Иван Багмут - Записки солдата

• Название: Записки солдата
• Автор: Иван Багмут
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1985

В книгу известного украинского писателя Ивана Багмута «Записки солдата» вошли повести и рассказы. В повести «Записки солдата» автор правдиво изобразил ратный подвиг советских людей на полях сражений Великой Отечественной войны. Герой повести «Жизнеописание послушного молодого человека» подростком встретил Великую Октябрьскую революцию и стал настоящим борцом за ее идеи.

Главные герои рассказов — люди труда.

СОДЕРЖАНИЕ

Ю. Герасименко. Жизнеописание счастливого человека. Перевод Вл. Россельса.

ПОВЕСТИ

Записки солдата. Перевод Вл. Россельса.

Жизнеописание послушного молодого человека. Перевод Вл. Россельса.

Приключения черного кота Лапченко, описанные им самим. Перевод Вл. Россельса.

РАССКАЗЫ

Кусок пирога. Перевод Е. Россельс.

Злыдни. Перевод Вл. Россельса.

Третья лекция. Перевод Вл. Россельса.

Бочка. Перевод М. Фресиной.

Двенадцатая собака. Перевод М. Фресиной.

Горячие ключи. Перевод М. Фресиной.

Теги-теги. Перевод Н. Сказбуша.

В яблоневом саду. Перевод М. Фресиной.

Братья. Перевод М. Фресиной.

Драгоценное издание. Перевод М. Фресиной.

Друзья. Перевод Е. Россельс.

Весенний день. Перевод Е. Россельс.

Характер. Перевод М. Фресиной.

Хунхуз. Перевод Вл. Россельса.

Белый костюм. Перевод Вл. Россельса.

Федор из Федора. Перевод Вл. Россельса.

Рассказ о рассказе. Перевод Вл. Россельса.

---

— Пиши. — И он назвал номер. — Смеху будет…

— А чей же это номер?

— Потом узнаешь.

Ракша сел в свою полуторатонку и двинулся по шоссе, Пуголовица долго стоял, довольно улыбаясь: верно, подсчитывал будущие барыши. Я едва сдержался, чтобы не вцепиться в его бесстыжие глаза. А это мысль! Когда не останется никаких способов борьбы, я сделаю этой! Пойду на таран!

По дороге к рыбакам я составил план действий. Первое — немедленно организовать наблюдение за почтой. У почтальона довольно культурная кошка, ей легко проверить корреспонденцию, идущую в наш поселок. Второе — я должен научиться писать и рассказать всем, кто такой Петренко, кто такой Ракша и какую подлость они задумали. Я скоренько добрался до рыбаков; не теряя времени, вскочил в машину, которая как раз шла в поселок, и через несколько минут был дома.

Я беру карандаш

Немолодая, но симпатичная кошка почтальонши сказала мне, что ничем помочь не может: Катя, которая разносит письма, получает их в конторе и несет по квартирам, не заходя домой.

— А что в сумке, я ведь не вижу, — кокетливо закончила она.

— А кто работает в конторе?

— Нечипор.

— А, старый забияка! Ну, с ним-то мы договоримся, — уверенно заявил я.

— Но он же неграмотный, — сказала кошка и, видя, как я растерялся, добавила: — Да, Нечипор не хотел работать над собой, а у него недюжинные способности. Я знала его молодым. Ему все легко давалось, вот и отвык трудиться, разленился. А каким бы мог стать авторитетным котом!

Я для приличия сочувственно вздохнул, но интересовал меня в эту минуту не жизненный путь Нечипора, а способ разоблачить Пуголовицу.

— Так что же делать? — с отчаянием в голосе проговорил я.

— Я вам помогу — дам Нечипору помощника. Уверена, он вам понравится и выполнит задание. Я пошлю в контору своего сына — Серенького. Он сейчас работает в детском саду.

— О! Литературоведа? — обрадовался я.

— Да.

Это была блестящая кандидатура, и я наговорил матери столько комплиментов, что она даже смутилась.

Покончив с этим делом, я пошел домой и с неизведанным до сей поры волнением принялся готовиться к письму. Карандаш лежал на столе, блокнот также. Я взял в зубы карандаш, и внутренний трепет перешел в физический. В самом деле, разве это не самый важный момент в моей жизни? Письменная речь! Я выучусь писать и передам тем, кто не понимает моего языка, свои мысли, свои знания.

— Начнем! — проговорил я торжественно и, держа карандаш в зубах, провел первую черточку для буквы «п». В этот день я поставил себе задачу написать два слова: «Пуголовица — вор».

Первая черточка вышла очень хорошо, вторая тоже получилась неплохо, но не слишком параллельно по отношению к первой. Однако, соединяя обе черточки перекладиной, я случайно махнул хвостом, и вышло вот что:

Я знал, что это буква «п», но ее можно принять и за «н». Беда в том, что голову приходилось держать в неестественном положении и смотреть только одним глазом, вот буквы и получились далекие от совершенства. Я еще несколько раз пробовал написать первую букву фамилии Пуголовицы, но всякий раз терпел неудачу.

Меня охватило отчаяние. Выходит, надежда тщетна! Да и то сказать, что я — самый умный кот на свете? Я бросил карандаш и сидел как в летаргическом сне.

Вдруг блеснула мысль: «А не попробовать ли лапкой?»

Надежда вернулась. Я схватил карандаш обеими лапами. Теперь было хорошо видно, как и куда идет черточка, но карандаш я держал нетвердо: черта снова полезла наискось. Вышло нечто похожее на букву «у» с перекладиной вверху:

«Попробую взять карандаш в одну лапу!» — не сдавался я. И — о радость! — вышла бы прекрасная буква, не ударь я себя в последнюю минуту хвостом по ребрам. К тому же лапа от этой работы так заболела, что приняться за вторую букву я смог только через час. Написав наконец целых три буквы, я невзначай посмотрел на часы и вскрикнул от удивления: прошло четыре часа, а казалось, будто всего несколько минут!

Передохнув, я написал еще одну букву. Между тем наступил вечер. Зашумела машина, и в комнату вошли профессор, Костя и его жена. Скоро пришла из сада и Лена.

Я сел на окно и ждал, пока прочитают мое первое произведение. Ждать пришлось недолго.

— «Пуго», — прочитал Костя. — Кто это написал? Неужели Леночка?

Жена Кости удивленно разглядывала написанное.

— Больше некому. Леночка! — крикнула она, — Это ты написала?

— Я!

— Это я написал! — нервно вскричал я, обиженный ложью.

— А может, не ты? — переспросил отец девочку.

— Может, не я, — согласилась она.

— Так кто же написал? — удивлялись все. Ведь в комнате целый день не было никого, кроме, конечно, меня.

— Киска написала! — вдруг догадалась Леночка.

Это меня так обрадовало, что я, даже с риском быть схваченным за хвост, подбежал к ней и потерся об ее ножку.

— Киска, киска, расскажи, как ты писала! — запищала девочка.

Меня всегда глубоко оскорбляло, если меня принимали за кошку, но на этот раз я не обратил внимания на слова Леночки и собирался уже рассказать, как писал, но тут Костя спросил девочку:

— А что такое «пуго». Что ты хотела написать?

— Не знаю, — сказала она.

— Еще бы! — воскликнул я. — Это ведь только мне известно, кто такой Пуголовица! Надо было писать «Петренко — вор».

В эту минуту в дверь постучали.

— Телеграмма профессору Нетяге, — сообщила Катя с порога.

Что-нибудь случилось дома с его женой, встревожился я. Хотя она и желала мне смерти, но я не держал на нее зла.

— Просят выехать в Херсон, — сказал профессор, прочитав телеграмму. — Начинается нерест судака, надо посмотреть, как там используются гнезда профессора Белого.

Выходит, профессор Белый не читает лекций, а делает какие-то гнезда? Я засмеялся.

— Хочешь поехать со мной? — как всегда, не понял меня профессор. — Пожалуйста.

Путешествие морем

Меня раздирала внутренняя борьба. Чувство дружбы, да, в конце концов, самой элементарной признательности, требовало, чтобы я поехал с профессором, но чувство ответственности (кто же проследит за Пуголовицей?) приказывало: оставайся здесь!

В тот самый момент, когда чувство долга взяло вверх перед дружбой и я окончательно решил остаться на месте, профессор взял меня за загривок и бросил в машину.

— Я не желаю! — крикнул я возмущенно, но он, как обычно, не понял меня.

Но тут оказалось, что Пуголовица едет с нами, и я облегченно вздохнул.

Мы сели в «Волгу» и поехали мимо черных полей, среди которых кое-где зеленели полоски озимых. Меня удивляло, что мы едем на север. Насколько я помнил из географии, Херсон был на юге от нас. Удивляли меня и речи Пуголовицы, который советовал профессору беречь себя и не простужаться. Но вскоре все выяснилось. Мы, оказывается, ехали не в Херсон, а на пристань. Оттуда «Волга» с Пуголовицей ушла обратно, а мы с профессором, взяв билеты первого класса, сели на пароход.

Я уже говорил, что не люблю воды. Но было интересно посмотреть на это море, созданное человеком. Откровенно говоря, оно не произвело ожидаемого впечатления. Вода меня не привлекала, а берега почти всюду голые, без зарослей лозняка и раскидистых верб, которые так украшают реки и озера и, безусловно, украсили бы море. Не видно даже камыша или хотя бы осоки. Чернела пашня, еще не покрытая зеленью всходов. Только там, где к воде подходили массивы озимой пшеницы, ландшафт смягчался, оживал.

Но дело не только в красоте. Меня как ихтиолога тревожила обрывистость берегов моря: подмываемые волнами, они обваливались и высились повсюду желтой отвесной стеной.

Еще год назад я не придал бы этому никакого значения, но теперь не мог смотреть на такие берега спокойно. Здесь не могут нереститься карп, судак, лещ. Значит, природные запасы рыбы в водоеме не будут естественно пополняться.

Карп может метать икру только на зеленом лугу, залитом половодьем. Не будет такого луга — икра в рыбе превратится в месиво, и организм всосет его в кровь.

Судак мечет икру на корни вербы, лозы и других деревьев и кустарников, растущих у берегов. Он может нереститься и на песчаном или гравийном дне, сделав в грунте гнездо-ямку. Но судак не откладывает икру в ил. На илистом дне он нереститься не захочет!

Не станет нереститься у голого берега и лещ!

А есть и такие породы рыб, которые, не имея подходящих условий для нереста, попросту дохнут!

Так уж устроила природа, что кошка может окотиться и на чердаке, и в подвале, курица несется где угодно, хоть посреди двора, а рыба размножается только в определенных условиях…

Сейчас мы ехали с профессором посмотреть на организованный нерест судака, а также проследить за отправкой судаковой икры в наше хозяйство.