Василий Васильев - И дух наш молод

• Название: И дух наш молод
• Автор: Василий Васильев
• Жанр: История

---

Ленин особенно подчеркивал необходимость утверждения в армии строгой дисциплины, организованности и революционного порядка.

А между тем назревали события, надолго приковавшие к себе внимание всей партии, подтверждающие точность и своевременность ленинских прогнозов.

8 января в Малом зале Смольного мы в 19.00 ждали Я. М. Свердлова. Ждем час, другой. Никогда раньше у нас на курсах ничего подобного не случалось. Тут прибегает посыльный от Якова Михайловича с просьбой не расходиться. Вскоре появился он сам. Смоляная копна волос. Лицо исхудавшее. Из-под пенсне смотрят на нас глаза смертельно уставшего человека. Таким я никогда его раньше не видел. Всегда бодрый, этакий неистощимый аккумулятор энергии, воли, он поражал своим оптимизмом, решительностью, силой.

На этот раз он обратился к нам тихим, глухим, совсем не свойственным ему голосом. Извинился за опоздание. Сказал, что пришел на курсы прямо с расширенного совещания ЦК. Обсуждался один вопрос: составленные накануне В. И. Лениным "Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира".

- Вопрос Лениным ставится так, - кратко изложил суть тезисов Яков Михайлович, - быть или не быть миру значит быть или не быть Советской власти.

Конечно, многое было нам известно. Вопрос о мирных переговорах в Бресте неоднократно обсуждался на заседаниях ВЦИК. В печати почти регулярно появлялись сообщения о ходе переговоров с германским правительством. 17 декабря в Петрограде, Москве, по всей республике с большим подъемом прошли массовые демонстрации поддержки мирной политики Советского правительства. Мир, казалось многим, совсем близок. Но, как информировал нас Яков Михайлович, в конце декабря положение резко изменилось к худшему.

В кайзеровской Германии постепенно брали верх ярые милитаристы. Германскую делегацию в Бресте фактически возглавил генерал Гофман. Отбросив в сторону свои недавние заявления о согласии с предложениями, выдвинутыми советской делегацией, Гофман от имени своего правительства заговорил языком диктата и ультиматумов. На карте, предъявленной Гофманом советской делегации, территории Польши, Литвы, часть Латвии, Эстонии и Белоруссии были обозначены как земли Германской империи. Гофман требовал вывода русских войск с Украины и с не оккупированных немцами районов Прибалтики.

- Положение крайне серьезное. Кайзеровские войска в трех-четырех переходах от Петрограда. Над республикой, - заключил свое сообщение Я. М. Свердлов, - нависла смертельная опасность.

То, что мы услышали, буквально нас потрясло, вызвало немалое замешательство{160}. Против предложений В. И. Ленина голосовали Дзержинский, Бокий{161}, Урицкий. Их принципиальность, бесстрашие, кристальная честность, верность ленинскому знамени не вызывали никаких сомнений.

Давно уже ушел Я. М. Свердлов, а дебаты, вспыхнувшие стихийно, разгорались все с большей силой. Не помню, чтобы когда-либо раньше дискуссионные страсти на курсах достигали такого накала.

Только и слышно было:

- Германский солдат не пойдет в наступление. Он тоже хочет мира. Да и в самой Германии вот-вот вспыхнет революция.

- Революции не возникают ни по заказу, ни по желанию...

- Это еще как сказать... Я за революционную войну. Будем драться до последнего. Погибнем с честью и с высоко поднятым знаменем.

Читателя, очевидно, интересует тогдашняя позиция автора этих строк.

Мне в ту ночь было мучительно трудно и больно. С апреля 1917 года Владимир Ильич вошел в мою жизнь не только как вождь партии, с которой я, молодой рабочий с Нарвской заставы, связал свою судьбу, но и как очень дорогой, близкий мне человек. В течение многих недель (и каких недель!) я видел, слушал Ильича почти ежедневно.

Сердце, рассудок буквально разрывались между любовью к Ленину, верой в него, в его разум и моим глубоким тогда убеждением в том, что германскому империализму уступать нельзя. Я вспоминал своих товарищей, путиловских рабочих, солдат, видел их решительные лица, горящие глаза, почти физически ощущал их готовность умереть за правое дело. "Неужели, - думалось, - с такими людьми надо идти на чудовищные уступки, неслыханные унижения?"

Мы разошлись далеко за полночь, каждый оставаясь при своем мнении.

...10 января у нас на курсах должны были состояться занятия по группам. Утром заведующий курсами тов. Смирнов по телефону сообщил старостам групп мне и Старку - об изменениях в расписании. Со слов Смирнова мы узнали, что совместные занятия обеих групп состоятся в Малом зале. Проводить их будет В. И. Ленин. Смирнов просил нас, старост групп, предупредить всех слушателей.

За несколько минут до начала занятий все были уже в сборе.

В декабре Владимир Ильич провел с нами три занятия. Какой будет тема четвертого? Мы все сошлись на том, что самым острым, самым злободневным остается вопрос о Брестском мире.

Положение в партии оставалось очень трудным. Против Брестского мира выступали "левые коммунисты" во главе с Бухариным, Троцкий. Ленинская позиция пока не получила поддержки ни в Петербургском комитете РСДРП (б), ни в Московском областном бюро.

Из воспоминаний Н. К. Крупской мы теперь знаем, как тяжело переживал все это Ильич, и особенно - расхождение с людьми, которых он давно знал и любил.

Ленин в те драматические дни, когда решалась судьба-революции, ночи не спал напролет. Он был, как писала Н. К. Крупская, "человеком очень страстным, принимавшим все, что касалось дела, очень близко к сердцу".

Обо всем этом мы узнали, повторяю, много лет спустя. А тогда решили так: раз Ленин проводит с нами занятия, надо как можно подробнее расспросить его, почему он так решительно выступает против революционной войны, почему предлагает заключить кабальный, унизительный договор с империалистической Германией.

Вопросов оказалось так много, что мы пришли к выводу: всем спрашивать нельзя, время Ильича надо беречь. Сошлись на том, что с вопросами к товарищу Ленину обратятся старосты, предварительно собрав их по своим группам.

Перед самым началом занятий в зале, к нашему удивлению, появились сотрудники ЦК, Совнаркома. Владимир Ильич пришел вовремя. Поздоровался, положил папку на стол.

Мы со Старком сидели в первом ряду. Владимир Ильич показался мне таким же спокойным, сосредоточенным, как всегда.

Несколько секунд длилась пауза. Владимир Ильич внимательно оглядел аудиторию и, словно угадав, что происходило до его прихода, сказал:

- Товарищи, сегодня мы несколько изменим привычный ход нашей работы: начнем с ответов на вопросы, вас интересующие.

Я поймал на себе подбадривающие взгляды товарищей и первым поднялся с места. Подошел к столу. А язык онемел. Ни слова не могу вымолвить. Владимир Ильич приветливо кивнул: смелее, дескать. А я совсем оплошал: как же скажу Ленину, что не согласен с ним, с его тезисами.

Стал довольно путано пересказывать вопросы группы, но под конец не удержался и в крайне возбужденном состоянии произнес что-то вроде небольшой речи примерно такого содержания:

- Разве вы, Владимир Ильич, не верите в силу пролетариата, в его готовность умереть за революцию? А солдаты, матросы... Разве можно социалистической России заключать такой дозорный мир с империалистической Германией?! У нас, - продолжал я со всей горячностью молодости, - достаточно сил, энтузиазма не только на то, чтобы отразить наступление немцев, мы еще поможем немецким пролетариям, нашим братьям по классу, свергнуть Вильгельма, установить республику Советов. Одним словом, более сумбурную речь мне вряд ли пришлось произнести за всю мою жизнь.

- Когда вы, товарищ Васильев, последний раз побывали на фронте?

- В конце ноября, Владимир Ильич. Но разве это что-то меняет?

- Советую еще раз съездить. И безотлагательно.

Тут поднялся Старк. Вопросы изложил сдержанно, кратко, в том же примерно порядке, как они обсуждались в группе. Я слушал своего старшего друга со смешанным чувством восхищения (вот уж кто умел подчинять своп чувства разуму!) и стыда. Вовсе не потому, что считал себя неправым. Это пришло позже. Просто я получил наглядный урок: излишняя горячность, неумение владеть собой - плохие помощники.

Старк сел. Наступила напряженная тишина.

Владимир Ильич сказал примерно следующее:

- Я думаю, вы все запаслись бумагой, карандашами. Прошу вас записать условие одной задачи. В настоящее время против нас сосредоточено сто пятьдесят девять дивизий австро-германского блока. Более полутора миллионов солдат и офицеров, хорошо обученных, вооруженных до зубов, готовых в любой момент выступить против Советской России.

Что же мы можем противопоставить этой грозной мощи? Какую реальную силу представляет собой в настоящее время старая армия? Демобилизация, которая началась в ноябре, вышла из-под нашего контроля. Отдельные части группами, целыми эшелонами, с оружием и без него бросают фронт, уходят в тыл. Доведенная за три года империалистической войны до крайней степени истощения и усталости, дезорганизованная в боевом отношении, старая армия представляет собой почти нулевую величину. Таковы факты. Наконец, третье условие. По последним данным, в рядах Красной гвардии насчитывается 240 тысяч человек. Это - беззаветно преданные, бесстрашные бойцы революции, которыми мы гордимся и будем гордиться. Но... вооруженные чем и как попало, подчас плохо обученные, не знающие даже азбуки военного дела. Главная и, думается, посильная задача Красной гвардии в настоящий момент - охрана революции, борьба с контрреволюционными элементами. Наступление кайзеровской армии, безусловно, активизирует, вдохновит, приведет в движение силы внутренней реакции в Петрограде, в провинции. Послать всю Красную гвардию на фронт, оголить революционный тыл - смерти подобно. А теперь хорошенько подумайте над только что приведенными фактами и постарайтесь сами ответить на главный вопрос, который вы мне сегодня задали: можем ли мы, учитывая реальное положение вещей, вести революционную войну? Сегодня? Завтра?