Сергей Лозунько - «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

• Название: «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война
• Автор: Сергей Лозунько
• Издательство: Довіра
• Жанр: Политика
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-507-279-9

Вторая мировая война — как принято считать — началась с агрессии Гитлера против Польши. В сентябре 1939-го Польское государство фактически перестало существовать, а его территория была «переустроена»-перераспределена между Германией, СССР и Литвой. Одним из результатов войны стали миллионы жертв среди поляков. Однако то, что Польша пострадала, не снимает с нее значительной доли вины за произошедшее, в частности — за Вторую мировую войну, стоившую человечеству 60 миллионов жизней. Ибо война — продолжение политики иными средствами. Мировая война — продолжение мировой политики. Предпосылки к войне были заложены гораздо раньше, при самом непосредственном и активном участии Польши…

---

А что касается «тех действий и заявлений гитлеровского правительства, которые свидетельствовали об агрессивном характере его внешней политики», то, указывал Медзинский, это-де пережитки прошлого — «в этих голосах не доказательство двойной игры, а просто анахронизм»[220]… Отметим попутно полную неадекватность польских «мыслителей» и «экспертов», принимавших за чистую монету демагогию Гитлера, с помощью которой он выигрывал время для укрепления позиций третьего рейха, не отказываясь при этом от своей программы территориального переустройства в Европе, в т. ч. и на польском направлении. Гитлер мог прибегать к тактическим уловкам (например, сменить порядок территориальных захватов — отложив «съедение» той же Польши на потом, после Австрии и Чехословакии), но ни в коем случае не отказывался от своей стратегии в целом.

Сказать, что сообщение о польско-германском пакте тогда произвело эффект разорвавшейся бомбы — ничего не сказать. Это повергло в шок многие европейские столицы, прежде всего Париж, Москву, Вену, Прагу.

Запаниковали прибалты: «Отказ Польши от прибалтийской акции (имеется в виду отказ от подписания предлагавшейся СССР Декларации о гарантиях Прибалтике. — С. Л.), свидетельствуя о далеко идущем характере польско-германского сближения, создаст совершенно новую и очень интересную ситуацию в Прибалтике», — писал член коллегии НКИД Стомоняков советскому полпреду в Польше.

Новый польско-германский договор, отмечал он, «вызвал в Литве, Латвии и Эстонии нечто вроде паники, и она, конечно, усилится, когда прибалты узнают об отказе Польши от предложенного нами опубликования декларации об их независимости. Латвийский и литовский посланники приходили уже ко мне и, не скрывая вызванного у них волнения в связи с заключением польско-германского договора, запрашивали по поручению своих правительств о нашем отношении к этому событию. Латвийское министерство иностранных дел дало в своей прессе коммюнике, в котором не сочло нужным скрыть своего беспокойства по поводу польско-германского договора»[221].

Для Гитлера польско-германский пакт стал несомненным успехом. Он как будто перевернул шахматную доску, на которой была проигрышная для него позиция, и начал расставлять фигуры по новой, с выгодой для себя.

Одним ударом Гитлер выбил ключевое звено всей системы французских военных союзов на континенте — Польшу. Ту самую Польшу, которую французы когда-то создавали как восточный противовес Германии, как потенциальный антигерманский «второй фронт». Теперь второго фронта Гитлер мог не опасаться. Даже больше! В военно-стратегическом отношении в этой части Европы произошел поворот на 180 градусов: Польша из антигерманского «второго фронта» превратилась в надежный тыл Германии!

Само собой, данным актом Гитлер предотвращал и советско-польское сближение, обозначившееся с начала 1933-го. Ради этого он мог на время отложить решение вопроса с возвратом Данцига и польского коридора.

Гитлер одним махом получил международную индульгенцию на выход Германии из Лиги Наций, как и дополнительно дискредитировал и ослабил этот коллективный международный орган. Ведь Лига Наций в прежние годы не могла разрешить польско-немецкий спор о границах. А в двустороннем порядке — без посредничества Лиги — Берлин и Варшава об этом договорились. Гитлер на время получил аргументы для пропаганды вовне своей мирной политики: дескать, вот же доказательство — соглашение с Польшей, от конфликта с которой Берлин отказывался, даже несмотря на известные чувства немецкого народа в отношении Данцига, польского коридора и других земель, которые немцы считали своими.

Билатеральный характер договора — особый успех Гитлера. Старо как мир: «Разделяй и властвуй!». Одно дело иметь перед собой единый коллективный фронт государств, связанных обязательствами коллективного же характера. И совсем другое — разбираться со всеми поодиночке.

Двусторонние пакты были особо эффективны (с точки зрения агрессивных планов Гитлера) с учетом отсутствия в них оговорки, освобождающей одну сторону от всяких обязательств по пакту, в случае если другая сторона совершит агрессию против третьего государства (создать прецедент Гитлеру помогли именно поляки).

Спустя примерно два года, когда Гитлер в опоре на «польский тыл», обеспечиваемый польско-германским пактом, введет германские войска в Рейнскую зону, Максим Максимович Литвинов на сессии Совета Лиги Наций в Лондоне 17 марта 1936-го заявит по этому поводу: «Без такой статьи предлагаемая система пактов сводится к проповедуемому г. Гитлером принципу локализации войны — каждое государство, подписавшее такой пакт с Германией, ею иммобилизуется в случае нападения Германии на третье государство… мы имеем дело с новой попыткой деления Европы на две или несколько частей, с тем чтобы, гарантировав ненападение на одну часть, получить свободу рук для расправы с другой частью Европы… такая система пактов может лишь увеличить безопасность агрессора, а не безопасность миролюбивых народов»[222].

Впоследствии Гитлер в полную силу задействует политику двусторонних переговоров, добиваясь успеха интригами, блефом и непосредственно угрозами применения силы.

Поль-Бонкур (Paui-Boncour) Жозеф (04,08.1873-28.03.1972), французский политический и государственный деятель. В 1911 г. министр труда. В 1909—14 и 1919—31 депутат парламента, в 1931—40 сенатор. В 1916—31 и с 1945 г. член Социалистической партии, в 1931—38 один из лидеров социалистов-республиканцев. В 1932-м военный министр, в 1932—33 гг. премьер-министр и министр иностранных дел, в 1933—34 и 1938 г. министр иностранных дел, в 1936-м государственный министр. В 1932—36 постоянный представитель Франции в Лиге Наций. В 30-е гг выступал за организацию отпора германской агрессии, за сотрудничество с СССР. В 1940-м возражал против перемирия с фашистской Германией и передачи власти Петену. В 1944-м стал членом Консультативной ассамблеи (в Алжире). Представлял Францию на международной конференции в Сан-Франциско (1945). В 1946—48 гг. сенатор.

Нейрат Константин фон (Konstantin Freiherr von Neurath) — (02.02.1873-14.08.1956), немецкий дипломат, министр иностранных дел Германии в 1932–1938 гг., рейхспротектор Богемии и Моравии 1939–1943. Был в числе обвиняемых на Нюрнбергском процессе, приговорен к 15 годам заключения. В 1953 г. досрочно освобожден по причине слабого здоровья.

Польша предает Францию

«Отныне Польша не нуждается во Франции», — заявит посол Польши в Берлине Липский французской журналистке Женевьеве Табуи после подписания германо-польского пакта. Более того, он выскажет «сожаление», что Польша «в свое время согласилась принять французскую помощь ввиду цены, которую будет вынуждена платить за нее».

Табуи, сопровождавшая французского министра иностранных дел Луи Барту во время визита последнего в Варшаву в апреле 1934-го, передаст ему эти слова Липского. Но Барту вскоре и сам услышит от «благодарных» поляков то же самое. «Мы восхищены нашими первыми соглашениями с Гитлером, и мы убеждены, что на всем протяжении истории французы никогда не испытывали достаточного уважения к польской нации», — заявит ему маршал Пилсудский.

А польский коллега Барту полковник Бек, говоря об отношении Варшавы к возможному франко-советско-польскому альянсу против агрессии в Европе «с безразличным и скучающим видом… медленно… растягивая слова», укажет: «Вы знаете, франко-польский союз больше не интересует Польшу. Ведь в конце концов именно Франция особенно нуждается в Польше… Что же касается России, то я не нахожу достаточно эпитетов, чтобы охарактеризовать ненависть, какую у нас питают к ней!»[223].

Ну ладно Россия. Не любят поляки — черт с ними, в России, прямо скажем, по Польше тоже не сохнут. Но Франция! Какова наглость! Какая беспримерная неблагодарность! Ведь самим своим существованием Польша была обязана Франции!

Никакая другая страна не сделала столько для возрождения Польши. В том, что Польша получила выход к морю, — заслуга французов. В том, что Польша не была разгромлена Советской Россией в 1920-м, — заслуга французов. В том, что Польше были переданы значительные немецкие территории, в т. ч. вопреки вильсоновскому принципу самоопределения народов и невзирая на британские возражения, — заслуга французов. В том, что Польша смогла утвердить свои захваты в Восточной Галиции, Западной Украине и Белоруссии, в Литве, — заслуга французов. Французы вооружали польскую армию. Французские инструкторы обучали офицеров Войска польского. И т. д. и т. п. А поляки, вишь, «сожалели» оттого, что когда-то приняли французскую помощь!

Впрочем, удивляться не приходится. Именно этого и следовало ожидать от поляков — вспомним перепалку Ллойд Джорджа с Падеревским на мирной конференции в Париже, в ходе которой британский премьер вынужден был напоминать уже тогда зарывавшимся полякам, кому они обязаны самим существованием польского государства.