся на рассвете легкий восточный ветер крепчал – почти незаметно. По крайней мере бочонок, торчавший из воды едва на шестую часть своей высоты, ветром пока не сносило. Плыл себе и плыл – казалось, по идеально прямой линии. Судья, стоявший на острове, всерьез задумался: что делать, если бочкотару не унесет в один из рукавов, но прибьет к берегу ровно посередине, ему под ноги, – на стрелку острова? Может, действительно разделить спорный участок пополам и предложить французу продать свою половину Кэппулу?

Ярдах в пятидесяти от острова бочонок попал в образованную течением «мертвую зону» и закачался на воде неподвижно. Время шло, минута за минутой тянулись липко и медленно. Зрители смолкли, затаив дыхание. А ветерок все крепчал…

Через какое-то время судья Роллингс понял, кто победил. Зрители со своих берегов еще не могли увидеть, что бочонок медленно, дюйм за дюймом, отклоняется к западу. И Кэппулы, и Монлезье продолжали надеяться на победу… Но судья уже понял все.

Несколько минут спустя правый берег разразился ликующими воплями, на левом повисло тяжелое молчание. Бочонок, все более ускоряясь, заскользил в левую протоку, оставляя спорное владение Кэппулам… Из толпы Монлезье послышался громкий крик: «Нечестно! Ветер!» Судье показалось, что он узнал голос мсье Робера…

Робер Мари Жюльен Монлезье пережил убитого им Илайю Кэппула менее чем на месяц – на двадцать девять дней. Пал он от руки старшего сына полковника, Джезайи, – того самого, которого прочили в женихи одной из подрастающих дочерей мсье Робера. Однажды ночью Джезайя Кэппул с двумя младшими братьями переплыл на левую сторону Клайда и устроил засаду на дороге, по которой Робер Монлезье почти ежедневно ездил осматривать свои маисовые поля…

Но долго гордиться убийством несостоявшегося тестя Джезайе не пришлось. Дважды уцелев в отчаянных стычках с родственниками убитого, осенью 1822 года он случайно столкнулся на улице Спрингфилда, столицы штата, с шестнадцатилетним Монлезье-Грие. Мальчишка успел выдернуть пистолет и взвести курок чуть раньше…

Столетняя война разгоралась.

Кстати: мост, снесенный весенним половодьем 1822 года, был восстановлен лишь шесть десятилетий спустя.

5

Рассказ о победах и поражениях своих предков Монлезье-Луер продолжил утром, когда поезд въехал в пределы округа Ост-Кемпен. Как мы узнали, с 1830 года единый ранее округ Кемпен распочковался на два – фактически по границам владений и зон влияния Монлезье и Кэппулов. И теперь рассказы профессора обрели наглядность и весомость – Столетняя война помаленьку превращалась для нас с Кеннеди в нечто зримое, реально существующее, лишь затаившееся… В конце концов и в той, настоящей войне, тоже случались многолетние перемирия.

– Видите, во-о-он ту трансформаторную будку? – говорил профессор. – Примерно на ее месте стояла хижина, из нее мой троюродный прапрапрадед Роже Монлезье-Гош в 1843 году целый день отстреливался от шестерых Кэппулов! От шестерых, господа! И троих из них унесли домой на носилках! Он же продержался до темноты и ушел на своих ногах. Правда, через три года все же не уберегся: попал в засаду, переправляясь через Медуэй-Крик, – эту речушку мы будем еще пересекать. Был тяжело ранен и через месяц скончался…

Надо отметить, что в рассказах профессора именно Монлезье чаще всего совершали чудеса храбрости – а если и гибли, то в засадах и от руки численно превосходящего врага. Я подумала, что у Кэппулов наверняка имеется своя версия давних событий.

Кеннеди удивляло другое:

– Мне непонятны две вещи, профессор. Во-первых, отчего в многолетнюю бойню не вмешивались власти? Все-таки Иллинойс – не Дикий Запад… Во-вторых, если ваши предки и Кэппулы с такой интенсивностью истребляли друг друга – то почему вендетта тянулась так долго? Оба рода – при всей своей многочисленности – должны были, извините за выражение, закончиться гораздо раньше.