Лев Прозоров - Мифы о Древней Руси. Историческое расследование

• Название: Мифы о Древней Руси. Историческое расследование
• Автор: Лев Прозоров
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86262-7

«Работа историка сильно напоминает работу следователя, имеющего дело с показаниями свидетелей и уликами (данные археологии)…»

В своей НОВОЙ книге ведущий историк Языческой Руси проводит такое расследование, опровергая самые расхожие, навязчивые и вредные мифы о нашем прошлом.

Знаете ли вы, что «непобедимые викинги», якобы «наводившие ужас на всю Европу», на самом деле платили дань балтийским славянам? Не верите бредням о «добродетельной Хазарии» и «матери-Византии»? Сомневаетесь в сказках про чудской лед, провалившийся под «псами-рыцарями» (чьи доспехи были ничуть не лучше и не тяжелее, чем у русских дружин, что признает и рифмованная хроника Ордена)? Хотите понять, что на самом деле произошло на Куликовом поле? Не желаете быть обманутыми скандальными лжеисториками и лубочной официозной пропагандой?

Читайте это историческое расследование!

---

Самое, что ни на есть, описание добычи. Что характерно – начинающееся с «девок половецких». С пленниц.

А в каких выражениях там же сожалеют об отсутствии на берегах Каялы Всеволода Большое Гнездо?

Аже бы ты былъ,
то была бы чага по ногате,
а кощей по резане[47].

Проще говоря, был бы ты, княже, тут – половецкие пленники-рабы на русских рынках резко подешевели бы. Стали б, как в былине – «молодушечки по две полушечки».

Боги упаси от морализаторства или сочувствия кочевникам! Половцы гораздо чаще грабили русских, и пленников уводили, и в самостоятельных набегах, и как союзники враждующих русских князей, что называется, «в промышленных масштабах». Но врать-то зачем? Зачем говорить, будто предки не платили врагу той же монетой?

Далее Мединский сообщает, что помимо исключительной народности и бескорыстности богатырей, былины отличаются еще и поразительной гуманностью.

Русский богатырь человечнее и гуманнее западного рыцаря, свободнее духом и добрее.

И описание боя другое. Известно более ста былинных сюжетов, но ни в одном нет ужасающих кровавых сцен, а тем более рек крови и насилия.

А вот тут я, пожалуй, дам слово специалисту. Федор Иванович Буслаев[48], русский филолог-фольклорист XIX века, фигура, без преувеличения, значения мирового. Его работы «Русский богатырский эпос» я в сети, увы, не нашел, приходится печатать с бумаги (Буслаев Ф.И. Народный эпос и мифология, М.: Высш. шк., 2003. С. 260–262, коли кому интересно).

«Русский богатырь, повалив врага наземь, не вдруг убивает его, а тешится и издевается над ним, спарывает кинжалом его белые груди, иногда вынимает печень с сердцем, потом уж отрубит по плечи буйну голову и воткнет ее, как воинский трофей, на копье. Сам Илья Муромец, отличающийся от прочих богатырей милосердием, способен на страшные жестокости, от которых сердце сжимается. Вот, например, как он поступает с родным сыном, Сокольником:

Ударил Сокольника в белы груди
И вышиб выше лесу стоячего
Ниже облака ходячего;
Упадал Сокольник на сыру землю,
Вышибал головой, как пивной котел;
Выскочет Илья из бела шатра,
Хватал за ногу, на другую наступил,
На полы Сокольничка разорвал.
Половину бросил в Сахарь-реку,
А другую оставил на своей стороне:
«Вот тебе половинка, мне другая,
Разделил я Сокольника, охотничка».

По другому варианту, еще жесточе казнит он свою дочь. Тоже разорвал ее надвое. Одну половину рубил на мелкие куски, бросал по раздольицу, по чисту полю, кормил этой половиной серых волков; и другую половину рубил на мелкие куски, бросал по раздольицу чисту полю, кормил черных воронов.

Бесчеловечное убийство с самыми кровавыми подробностями – это желанный конец, к которому фантазия ведет целый ряд моментов в тщательном, мелочном описании битвы:

«Тут руками они сплеталися, коленями друг в друга упиралися, горячая кровь течет из глубоких ран…».

«Отрубил ему Алеша буйну голову, и повез он буйну голову к князю Владимиру; едет, да головушкой поигрывает, высоко головушку выметывает, на востро копье головушку подхватывает».

Надобно было свыкнуться, сжиться с этими ужасами, надобно было войти во вкус этих кровавых сцен, чтобы с такой игривостью на них медлить. Фантазия вполне сочувствует суровому быту и заявляет свое сочувствие легким, артистическим воспроизведением его. Вот, например, как Бермята убивает Чурилу Пленковича, застав его со своей женой:

Не свет зорюшка просветилась,
Востра сабля промахнулася:
Не скатная жемчужинка катается,
А Чурилова головка катается
По той ли середы по кирпичнои,
Не белый горох рассыпается.

Чурилина-то кровь разливается..

О смертельной ране, чудовищно обезображивающей человека, богатырь говорит слегка, как о деле самом обыкновенном, и внимательно медлит на подробном ее описании. Богатыри хотят, чтоб Соловей-разбойник показал себя свистом, визгом и криком. «Дайте ему сначала освежиться зеленым вином», – говорит муромский богатырь, а то

Теперь у него уста запечатаны,
Запеклись уста кровью горючею:
Выстрелен у меня во правый глаз,
Вышла стрела во лево ухо».

Еще несколько примеров поразительного человеколюбия русских былин. Обращение с жителями захваченного города, да, кстати, «защитники русской земли» захватывали чужие города и даже земли:

А и старый казак он, Илья Муромец,
А говорит Ильюша таково слово:
«Да ай же, мои братьица крестовые,
Крестовые-то братьица названые,
А молодой Михайло Потык сын Иванович,
Молодой Добрынюшка Никитинич.
А едь-ко ты, Добрыня, за синё море,
Кори-тко ты языки там неверные,
Прибавляй земельки святорусские.
А ты-то едь еще, Михайлушка,
Ко тыи ко корбы ко темныи,
Ко тыи ко грязи ко черныи,
Кори ты там языки всё неверные,
Прибавляй земельки святорусские.
А я-то ведь, старик, да постарше вас,
Поеду я во далечо ещё во чисто поле,
Корить – то я языки там неверные,
Стану прибавлять земельки святорусские»[49].

Такая вот «защита родной земли», впрочем, давно известно, что лучшая защита – нападение, не так ли?

Так вот, о жителях захваченных городов. Уже знакомый нам Волх.

А всем молодцам он приказ отдает:
«Гой еси вы, дружина хоробрая!
Ходите по царству Индейскому,
Рубите старого, малого,
Не оставьте в царстве на семена[50].

Князь Глеб Володьевич (вражеский город тут вполне конкретен – Корсунь, византийский Херсонес).

Поезжайте тко ко городу ко Корсуню,
А скачите вы через стену городовую,
Уж вы бейте ко по городу старого и малого,
Ни единого не оставляйте вы на семена[51].

Обращение с пленными врагами:

Тут то два брата, два Ливика,
Выбегали они скоро на чисто поле.
Как наехала силушка Романова,
Большему брату глаза выкопали,
А меньшему брату ноги выломали,
И посадили меньшего на большего,
И послали к дядюшке,
Чимбал королю земли Литовския.
Сам же князь то приговаривал:
«Ты, безглазый, неси безногого,
А ты ему дорогу показывай!»[52]

с неверными женами – Иван Годинович:

Стал он, Иван, жену свою учить,
Он душку Настасью Дмитревну:
Он перво ученье то – руку ей отсек,
Сам приговаривает: «Эта мне рука не надобна,
Трепала она, рука, Афромея царя»;
А второе ученье – ноги ей отсек:
«А и та де нога мне не надобна,
Оплеталася со царем Афромеем неверныим»;
А третье ученье – губы ей обрезал
И с носом прочь: «А и эти губы мне не надобны,
Целовали они царя неверного»;
Четверто ученье – голову ей отсек
И с языком прочь: «Эта голова мне не надобна
И этот язык мне не надобен,
Говорил со царем неверныим
И сдавался на его слова прелестные!»[53]

И Добрыня Никитич:

А и стал Добрыня жену свою учить,
Он молоду Марину Игнатьевну,
Еретницу… безбожницу:
Он первое ученье – ей руку отсек,
Сам приговаривает:
«Эта мне рука не надобна,
Трепала она, рука, Змея Горынчища»;
А второе ученье – ноги ей отсек:
«А и эта де нога мне не надобна,
Оплеталася со Змеем Горынчищем»;
А третье ученье – губы ей обрезал
И с носом прочь:
«А и эти де мне губы не надобны,
Целовали они Змея Горынчища»;
Четвертое ученье – голову отсек
И с языком прочь:
«А и эта голова не надобна мне,
И этот язык не надобен,
Знал он дела еретические»[54].

Ну и, чтоб не пересаливать – кровь, отсутствующаяде в былинах:

А побил змею да он проклятую,
Попустила кровь свою змеиную
От востока кровь она да вниз до запада,
А не прижре матушка да тут сыра земля
Этой крови да змеиною.
А стоит же тут Добрыня во крови трое сутки,
На кони сидит Добрыня – приужахнется[55].

Ладно, хватит.

Можно еще приводить примеры неточности, мягко говоря, Мединского относительно сравнения русского фольклора с «западным».

Во-первых, бороться против «черных легенд» надо правдой – а не создавая новые, сусальные легенды на месте «черных». Какое теперь может быть доверие Мединскому в других вопросах, если он лжет откровенно, беспардонно, в глаза, в том, в чем проверить его проще простого?

Во-вторых, лютая злость берет на то, что человек, ставящий или, как минимум, провозглашающий задачу возрождения национальной русской гордости, национального самосознания, пишет явно в расчете на полное отсутствие у читателей интереса к русскому национальному эпосу, в расчете на людей, которые былин никогда не читали и никогда не прочтут.

Вот и думай, насколько искренен Владимир Ростиславович в стремлении к пробуждению русского духа.

Сюжет для романа или блокбастера

Велемир Хлебников когда-то набросал очерк исторических тем, упущенных русской словесностью. Многие из них остались не охваченными ею и по сей день, но я сейчас хочу рассказать Вам, читатель, об истории, про которую Хлебников, судя по всему, и не подозревал. Большинство наших с Вами соотечественников не подозревают о ней и по сей день, и это – большое упущение наших литераторов и кинематографистов, ибо история – готовый сюжет для историко-приключенческого романа или блокбастера. Тут не снимаю вины и с себя, ибо и мои романы – всего лишь очередное освещение уже неоднократно описанных в романах и повестях эпох – походов Святослава и Батыева нашествия на Русь. Между тем воплощения в художественном слове ждут множество сюжетов из истории славянской и русской, до сих пор им не затронутых и читателю практически не известных.