Александр Вельтман - Романы

• Название: Романы
• Автор: Александр Вельтман
• Издательство: Современник
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1985

В сборник популярного писателя пушкинской поры Александра Фомича Вельтмана (1800–1870) вошли его исторические произведения, не переиздававшиеся ни в XIX, ни в XX веке: «Кощей бессмертный», «Светославич, вражий питомец», «Райна, королевна Болгарская».

«Талант Вельтмана, – писал В. Г. Белинский в 1836 году, – самобытен и оригинален в высочайшей степени, он никому не подражает, и ему никто не может подражать. Он создал какой-то особый, ни для кого не доступный мир, его взгляд и его слог тоже принадлежат одному ему».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Углубленный в думу сомнений, последовал чернец за спутником своим.

Красный дворец открылся из-за рощи; чернецы подошли к воротам, постучали в калитку ворот.

– Кто там? – раздался голос с вершины стены в небольшое оконце.

– Брат по Христу, Иларий, – отвечал один из чернецов.

– Во благо пришествие твое! – произнес голос привратника, и вскоре засов заскрипел, дубовая, кованная железом калитка отворилась.

– Благослови, святый отец! – произнес привратник, кланяясь земно.

– Бог да благословит тебя! – отвечал чернец, сотворив над ним знамение.

– Веди нас к благоверной Марии!

– Благоволи следовать за мной, святой отец. Мария только что вышла от всенощной.

И два чернеца последовали за привратником. Он провел их по длинным сеням в светлицу; просил помедлить, покуда скажут Марии о приходе их.

Чернецы сотворили знамение, поклонились образу и молча присели на лавку.

Вскоре вышла Мария, облаченная в черную одежду, под покровом, сопровождаемая старухой мамушкой и несколькими девушками.

– Святый отец Иларий! – произнесла она, подходя к старейшему из чернецов. – Волею или неволею принес тебя бог ко мне, учитель мой?.. Давно не поил ты души моей потоком святых речей!.. Благослови меня!

– Благословение божие на тебе, Мария! – отвечал чернец.

– Ольги, матери моей, уж нет!.. – произнесла Мария, и голова ее приклонилась на руки; она заплакала.

– Дом тленный сменила Ольга на дом нерушимый, земные скорби на вечное благо.

Утолив горькое воспоминание слезами, Мария пригласила гостей в теремную свою горницу, просила их садиться.

– Кто благочестивый спутник твой? – спросила она, обращая взор на другого чернеца.

– Язычник, обращенный на путь истины, – отвечал Иларий, – да не крещен еще, будь воспреемницей ему, Мария.

– Будь воспреемницею моею, Мария! – произнес чернец, откинув с лица покров.

– Владимир! – вскричала Мария.

– Ты не забыла внука Ольгина, Мария!

– Князь Владимир!.. – повторила Мария, едва приходя в себя от неожиданности. – Бог послал тебе раскаяние… кровь Ярополка налегла на душу твою…

– Кровь Ярополка!.. – вскричал чернец. – Ярополк убит? старец правду сказал мне?.. Кто ж в Киеве?.. Кто убийца его?.. – продолжал он исступленным голосом, схватись за голову руками.

Клобук скатился с чела его, русые кудри рассыпались по плечам, лицо побледнело, очи стали неподвижны, две выкатившиеся слезы окаменели на веках, обратились в алмазы.

– Чьи дела оклеветали душу Владимира? – продолжал он, не обращая ни на что внимания. – О, узнаю я!.. повлеку его со стола Княжеского на Торжище, стану с ним рядом!.. пусть скажут люди, кто из нас Владимир!..

И чернец, признанный Владимир, в исступлении бежит к дверям…

– Владимир, Владимир! – вскрикивает Мария и невольно подбегает, удерживает его.

– Сын мой! выслушай слово мое! – говорит Иларий.

– Мария! – говорит чернец, остановись в дверях. – Владимир убил Ярополка, а я не убивал его… кто ж я?

– Воля божья покажет, кто ты, – произнес Иларий. – Ночь дана богом на покой, утро на разум, а день на дело… Теперь ночь, куда пойдешь ты?.. возьми смирение, помолись Творцу, пошлет Он свет в напутствие тебе… Мария, мы утомились, дай нам покой.

Мария не сводила очей с Владимира, очи ее были полны слез; а он стоял погруженный в темную думу, искал в ней мыслей и не находил.

– Пойдем, отец святый, пойдем, Владимир, – сказала Мария, – я сама проведу вас в ложницу.

И она проводила их в покой Князя Светослава, в котором опочивал он некогда во время посещений бабки своей Ольги в Красном ее дворце.

Заметно содрогнулся чернец, когда вошел в ложницу Светослава. Несколько лет в ней покоилось уже запустение, измер живой воздух, резные дубовые стены почернели, на все вещи прилег мрак, золото и серебро потускнело, штоф и парча выцвели; только стекольчатые окны отразились радужными цветами, когда внесли свет в комнату, да на изразцовой пространной печи, с лежанкою, ожили причудливые изображения. У левой стены, на поставце, стояла посуда и чаши золотые; подле, на дубовом столе с витыми толстыми ножками, лежали еще: Княжеский костыль, Княжеская шапка и багряница; широкая лавка, во всю длину передней стены и перегородки, разделявшей покой надвое, покрыта была махровыми шелковыми полостями; и по ней лежали подушки с золотой бахромой и кистями; за перегородкой, по стенам, развешано было оружие, охотничьи доспехи и шкуры красных зверей, убитых рукою Светослава.

– Здесь нет Святого Лика, – сказал старец Иларий, – но бог повсюду: и в творении; и вне творения.

Сняв каптырь, он стал на колени пред окном и молился.

Мрачный спутник его прислонился к столу, обводил все предметы очами, как будто читая на всем горькую память прошедшего.

– Пора делить ночь, – сказал старец; серебряные седины его расстилались по плечам. – Молись и ты, Владимир, да будет мир в тебе и окрест тебя.

– Благодарствую, Отец Святый! – отвечал чернец. Старец прилег на лавку и скоро заснул.

Молодой спутник его и не думал о спокойствии; весь переселился он в глубину души; но вдруг быстро взглянул на лежавшую на столе багряницу, выложенную горностаем; кинул взор на двери, припертые железным крюком, которые видны были против отворенных дверей перегородки в другой покой; потом посмотрел на спящего крепким сном старца; сбросил с себя камилавку с покровом, сбросил черную манатью, накинул на плеча багряницу, надел Светославову Княжескую шапку с золотым венцом над собольей опушкой, взял в руки костыль Княжеский, снял меч со стены, опоясал его, тихими шагами приблизился к внутренним дверям, снял крюк, отворил скрипучую дверь… За дверью темный переход… Шарит по стене… Другие двери также приперты крюком; за дверями наружные сени с навесом; небо усеяно еще звездами… мрак на дворе теремном…

Между тем старый Ян-привратник, бывший привратником в Красном дворце Ольги с самого построения оного, помнивший все возрасты Светослава и детей его, проводив Илария и спутника его в терем, помолился снова богу и прилег на одр свой в келейке подле ворот; сон сомкнул уже очи его.

В видениях своих он исполнял ту же обязанность, как и наяву; ибо мечты его о самом себе никогда не выходили из состояния, в котором он был. И во сне слышались ему только стук в калитку да слова: «Ян, отчини!» – но во сне, по привычке, он продолжал еще отпирать ворота Ольге и Светославу и по смерти их.

На другой день Ян с радостию рассказывал всегда свой сон.

«Недаром сон видится, – говорил он, – прилетела душа старого Князя навещать Красный терем свой. Ян, – молвит, – отчини! я и отчиню да поклонюсь земно; да словно вот в очи зрю!.. веры нет, уж сон ли то?»

Мария и все окружавшие ее также часто повторяли во сне жизнь прошедшую, и они верили, по рассказам Яна, что души Ольги и Светослава навещают иногда тихую обитель Красного терема.

Мария, возвратись в свою горницу, не могла спать; она спрашивала себя, точно ли Владимира видела она? он ли под одной с ней кровлею? Все видимое казалось ей невероятным, невозможным… Зачем Владимиру прийти в терем в одежде чернеца? откуда отец Иларий?.. Это сонная греза!.. «О, я больна, больна! – произнесла она вдруг. – Голова моя кружится!..»

– Мамушка, мамушка!

– Что прикажешь, сударыня? – отвечает матушка из другого покоя. – Какая ты неспокойная!.. не вставать ли вздумала?.. рассвет не брежжит, сударыня!.. светлые гости только что започивали!..

– Гости?.. – говорит Мария, задумавшись.

И вдруг послышалось ей, кто-то стучит в двери, слышит громкие речи.

С испугом вскочила она с лавки.

– Мамушка, мамушка!.. стучат! кто там?

– Отчините, Государыня, отчините! – раздалось из-за двери.

– Ох, что еще! – произнесла старая мама, накинув на себя балахончик и отпирая двери.

Это был Ян с дворовыми людьми; на всех лицах было изумление.

– Бог свят, видел своими очами!.. – повторял Ян, входя в покои. – Сплю, а кто-то постукивает в дверь. «Отчини, Ян!» – говорит. «Кому с двора в заранье?» – думаю, да и иду с ключами… глядь, Князь Светослав в багрянице, с клюкою Княжескою, на коне! «Отчини, Ян!» – говорит. Не возмог ослушаться, отчинил… Бог свят, отчинил!

– Померещилось тебе, Ян! – произнесла Мария.

– Не померещилось, Государыня, и коня вороного в конюшне нет! – примолвил конюх. – А конюшня отворена!..

– На вороном же, на вороном! – прибавил Ян.

Ян поднял суматоху во всем Красном дворце. «Какой сон, не сон! – повторял он. – Очима зрел Князя Светослава!»

А над Киевом туча, как черная полость, завесила ясное ночное небо; вдали прокатился Перун-Трещица из края в край, засвистал вьюгою, захлестал молоньёй.

Шумит Днепр, ломит берега, хочет быть морем. Крутится вихрь около дупла-самогуда у Княжеских палат, на холме. Потухли Пиры, бегут Киевские люди по домам.