Хорхе Бергольо - О небесном и о земном

• Название: О небесном и о земном
• Автор: Хорхе Бергольо
• Жанр: Публицистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-7516-1299-3, 978-5-9953-0284-1, 978-5-7516-1313-6

Хорхе Марио Бергольо родился в Буэнос-Айресе в 1936 г. В 1969 г. был рукоположен в сан священника, в 1992 г. посвящен во епископы. С 1998 г. – архиепископ Буэнос-Айресский, с 2001 г. – кардинал. 13 марта 2013 г. становится первым Папой из Нового Света, приняв имя Франциск.

Авраам Скорка родился в Буэнос-Айресе в 1950 г. В 1979 г. защитил докторскую диссертацию по химии, раввин, ректор Латиноамериканской раввинской семинарии, почетный профессор университета Саламанки.

Книга «О небесном и о земном», впервые вышедшая в Буэнос-Айресе в 2012 г., составлена из диалогов будущего Папы и раввина, которые они вели много лет, обсуждая актуальные богословские и мирские проблемы.

---

В прежние времена, когда люди хотели почтить Бога, также полагалось взять что-то из своего имущества и пожертвовать Ему. Среди множества способов почтить Его был и такой: помочь своей общине материально, чтобы стало возможным духовное самосовершенствование. Мы собираем крупные пожертвования в определенные дни – например, накануне Йом-Кипур. Если вы человек обеспеченный, но только при условии, что вы еще и человек праведный, вам может быть оказана честь – держать в этот день Тору. Но для этого мы призываем, разумеется, не только тех, кто богат материально, но и тех, кто заслужил особые почести за свою чистоту и порядочность. Важно поддерживать определенный баланс: ведь тот, кто помогает финансировать некий институт, жертвует на него свои деньги, разумеется, заслуживает неких почестей. Каждый хочет, чтобы его заслуги были признаны; заслуга одного – то, что он делал на протяжении всего года, его присутствие, заслуга другого – помощь ближнему, заслуга третьего – материальные пожертвования. Не все, имеющее отношение к деньгам, дурно, все зависит от того, какое применение ты находишь деньгам.

Бергольо:

– Занятно: с разговора о молитве мы перешли к теме равнодушия, а затем к теме денег. В католической традиции уже отошел в прошлое обычай резервировать за собой места в церкви. Если мы собираем пожертвования на мессу, то они служат для отправления культа. В идеале эти необходимые средства должны исходить от самих прихожан, а не из других источников. Порой кто-то опредмечивает эту функцию денег, думает, что в деньгах заключена магическая сила и взамен на свое пожертвование он получит… даже не знаю что. Но это же не сделка купли-продажи, а пожертвование, продиктованное духом, о котором вы только что говорили. Меня крайне раздражают «прайс-листы» религиозных обрядов. Года два назад в одном приходе в Буэнос-Айресе была разная такса на крестины – в зависимости от дня недели. Бывает, что пара приходит договариваться о венчании, и секретарша прихода вручает им прайс: с ковром столько-то, без ковра – столько-то и так далее. Культ превращают в коммерцию. Причем это обмирщение мы впускаем в церковную жизнь сами. В Евангелии Иисус высказывает очень важную мысль. Он наблюдал вместе с апостолами, как люди несут в храм пожертвования. Богачи жертвовали солидные суммы. И вдруг приходит вдова и кладет маленькую монетку. Тогда Иисус говорит ученикам: «Эта женщина дала больше, чем все остальные». Потому что другие жертвовали то, без чего вполне могли обойтись, а она отдала все, что было у нее на пропитание. Вот подлинная милостыня. Милостыня – это не отдать лишнее, милостыня требует лишить себя чего-то. Когда ко мне приходят исповедоваться, я спрашиваю: «Вы подаете милостыню?» Обычно мне говорят, что да. Тогда я спрашиваю: «А вы смотрите в глаза людям, которым подаете?» Самый типичный ответ – «Не знаю». Я продолжаю допытываться: «А вы дотрагиваетесь до руки человека, которому даете милостыню, до руки уличного побирушки?» Тут они заливаются краской и молчат. Милостыня – это проявление великой человеческой щедрости только тогда, когда ты даешь ее ради заботы о ближнем. Именно в этом смысл и милостыни, и пожертвований. Вам никогда не удастся за них что-либо купить.

Скорка:

– Один из самых резких упреков, произнесенных пророками: люди молятся, но не совершают праведных поступков. Первое без второго невозможно, нужно обязательно помочь ближнему, накормить голодного, одеть нагого. Если руки человека запятнаны кровью, он не может сделать паузу в своих обычных занятиях и заговорить с Богом; то же самое касается тех, кто совершил кражу или мошенничество. Наше призвание – работать для мира, где никто не будет вынужден ходить с протянутой рукой. Любое общество, где люди вынуждены просить милостыню, явно нездорово. Безусловно, молиться – это еще и смотреть людям в глаза, дотрагиваться до их рук, чтобы осознать: тот, кому плохо, – тоже твой брат, осознать, что покончить с нищетой – твой долг.

Бергольо:

– Праведный поступок, выраженный в конкретной помощи ближнему, – это и есть молитва. Иначе впадаешь в грех лицемерия, а лицемерие – так сказать, шизофрения души. Эта духовная дисфункция может возникнуть у тебя, если ты не сознаешь, что в твоем собрате живет Господь, а твой собрат голодает. Тот, кто не заботится о брате, не может и разговаривать с Отцом этого брата, то есть с Богом. Наша с вами общая традиция всегда это понимала. Мне хотелось бы упомянуть еще об одном – о ценности покаяния для молитвы: я прошу Бога смилостивиться надо мной, потому что я грешен. Иисус рассказал притчу: один богач молится в храме и благодарит Бога за то, что он не чета остальным, – ведь он соблюдает Закон и исполняет все Его требования. А позади богача – другой человек, сборщик налогов для римских властей. Этот человек распростерся на полу, он не осмеливается даже голову поднять, он просит Бога смилостивиться над ним, потому что он грешник. Первый человек вышел из храма таким же, каким вошел, но второй вышел, получив от Бога отпущение грехов. Вот в чем состоит настоящее покаяние: предстать пред лицом Бога, признать свои глупые ошибки, свои грехи, смиренно склониться перед Ним. Потому-то молитва и недоступна ни гордому, ни самодовольному.

Скорка:

– Согрешивший может вернуться к Богу. Следует распахнуть дверь перед человеком, который захочет это сделать. С другой стороны, человечество бы очень выиграло, если бы те, кто перебил много народу во имя какой-то идеологии или, что еще хуже, во имя Божие, совершили искренний акт покаяния. Деяния этих злополучных вождей – порождение мерзостного религиозного гедонизма: они мнят себя выше Творца. Они решили, что их суждения окончательны, а приказы подлежат неукоснительному исполнению, тем самым ясно показывая, что не исполняют волю Бога, а обслуживают свои вполне шкурные интересы. Нельзя допустить повторения таких ошибок. Следует уяснить, что религиозность – высшее проявление того, что есть в человеке, но только если она идет от чистого сердца. Все прочее – искажение; религию используют для построения каких-то гедонистических миров, где объектом идолослужения становится человек, «эго». Библия – это история о простоте, о смирении, история о борьбе человека с его страстями. В Библии мы видим Давида, который совершает ошибки и признает их, видим Авраама в величии и в низости, видим его в моменты внутренней борьбы, видим и его величие, и его слабости, порожденные человеческой природой. Но впоследствии много раз случалось, что люди, защищая какие-то институты, убивали других людей во имя Бога. Но в итоге оказывалось, что убивали они за институт, за власть или за империю. Так религия и обесценилась; хотя на деле из-за своих явных ошибок обесценились лишь религиозные институты, а искренние поиски Бога не обесценились ни на грошик.

Бергольо:

– В свое время Давид был прелюбодеем и организатором убийства, но мы почитаем его как святого, так как у него хватило смелости сказать: «Я согрешил». Он смиренно склонился перед Богом. Человек может спровоцировать катастрофу, но может и признать это, изменить свою жизнь и загладить содеянное. Правда, среди прихожан попадаются не только те, кто убивал кого-то физически или в помыслах, а те, кто убивал косвенно: они употребляли свой капитал во зло, или, например, платили несправедливо низкую зарплату. Подобные люди состоят в благотворительных обществах, но не выплачивают своим рабочим положенные деньги, нанимают их «по черным схемам». Это и есть лицемерие, упомянутая уже мной шизофрения души. Про послужной список некоторых мы знаем, что они лишь притворяются добрыми католиками, но поступают недостойно и не каются в этом. Поэтому иногда я кое-кого не причащаю: препоручаю это своим помощникам, а сам отхожу подальше. Потому что не желаю, чтобы эти люди потом подходили со мной фотографироваться. Собственно, можно отказать в причастии тому, кто согрешил публично и не покаялся, но доказать такие факты очень сложно. Причащаться – означает приобщаться тела Господня, сознавая свою принадлежность единой общине. Но человек, искалечивший жизнь множества людей, пусть даже он и принадлежит к народу Божьему, не может причащаться; в этом было бы неискоренимое противоречие. Подобные проявления духовного лицемерия встречаются у многих из тех, кто принадлежит к Церкви, но не живет в согласии с Божественным законом. И признаков раскаяния тоже не выказывает. Короче, это называется «вести двойную жизнь».

8. О чувстве вины

Бергольо:

– Понятие «вина» можно понимать по-разному: как проступок, грех и как психологическое ощущение. Вина во втором смысле не имеет отношения к религии; более того, осмелюсь утверждать, что она даже может заменять собой религиозное чувство, служить чем-то вроде внутреннего голоса, который подсказывает: «Я ошибся, я поступил нехорошо». Некоторые люди склонны к самобичеванию, потому что у них есть потребность жить под бременем вины; это такое болезненное психическое состояние. Кстати, когда ты охвачен подобным чувством вины, кажется, что попросить Бога о милосердии легче, чем обычно. Мол, сейчас исповедуюсь, и готово: всё, Господь меня уже простил. Но это обманчивая легкость: человек идет исповедоваться, просто чтобы его очистили от позорного пятна. А ведь проступок – кое-что посерьезнее грязных пятен. Некоторые затевают что-то вроде игры со своей совестью, превращают встречу с Божьим милосердием в подобие посещения химчистки: приходят удалять пятна. Так обесценивается таинство исповеди.