Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

• Название: Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде
• Автор: Владислав Шейченко
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2015

Общие характеристики овцы: процессуальная глупость, доверчивость, слабоволие, раболепие, беззащитность, правовой пессимизм, безличие. На правовых пастбищах и фермах уголовного судопроизводства число овец стадного разряда – 95% населения, тех кто обрёл эти свойства не столько в силу врождённых изъянов, как по политической воле пастухов от властей. Оказаться овцой не стыдно, вдруг обнаружив себя таковым. Стыдно ею оставаться, срамно смириться с этим. «Тварь ли я дрожащая или право имею?» – вопрошал себя овца Раскольников. Уймись, Расколыч, безусловно, ты – тварь, но имеющая Право (в то время, как и Право имеет тебя).

---

Всё сказанное относится и к пыточным опытам в условиях изоляторов или ментовских кабинетов. По отношению к стойким деревянным солдатикам, подкреплённых надёжной защитой, мусора действуют вероломно и бурно. А к тщедушным ссыкунам, не обеспеченным нормальной бронькой, могут использовать и приём ожидания, когда человека плющат психически одной лишь длительной угрозой пытки, держа тем самым в напряжении до срыва. Примером первого варианта укажу случай с гражданином Л. Менты знали, что он держит удар и терпит боль, что защитник его регулярно посещает, и в случае наездов бучу поднимет несомненно. Поэтому Л. в Убойный Отдел выдернули из изолятора нежданчиком, не только без предупреждений, но и под обманным предлогом. По прибытию к месту казни всё творили молча и угрюмо: отбили сердце, подвесили в растяжку, пожгли ручонки и прочие физические неудобства причинили. И никаких вопросов о признаниях не задавали, вообще причин расправы не указывали, не объясняли поводов всего. Вот только, как бы между прочим, оставив Л. одного в кабинете после очередной порции надругательств, под дверью устроили меж собой разговор. Так чтобы «нечаянно» слышно было и жертве. Мол, этот хрен всё равно ничего не расскажет, но нам и так известно – это его рук дело, ещё немножко попрессуем, а если подохнет, падла, вывезем его труп в лес, а задним числом оформим его освобождение от ареста, пусть думают, что другие грохнули, а делюгу закроем в связи со смертью виновного. В случае с Л. такой приём не сработал из-за мужества и ума этого парня. Но некоторые другие под впечатлением реальности происходящего, да ещё от не выдержки болей, ломаются всё же и соглашались на саморазоблачение. В пример второго варианта желаю привести следующую ситуацию. В Твери репутацией пыточного заведения заслуженно пользуется ИВС на улице Грибоедова (знал бы Грибоедов об этом – вот бы обрадовался!). Многие случаи издевательств над заключёнными в этом «Клубе садистов» активно обсуждаются в среде следственно-арестованных, так сказать, в рамках федеральной программы обобщения опыта и впечатлений. И когда после таких обсуждений арестованного выдёргивали этапом в ИВС «Грибоедовка» на следственные действия, в этом видели перспективой не поедание грибов, а неизбежные пытки. Поэтому слабонервные и мнительные уже ко времени прибытия в ИВС так прокачивались страхом, что срывались уже при первой встрече с ментами и давали требуемые показания.

Кабинетные пытки отличаются изощрённостью. Здесь умеют мучить, но насмерть забивают крайне редко. И это радует. Времена не те, знаете ли. Поприжали заплечных дел мастеров. Всё больше практикуют они бескровные методы: удушения, выкручивания, зажимухи, электростимуляция, отбивание ливера – неполный арсенал неопалачиков. Расчёт на крайнюю болезненность и бесследность. Жертве открыто демонстрируют его беззащитность, ментовскую полную власть, подавляют волю и деморализуют. Проходя через страдания и унижения обычный человек в полной мере осознаёт, насколько отвратительна и животна по сути мусорская власть в этой, мать её, Российской Федерации, и приобретает чувство встречной ненависти к представителям этой власти, искреннее желание ответной расправы при первой возможности. Другими словами, в этих ломках рождаются обострённый патриотизм и пылкая любовь к отечеству в лице его властных ублюдков, Любви в физически-половом смысле.

Может быть у тебя есть защитник, способный заявляться не только по вызову следака, при том, что в будние рабочие дни меньшая вероятность пыток. Скорее все кайфовые процедуры отнесены будут на выходные и праздничные дни, когда в ИВС не проводится встреч и мероприятий. Но для оперов не существует таких ограничений, для них такие времена как раз самые что ни на есть – будни. И всё же опасения следов телесных повреждений (синяки-гематомы, шрамы, переломы, травматика прочего пошиба) указывают на некоторую боязнь ментов со стороны прокурорско-судебного надзора. Тогда сама угроза пыток пропорционально уменьшается вниманием надзорщиков. В крайнем случае, когда уже терпежа не хватает, до горькой редьки надоели процедуры измывательств, вспомни об их опасениях и вырубайся, калечь себя сам. Не ссы. Ну да, прямо во время пыток, а лучше до них. Например, разбей себе башку, расквась морду, руку сломай о какой-нибудь угол и подобное. Желательно с потерей сознания. Хорошо бы, чтоб повреждения были наиболее обширны, с синевой и кровушкой обильной, и на самых видных местах тела. Проверено – это работает безотказно, это лучше, чем терпеть страдания и унижения. Подобный поступок, конечно, требует воли, но наверняка отобьет у ментов желание связываться с таким психом. Как минимум, на пресечении пыток будут настаивать сами ИВСовцы и медперсонал этой конторки, которым суициды и прокурорские наезды на фиг не нужны. Откуда им знать действительные твои намерения. Ты только, курсант, если включился в такую движуху, не тормози, заднюю не включай, а по всем последствиям и происшедшему пеняй на оперов и следака, их приславшего. Несмотря на угрозы. У тебя преимущество явное. Как правило, сами пытки согласовываются и контролируются следаком, и в их протяжении следак будет находиться где-то рядышком, как, например, в моём случае – в соседнем кабинете, с чаем-лимончиком, в ожидании результатов. В журнале посещений будет отмечен и его приход: когда, к кому (а ведь выходной, а ведь без вызова защитника). Много вопросов и подозрительностей обнаружиться при проверке. И по всем пунктам жалоб им отовраться не получиться. Увы.

Когда после двух первых пыточных дней я заявил защитнику Бойковой: меня, видите ли, бьют, требуется и её вмешательство (только на моей стороне, а не наоборот), давай-ка подруга-подпруга жаловаться сообща, её реакция была мне неожиданна. «Бьют? Это хорошо. Значит, нет у них доказательств против тебя. А жалобы бесполезны. Терпи». Очень ёмкая эрекция на ситуацию.

Верно – опера не пустые садюги и имеют мотивы действиям своим. Значит, не устраивает их расклад по делу, коли прибегают к крайностям. А вот по жалобам она не права, кляузы вовсе не бесполезны. В тот раз адвокат просто зассала, а я не знал, что она давно у ментов на крючке. Я самостоятельно бомбил их до крайней возмоги и уважать себя заставил, принудил к соглашениям и уступкам. Это тоже результат: о насилии более и не помышляли.

Ну так вот, если неизбежным стало применение пытки, не угадал её инициации, то терпи. А кули делать? Иначе утрёшься кровавыми соплями не за хрен собачий. Терпи. Слабаков и трусов грузят по полной, а воля камешки точит. Вон, моему сокамернику Гришке Петрову, не смогли фэшники язык развязать, уж к каким злодействам они только не прибегали. Так со злости мотор отбили, без следов, но чтобы через месяц кони двинул. А он через дух свой выжил и кусался с ними до последнего. Так, что даже фэшники те перед судом признали, что Гришка – мужественный чел, «нам бы таких!». Это также повлияло на решение суда в благоприятную сторону. Так что терпи. Если нет других вариантов. Хотя…

Когда обычные и доступные средства защиты не действуют, а такое имеет место в условиях произвола и беззакония властей, избираются формы протеста крайних форм. Такие акты противодействия, как голодовка, членовредительство, попытки суицида порой оказываются единственно доступными и оказываются вполне эффективны. Конечно, это крайне опасные мероприятия, так как могут повлечь необратимый вред здоровью и даже смерть. Сколь бы не были лицемерны силовики в своём отношении к подобным мерам самообороны, выказывали бы равнодушие, незначимость, безрезультатность, а то и отдельное преследование – всё это лишь дешёвый понт. За любой случай неестественных травм, тем более смерти, их взыскивают вплоть до уголовки. И если по одному эпизоду может быть и отоврутся кое-как по итогам неизбежной проверки, но повторы, рецидив, да ещё по разным, не связанным делам, неизменно влекут выводы о системности в действиях. (Если мент бьёт тебя, значит, он может прибегать к подобному и в отношении других). Подозреваемый же не признан психически нездоровым, склонным к самобичеванию, значит, нет других причин для столь внезапных и крайних поступков, кроме происходящего сейчас с ним в неволе. Всегда отмечается различие, и на это обращают внимание, насколько был здоров человек на время задержания и каким его же здоровье стало в застенках. Принимаются во внимание и отдельные периоды – за время допроса, содержания в ИВС и т. д. Кое-как, но учитывается и позиция Евросуда о том, что за здоровье человека в неволе ответственны власти, так как в этих случаях государство обязано обеспечить охрану и этому. И отсутствие со стороны государства вразумительных объяснений о причинах ухудшения здоровья, когда человек находился в полной зависимости от действий властей, всегда презюмирует вину государства. Эти обстоятельства также заставляют мусоров действовать с оглядкой.