Фредрик Браун - Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!

• Название: Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!
• Автор: Фредрик Браун
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-07086-9

Уже первые вышедшие по-русски произведения этого замечательного писателя сделали его имя не менее популярным, чем имена Брэдбери, Шекли, Саймака и других звезд американской фантастики. Мастер парадоксов, блестящий юморист, неиссякаемый источник оригинальных сюжетов — вот главные характеристики Фредрика Брауна. В сборник входят лучшие произведения автора, с большинством из которых отечественный читатель познакомится впервые.

---

«Все кончено!»

Он решил не тратить больше игл впустую и попытался задушить птицу голыми руками. После тысячной попытки ему удалось поймать и убить мериджи. Он чувствовал на руках теплую кровь, в воздухе летали перья.

Однако надежда, что на этом все закончится, не оправдалась. Теперь, наверно, с дюжину мериджи вопили, что все кончено. Может, их и вообще-то было не больше дюжины. Что ему оставалось? Угрожающе потрясать кулаками и швырять камни.

Кифы, венерианский эквивалент земных муравьев, воровали у него еду. Однако проблема состояла не в том; тут было полно еды. В лачуге имелся целый склад, предназначенный для пополнения запасов на космических кораблях, до сих пор не задействованный. Кифы не могли прогрызть консервную банку, но после того, как он открывал ее, они доедали все, что не съедалось сразу. Это не имело значения. Тут было огромное количество консервных банок. В крайнем случае, под боком имелся неиссякаемый источник свежих фруктов — джунгли. Плоды можно было рвать круглый год, здесь царило вечное лето, и единственное изменение в погоде приносил сезон дождей.

Кифы поддерживали в нем ощущение цели. Помогали оставаться в здравом уме — ничтожные, но вполне материальные объекты ненависти.

Поначалу это была даже не ненависть. Обычное раздражение. Он убивал их, только когда они подворачивались под руку. Однако они всегда возвращались. Куда ни глянь, везде кифы. В кладовке, куда бы он ни переносил ее. Он поставил ножки койки в банки с бензином, но кифы все равно залезали на койку. Возможно, падали с потолка, хотя собственными глазами он этого никогда не видел.

Они мешали ему спать. Он чувствовал, как они бегают по нему, даже после того как он целый час облучал койку светом карбидной лампы. Кифы суетились, щекоча его крошечными лапками и не давая уснуть.

Ненависть к ним росла, и чем тягостнее тянулась ночь, тем переносимее становился день, наполняясь все большим смыслом. Устроить кифам настоящий погром — вот что ему было нужно. Он отыскивал их норы, терпеливо следя за кифом, тащившим кусочек пищи, поливал бензином нору и землю вокруг, с удовлетворением представляя себе, как они там корчатся от боли. Он начал настоящую охоту на кифов, всячески преследовал их, втаптывал в землю. Он, наверно, убил миллионы этих тварей.

Но меньше от этого их не становилось. Складывалось впечатление, будто все его усилия не приводили к сколько-нибудь заметному уменьшению количества насекомых. Прямо как марсиане — но, в отличие от марсиан, кифы не отвечали ударами на удар.

Они сопротивлялись пассивно, размножаясь с бешеной скоростью, и место убитых миллионов занимали вновь народившиеся миллиарды. Отдельного кифа можно было убить, и этот процесс вызывал у мистера Смита чувство удовлетворения, однако он понимал, что борьба бесполезна, разве что она доставляет ему удовольствие и дает ощущение цели. Иногда это удовольствие почти растворялось в тени тщетности всех усилий, и он начинал грезить о механических способах их уничтожения.

Он внимательно прочитал все, что было в его маленькой библиотеке о кифах. Они оказались поразительно похожи на земных муравьев — настолько, что существовали даже теории об их родстве. Однако его интересовало другое — как можно их убить, всех скопом? Выяснилось, что раз в год они ведут себя в точности как земные муравьи. Ненадолго выходят из своих нор и движутся, словно единая армия, жадно пожирая все, что попадается на пути. Читая об этом, он облизывал губы. Не исключено, что именно здесь кроется возможность уничтожить их, уничтожить, уничтожить…

Мистер Смит почти позабыл о людях, о Солнечной системе и обо всем случившемся. Тут совсем новый мир, только он и кифы. Беруны и мериджи не в счет. У них нет порядка, нет системы. Вот кифы…

Сквозь всю его ненависть медленно просачивалось завистливое восхищение. Вот подлинно тоталитарная система. Кифы на практике осуществляли то, к чему он призывал несравненно более могущественную расу, осуществляли с такой полнотой, которая оказалась за пределами человеческого понимания.

Полное подчинение личности государству, не знающая границ безжалостность истинных завоевателей, самоотверженная храбрость настоящих солдат.

Однако они забирались в его постель, в его одежду, в его пищу.

И это невыносимое щекотание лапок.

Ночами он ходил по берегу, и эти ночи были самыми шумными. Высоко на фоне залитого лунным светом неба с воем летали реактивные самолеты, и их тени скользили по темной морской воде. Самолеты, ракеты — они опустошали его города, превращали его железные дороги в искореженные стальные плети, сбрасывали водородные бомбы на его наиболее жизненно важные заводы.

Потрясая кулаками, он выкрикивал в небо проклятия.

А когда он умолкал, то слышал голоса. Голос Конрада звучал в его ушах, как в тот день, когда Конрад с побелевшим лицом вбежал во дворец, забыв отсалютовать.

— Номер первый, прорыв в Денвере! Торонто и Монтерей в опасности! И в другом полушарии… — Его голос перешел в хрип. — Проклятые марсиане и предатели с Луны захватили Аргентину. Приземлились рядом с Нью-Петроградом. Это мятеж. Все конечно!

Голоса кричали:

— Хайль номер первый! Хайль номер первый!

Целый потоп истерически визжащих голосов.

— Хайль номер первый! Хайль…

Один голос звучал громче, выше, яростнее всех прочих. Он проигрывал в уме собственные речи, хорошо просчитанные и все равно напоенные вдохновением.

Голоса поющих детей:

— Тебе, о номер первый…

Остальных слов он не помнил, но они были прекрасны. Это происходило на встрече в средней школе в Нью-Лос-Анджелесе. Как странно, что он так хорошо помнил все интонации собственного голоса и восхищение, сияющее в глазах детей. Всего лишь дети, они страстно желали убивать и быть убитыми за него, подтверждая тот факт, что единственное лекарство, требующееся больной расе, — это лидер, за которым можно идти.

«Все кончено!»

Внезапно чудовищный корабль устремился вниз, и мистер Смит отчетливо понял, какую прекрасную цель он собой представляет на фоне залитого лунным светом белого побережья. Наверняка они видят его.

Всхлипывая от страха, он бросился в джунгли в поисках укрытия, а крещендо моторов все возрастало. Скорее туда, под защитную тень гигантских деревьев, под покров темноты!

Он споткнулся и упал, вскочил и побежал снова. Постепенно глаза привыкли к тусклому лунному свету, просачивающемуся в прорехи между листьями над головой. Что-то там шевелилось, среди ветвей. Шорох и голоса в ночи. Голоса здесь, голоса везде. Шепот и крики боли. Да, он показал им, что значит боль, и теперь их измученные голоса не отставали от него, когда он бежал среди деревьев, по колено во влажной траве.

Ночь сделалась страшно шумной. Красный шум, почти физически ощутимый грохот, который он не только видел и слышал, он его чувствовал. А потом дыхание стало с хрипом вырываться из горла, и единственным звуком в ночи остался глухой, мощный стук биения его сердца — а может, это билось сердце самой ночи.

Бежать он больше не мог. Обхватив дрожащими руками ствол дерева, чтобы не упасть, он прижался лицом к коре, ощущая ее безликую грубость. Ветра не было, но дерево покачивалось туда, обратно, и он вместе с ним.

Потом, совершенно неожиданно, как будто повернули выключатель, шум стих. Наступила полная тишина, и у него наконец хватило сил оторваться от дерева, снова выпрямиться и оглянуться по сторонам, пытаясь понять, где он.

Одно дерево было похоже на другое, и на мгновение мелькнула мысль остаться тут до рассвета. Но потом он вспомнил, что направление можно определить по звуку прибоя. Он сосредоточился и услышал его — слабый, далекий.

И другой звук — его он прежде не слышал, — тоже слабый, но исходящий откуда-то справа и, кажется, с близкого расстояния.

Он перевел взгляд в ту сторону и увидел небольшую поляну между деревьями. Трава на ней ходила странными волнами в лунном свете. Двигалась, хотя ветра не было. И если проследить взглядом, то можно было заметить линию, дальше которой трава становилась все реже и исчезала вовсе.

И этот звук, похожий на шум прибоя, но непрерывный. Больше похожий на шуршание сухих листьев, вот только сухих листьев здесь не было.

Мистер Смит сделал шаг в сторону звука и посмотрел вниз. Трава клонилась к земле, падала и исчезала прямо у него на глазах, а по краю этого опустошения катилось бурое море кифов.

Ряд за рядом, шеренга за шеренгой, они без устали, методично маршировали вперед. Миллиарды кифов, целая армия кифов проедала себе дорогу сквозь ночь.

Словно зачарованный, он смотрел на них. Опасность ему не угрожала, двигались они медленно. Шаг за шагом он отступал, держась вне пределов досягаемости передовой шеренги. Звук… Ну конечно, это они жуют.