Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1

• Название: Сказание о Мануэле. Том 1
• Автор: Джеймс Кейбелл
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1994

«Сказание о Мануэле» — знаменитая эпопея одного из основателей жанра фэнтэзи американского литератора Джеймса Брэнча Кэйбелла.

Мы начинаем знакомство со «Сказанием о Мануэле» с публикации двух романов: «Земляные фигуры» (1921) и «Юрген» (1919).

Первый том «Сказаний» знакомит читателя с удивительной страной Пуактесм, где рядом со средневековыми замками бродят кентавры, в лесных озерах живут русалки, где хитроумные демоны всячески пытаются сбить с пути истинного честных и благородных рыцарей.

Яркая палитра повествования, невероятные приключения главных героев, неподражаемый юмор и утонченная стилистика — все это читатель найдет на страницах «Сказания о Мануэле».

---

— В общем, я видел, что моя идея получила воплощение и покинула Морвен. Во всех отношениях этот парень, за исключением легкой хромоты, которая, по — моему, его не портит, ни в чем не уступает воплощениям идей того великого мастера, которого одни называют Пта, другие Яхве, третьи Абраксас, а кое — кто Кощей Бессмертный. Короче, я создал фигуру более восхитительную и значительную, чем все человеческое стадо, и почиваю на лаврах.

— Верно, ты сотворил прекрасное живое существо.

Но тогда разве женщина, производящая на свет красивого мальчика, не делает то же самое?

— Принцип не один и тот же, — с достоинством сказал Мануэль.

— Да почему ж?

— Для начала, мое изваяние — оригинальное, выполненное мной без посторонней помощи произведение, тогда как дети, насколько я представляю, являются результатом не вполне логичных совместных действий. Поэтому и ребенок в известной степени случайное произведение, и его черты и особенности не могут быть точно задуманы заранее и тем более выдержаны его создателями, которые в пылу творения, по — моему, зачастую отклоняются от лучших эстетических канонов.

— Что до этого, то никому из создающих уникальные вещи не удается создать их точно по проекту. Помнишь, даже твой парень хромал…

— Да, но как изящно!

— Нет, Мануэль, лишь чудотворцы, вызывающие мертвецов и приказывающие духам возвратиться в плоть, могут быть уверены в результатах своего чародейства. Ибо лишь эти волшебники знают наперед, что они сотворят.

— О, это новость! Так ты думаешь, можно вызвать мертвеца в некоем более осязаемом облике, нежели поучительный призрак? Думаешь, можно умершую девушку — или, коли на то пошло, умершего юношу, или почившего архиепископа, или покойного старьевщика — вернуть к жизни в теплой плоти?

— По дорогой цене, Мануэль, возможно все. Мануэль же сказал:

— Какую цену надо заплатить, чтобы получить назад добычу Смерти? И каким образом дать эту взятку? Впрочем, богатства и красоты этого большого круглого мира покажутся грошом по сравнению с ее сундуками — крохотной, не очень — то блестящей монеткой, которая — даже она! — принадлежит Смерти, но та ее еще пока не подобрала. Вскоре этот час и все, что важно прошествовало по свету в течение этого часа, окажется в тех склепах, где грудами лежит все, что ценилось в старину…

…Сейчас там собраны такие силы, красота и мудрость, каких не может ухватить человеческая мысль. Император владеет здесь половиной мира, но там Смерть делает из императоров ничто. А в переполненных кладовых Смерти никто не побеспокоится составить опись тысяч и тысяч императоров, царей, пап, фараонов и султанов, которым в их дни поклонялись как всемогущим. Сейчас же они там в общей куче, наряду со всем, что ценилось в старину…

…Это же касается и красоты: даже красота Елены не выделяется таким среди миллионов ослепительных цариц. Здесь много хорошеньких женщин, но выше всех Фрайдис, поэтому я доволен. Но там — полногрудая Семирамида, светлокудрая Гинерва, Магдалина, любившая Христа, Европа — смеющаяся невеста быка и Лилит, чей горячий поцелуй воспламенил Сатану, и много других дам, о силе красоты которых слагались песни, заставляющие нас вспомнить все, что ценилось в старину…

…Когда мудрости не хватает, у нас здесь всегда найдутся деловые люди, способные сложить два и два, а справедливость немедленно отличает от несправедливости ближайшее жюри из двенадцати присяжных. Здесь у нас есть много Гельмасов, мудро рассуждающих под сенью гусиных перьев. Но там — Катон, Нестор, Мерлин и Сократ. Абеляр сидит рядом с Аристотелем, а семеро мудрецов беседуют с великими пророками, там — все, что ценилось в старину…

…Все — все собирается в переполненные кладовые и укрывается настолько надежно, что богачка Смерть вполне может презрительно насмехаться над Жизнью. Веем — веем владеет Смерть, а Жизнь только расчесывает свои болячки, покуда Смерть ей это позволяет. Нет, Фрайдис, Смерть подкупить нельзя! И какую взятку должна предложить Жизнь, какую бы Смерть уже не получила и не похоронила в тысячах пыльных гробов наряду со всем, что ценилось в старину?

Фрайдис ответила:

— Только одно. Да, Мануэль, есть одно, чего никакие грабежи Смерти никогда не отнимут у Жизни и что никогда не попадет под ее власть. Приняв это во внимание и сделав то, что требуется, очень отважные могут возвращать умерших к жизни в теплой плоти.

— В общем, я слышал истории о самонадеянных людях, пытавшихся сотворить подобные чудеса, но путь всех этих смельчаков рано или поздно заканчивался Бедой.

— Разумеется! К кому же еще, по — твоему, должен вести их путь? — сказала Фрайдис. И она объяснила, как обстоит дело.

Мануэль задал много вопросов. Весь этот вечер он был задумчив и необычайно нежен с Фрайдис, а ночью, когда Фрайдис уже спала, дон Мануэль еле заметно поцеловал ее, затем прищурил глаза и на мгновение закрыл их ладонью. Стоя вот так, высокий юноша странно шевелил губами, словно они онемели, а он старается вернуть им подвижность.

Затем он надел доспехи и опоясался мечом. И он вышел, крадучись, из их скромного волшебного дома, направился в Бельгард и украл коня из конюшни герцога Асмунда.

Эту ночь и весь следующий день дон Мануэль скакал от Морвена, от домика из яшмы, порфира, фиолетовой и желтой брекчии, от Фрайдис, которая отдала бессмертие ради его поцелуев. Он ехал на север, к глухим лесам Дан-Валахлона, где листья горели похоронным пламенем осени. Ибо лето, в которое дон Мануэль и Фрайдис были счастливы вместе, теперь умерло так же, как и то отдаленное странное время, которое он разделил с Алианорой.

Глава XIX Голова беды

Когда Мануэль достиг опушки леса, ему повстречался рыцарь в ярко — красных доспехах с женским рукавом, повязанным вокруг шлема. И в первую очередь этот рыцарь строго спросил, кто возлюбленная дама Мануэля.

— У меня нет живой возлюбленной, — сказал Мануэль, — кроме женщины, которую я бесцеремонно оставил, поскольку, мне кажется, это единственный способ избежать выяснения отношений.

— Но это не по — рыцарски и выглядит дурно.

— Весьма вероятно, вы правы, но я — не рыцарь. Я — Мануэль. Я следую своим помыслам, а наложенное на меня обязательство указывает надлежащее использование знания, которое я получил от этой женщины.

— Значит, вы негодный изменник женщин и лишенный мужественности подлец.

— Да, полагаю, так, ибо я предал еще одну женщину: позволил, а на самом деле и помог, ей умереть вместо меня. И этим самым взял на себя еще одно обязательство, которое увело меня из домашнего уюта и нежных объятий, которые меня вполне удовлетворяли, — говорит со вздохом Мануэль.

Но ищущий приключений рыцарь в красных доспехах тут пришел в негодование:

— Послушай, долговязый, косоглазый рыцарь — злодей! При каком дворе одобряют такие поступки, как убийство женщин, и какое еще грязное плутовство ты здесь затеваешь?

— Последнее время я пребывал при дворе Раймона Беранже, — говорит Мануэль, — и раз вы склонны интересоваться моими личными делами, то я пришел в этот лес в поисках Беды, или Кручины, или как там еще ее называют в этих краях.

— Ага, и ты один из друзей Раймона Беранже?

— Да, полагаю, так, — говорит, прищурившись, Мануэль, — да, полагаю так, поскольку помешал тому, чтобы его отравили.

— Приятно слышать, ибо я всегда был одним из врагов Раймона Беранже и всех его подобных друзей, которых встречал, я немедленно убивал.

— Без сомнения, у всех есть свои причины, — сказал Мануэль и уже поехал было дальше, но рыцарь в гневе воскликнул:

— Повернись, долговязый идиот! Повернись ко мне лицом, предатель женщин!

Он набросился, как ураган, на Мануэля, и у Мануэля не было выбора. Они начали сражаться, и вскоре Мануэль сбросил ярко — красного рыцаря с коня и убил его. Примечательно, что из смертельной раны не потекла кровь, но лишь посыпался очень мелкий черный песок, из которого выползла и быстро убежала прочь маленькая ярко — красная мышь.

Тут Мануэль сказал:

— По — моему, эта часть леса, в которую меня направили, особенно удивительна, и я гадаю, что за обида могла быть у этого алого драчуна на Раймона Беранже.

Никто не ответил, так что Мануэль вскочил на коня и поехал дальше.

Граф Мануэль обогнул Волчье озеро и подъехал к серой избушке, стоявшей на четырех курьих ножках. На четырех углах избы находились резные изображения льва, дракона, василиска и гадюки, напоминающие о бедах плотского и духовного греха, о гордыне и смерти.

Здесь Мануэль привязал коня к дубу. Он поднял обе руки, обратившись лицом к востоку.

— Посодействуйте же мне! — воскликнул Мануэль. — Вы, тридцать Парамит! О все вы, силы накопленных заслуг. О самые высокие господа Милосердия, Нравственности, Отказа, Мудрости, Стойкости, Терпения, Истины, Решимости, Благотворительности и Самообладания! Помогите же мне при моей встрече с земной Бедой!