Боб Шоу - Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра

• Название: Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра
• Автор: Боб Шоу
• Издательство: Топикал
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5—85256—003—0

Имя американского писателя-фантаста Боба Шоу не очень хорошо известно широкому читателю. Предложенные в этом выпуске серии «Клуб „Золотое перо“» романы «Человек из двух времен», «Дворец вечности» и «Миллион завтра» представляют для любителей этого жанра несомненный интерес. Автор, строя нередко сюжеты с элементами детектива, затрагивает проблемы, которые понятны и близки современному человеку: не столько научные, сколько моральные и этические, раскрытые через сложный духовный мир его героев.

---

— Что с тобой, Бетия?

Лисса встала на колени, чтобы ее лицо было вровень с торжественным, неправдоподобно идеальным лицом Бетии. Неожиданно они обнялись.

— Не кричи, Лисса. Я чувствую, что ты молча кричишь. Я чувствую боль.

— Я не могу удержаться. Не могу. Ты не понимаешь. — Лисса почувствовала, что ее самоконтроль ускользает с возрастанием эмоционального давления. Бетия, странная маленькая Бетия была единственной в мире, кому она могла доверить свои мысли. — Я думаю, что Мак приходил увидеть меня. Я думаю, что я виновата в… Ох, Бетия, я не могу больше оставаться здесь.

— Но… куда же ты пойдешь?

— Не знаю. Может быть, на Землю. Я должна уехать.

— Значит, ты не выйдешь за полковника Фаррела?

— Нет, я…

Лисса почувствовала, как тонкое тело Бетии напряглось и оттолкнулось от нее.

— Мак был прошлой ночью в моей комнате. Я говорила с ним.

Лицо у Бетии изменилось и стало надменным как у маленькой императрицы.

— В твоей комнате! — горло Лиссы сжал безотчетный страх. — Зачем?

— Он там прятался. У него был нож, он сказал, что ударит им меня, если я пикну.

— Я не…

— Это правда. — Бетия внезапно как бы стала выше ростом. Глаза были невидящие, голос звучал неумолимо, безжалостно. — У него был нож. Он сказал мне, что собирается убить полковника Фаррела.

Часть вторая Эгоны

Глава 1

Боль. Быстро нарастающая, быстро спадающая.

Дислокация. Переход. Пробуждение.

Звезды можно пробовать на вкус. И слышать. Звезды можно также и видеть, но как — это не сразу понятно.

Пространство не черное. Оно бежит, кружится и переливается тысячью красок, видимый спектр которых скрывается лишь на долю минуты. Наиболее рельефным в этом регионе является восхитительная пульсация и перемещение цветов, разброс частиц новых звезд, сталкивающихся с вездесущим водородом межзвездного пространства.

Процесс обретения этого знания пока тоже не ясен.

Щедрое солнце плывет в медленном величии, свободно предоставляя свою помощь. Еще ближе планета горит особым, божественным нейтральным огнем обитаемого мира. И вокруг колышется Мать-масса, обширная, устрашающая, вечная…

«Я думаю, что я все-таки жив». Невероятное понимание не сопровождается шоком — нет ни регулирующих желез, ни потока крови, ни органических насосов, но сознание Тевернера — радужный мост к ближайшему окружению.

Серебряно-голубое облако придвинулось ближе. Разреженный овоид слабо светящегося газа, однако Тевернер, благодаря своему новому восприятию, увидел в нем человеческое лицо. Облако также походило на молодого сильного мужчину в военных доспехах, сгорбленного старца, улыбающегося мальчика, свернувшегося зародыша, слившихся в единое целое.

«Добро пожаловать в жизнь! Не бойся. Я — Лабинус». — Одновременно пришли три мысли.

«Я не понимаю».

Тевернер осознавал, что его мысль преодолела пространство. Он почувствовал тепло и уверенность — живой?

Вблизи плавали другие овоиды. Он настроил свое восприятие, и осведомленность изменилась. Пространство наполнилось сияющими индивидуальными лицами. Бесчисленные миллионы лиц.

«Я помогу тебе, ты быстро приспособишься. Войди в меня». — Лабинус подошел ближе.

Тевернер сообразил, что он тоже блестящий овоид. Затем с его мозгом слился другой мозг. С первого же мгновения контакта он узнал Лабинуса лучше, чем знал кого-либо в жизни — пережил его детство на севере Франции во времена цезаря Августа, солдатскую службу в Седьмом легионе в Галлии, Британии и Африке, выход в отставку в звании центуриона, жизнь на маленькой ферме, воспитание четверых сыновей, смерть летним жарким вечером на открытом воздухе, под дубом…

Тевернер отодвинулся, чувствуя себя неловко.

«Расслабься. Верь. Отдай себя», — сказал Лабинус.

Тевернер снова вошел в контакт и на этот раз не почувствовал неудобства, потому что он и Лабинус были братьями, делившими рождение, жизнь и смерть. Он смутно и благодарно понял, что Лабинус впитал изгибы его, Тевернера, жизненной линии, и это не было неприятно. Они смешались, как распустившиеся цветы и насекомые вокруг них, и окрасили пространство безымянными оттенками энергии, а твердые звезды хрустели, мягкие звезды шептали, и питание шло от солнца, и Мнемозина горела жизнью, и Мать-масса растягивала вокруг свои бесплотные ветви…

Знание, — объективное и молчаливое, затопило Тевернера.

«Главная и универсальная единица жизни — эгоны, — сообщил Лабинус. — Они создают облака энергии в межзвездном пространстве, питаясь мельчайшим количеством энергии звездного света. Они рождаются непрерывно, потому что эгон в своем первичном состоянии впечатывает свой рисунок в поток первобытной энергии и таким образом создает других своей породы».

«Ты — эгон?»— мозг Тевернера шагнул вперед.

«Да».

«А я?»

«Тоже».

«Самоподдерживающийся образец энергии. — Тевернер сделал интуитивный скачок. — Это означает…»

«Да. Ты бессмертен».

«Бессмертен! — Галактики, кажется, остановились в своем движении. — Но если я родился в космосе… здесь… почему же я жил как человеческое существо?»

«В первичном состоянии эгон не имеет личности, — продолжал Лабинус, — Он лишь сущность жизни и имеет противоэнтропическую тягу вперед к более высокой ступени организации. Он достигает этого путем установления связи с новосотворенным существом, живущим в физическом плане. Существо-хозяин может быть человеком, животным, птицей, рыбой — любым существом, имеющим определенный уровень врожденной сложности нервной системы и способным к развитию. В пространственно-временном континууме так много эгонов, что каждое разумное или полуразумное создание, которое когда-либо существовало, имеет прикрепленного к нему эгона».

«Я все-таки не понимаю».

«Являясь частью окружения, идеально подобранный к межзвездной среде эгон не вынужден развиваться. Он останется навсегда несамостоятельным кочевником панспермической мысли-массы, но инстинкт движения вперед к высшей стадии бытия влечет его к формированию связей с тем существом, которое родилось во враждебном окружении, заставляющим его развивать свои силы, чтобы существовать».

«Значит эгон — дубликат?»

«Когда физический хозяин растет и зреет, его центральная нервная система становится невероятно сложной через взаимодействие тела с окружающей средой. Это развитие соответствует во всех деталях развитию эгона. Но когда хозяин умирает, эгон освобождается от своего добровольного рабства. Снабженный индивидуальностью, высшей сложности рисунком самоподдерживающейся энергии, он возрождается в своем наследии бесконечной жизни.

Итак, смерть хозяина — просто дверь в новую жизнь, потому что он эгон».

Поток информации затоплял Тевернера, и он снова чуть-чуть отделился от Лабинуса, нарушив мысленный контакт. Вселенная толпилась вокруг него, пылая мириадами энергетических красок, полная движения и жизни.

«Слишком много», — сказал он.

«Не беспокойся. Привыкнешь. Время есть».

Мысли, направляемые к нему Лабинусом, в сущности, не были одновременными, как теперь понял Тевернер, когда заметил, как быстро его мыслительные процессы становятся равными процессам Лабинуса. Холодный энтузиазм зашевелился в нем, когда он начал усваивать истину о феномене, именуемом Жизнь.

«Я еще не очень ясно понимаю, — передал он. — Мак Тевернер — мое физическое тело — мертв, однако я жив».

«Да. Одна копия книга сгорела, но другая цела».

«И я никогда не умру?»

«Ты никогда не умрешь. — По лицу Лабинуса прошла тень. — От естественных причин…»

«Значит мои родители живы?»

«Подожди. — Пауза. — Да, твои родители живы».

«Я могу говорить с ними?»

«Возможно, при случае. Они — часть субмассы».

Энтузиазм Тевернера возрастал. Это было странное, холодное пламя, оно показалось ему тревожным, но его мозг прыгнул вверх, в вечную среду сверкающей нервной энергии, бьющей на слиянии двух великих потоков человеческой мысли: спиритуализма и материализма. Классические религии Земли, формулировки древних инстинктов Мака доказывались нитями чистой силы, размножающейся среди звезд. Жизнь вечна; вначале она связана с телом, но независима от него. Смущение и страх вторглись в сознание Тевернера — вечность, бесконечность…

«Ты не одинок в пути», — мягко сказал Лабинус, и за его мыслями мерцали концепции еще более обширные, чем те, что уже влились в мозг Тевернера.

Мать-масса! Тевернер глядел в пугающе яркое облако, окружавшее Мнемозину, и потребность, которая всегда составляла большую часть его жизни, хотя он и не знал об этом, внезапно была удовлетворена. Родилось ощущение свершения и полноты, смешанное с эмоциями, превышающими эмоции человеческой копии.