Александр Вельтман - Романы

• Название: Романы
• Автор: Александр Вельтман
• Издательство: Современник
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1985

В сборник популярного писателя пушкинской поры Александра Фомича Вельтмана (1800–1870) вошли его исторические произведения, не переиздававшиеся ни в XIX, ни в XX веке: «Кощей бессмертный», «Светославич, вражий питомец», «Райна, королевна Болгарская».

«Талант Вельтмана, – писал В. Г. Белинский в 1836 году, – самобытен и оригинален в высочайшей степени, он никому не подражает, и ему никто не может подражать. Он создал какой-то особый, ни для кого не доступный мир, его взгляд и его слог тоже принадлежат одному ему».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

– Нет, отец! – сказал Лавр. – Не пойду! Не шути над моей душой!.. Ты мне дал Стано… да я не отниму ее у тебя!.. я останусь с тобой!

– Иди, Лавр, здесь нет для тебя спасенья от злой болезни, только родной воздух излечит тебя. Иди, не губи ни себя, ни Стано. Ты не видишь побледневшего лица своего и потухших очей; а я вижу их, и Стано видит их.

– Не иду, отец!

– Лавр, и я пойду с тобой; я хочу еще раз взглянуть на светлый мир.

Очи Лавра вспыхнули; он, казалось, ожил.

– Ты хочешь идти на мою родину?.. Она далеко! – произнес он опять печальным голосом. – Нет! мы останемся здесь!

– Лавр! за этой горой есть река: сруби на ней насад[146]; когда будет готов, ты и Стано пособите мне перейти гору; там сядем мы в насад и поедем вниз по реке до Дона, а там до моря и в твою землю.

Лавр обнял отца и Стано.

Чрез несколько дней насад был готов и наполнен припасами.

Старик упал подле дуба на колени, взглянул на небо и залился слезами.

– Прости, юдоль счастливая, моя родная юдоль! прости прах отцов и друзей моих!

– Нет, отец, мы не пойдем отсюда! – вскричал Лавр, тронутый слезами старика. – Я не разлучу тебя с родной землею!

– Идем, – сказал старик решительно, облокотись на Лавра и Стано, – не бойся, я не умру на чужой земле. Лавр! помоги мне идти.

Старик пошел; Лавр должен был исполнять волю его. Они перешли чрез гору молча; спустились с утеса. Приблизились к насаду.

– Постойте, дети, – сказал старик, припав на колени и облобызав землю. – Лавр, возьми с собой моей родной земли, насыпь у кормы.

Лавр исполнил желание его, наносил в ладью земли. Старик, довольный, сел на насыпь. Стано села подле него; Лавр отчалил от берега, и по течению реки ладья потекла догонять волны, которые стремились в Тана[147]. Река извивалась между крутыми берегами в горах Аланской земли.

– Уж во второй раз еду я по этой реке, – сказал старик. – С купцом Венедским Эсафатом ездил я рекою Тана, в озеро Азак, потом чрез гирло Таманское в море Туманное, что Греки зовут Понт-Киммерион, а Татары Олу-Денгис, то есть великое море. Был я и на твоей родине, Лавр; знаю я дорогу на Запад. Прежние отцы мои жили на берегах Дуная, прославленных Царем Аттилою, прадед мой Славий, роду Гуннского, ходил к Латынскому Воеводе Вельзару с Славянами да Антами на помощь против народов, живущих на полночь.

Так рассказывал старик Лавру повесть старых времен.

Чрез несколько дней открылись, в синеве, берега реки Тана и потом Греческий город Танаис, при устье реки. От сего города пустились они восточным берегом озера Азака, или Меотического, который усеян был Торговыми Вежами Греков.

При входе в гирло Таманское открылся им город Синда, а вскоре и Таматархан[148], покоренный Мстиславом, которому за удальство отец не дал наследства на Руси и сказал: «Ты удатный, даю я тебе рать в наследство, иди в Тмутаракань, отними Русское Княжество у Ясов и княжи там!»

Потом ехали они близ берегов Хазарии, коею овладели Венециане. Минули богатую Кафу, Алушту, дивились на гору Шатер[149], проехали Греческие города: Херонез и Помпею. Когда же приблизились они к большому заливу и Тендре, назван ной Греками Ахиллесово поприще, старик сказал: «Здесь отдалимся от берега, здесь в отоке[150], называемом Озу-Кыры, то есть Язское поле, живут еще до сего времени разбойники Печенеги».

Вскоре приехали они к Лиману Дана-Стры, вступили в оный и приблизились к Монкастру[151], Венецейскому купеческому городу, и потом пустились Лиманом вверх по течению реки, проехали город Паланку[152], находившийся при впадении в Лиман Дана-Стры и принадлежавший Генуезцам. Выше города Паланки роскошные берега Дана-Стры были уже во владении Татар. Старик знал Татарский язык, а маститая старость была верной порукой за спокойный проезд повсюду. С трудом рассекая быстрые волны, они проехали под каменными стенами Тигина[153], принадлежавшего Хану Орды Буджаксой, имевшему свое местопребывание в одном переезде от Вежи Тигинской, в городе Каушане[154]. Выше Тигина жило поколение Бассаринов, выходцев из земли Румынской, говоривших испорченным Славянским наречием. Проехав мимо многих селений и мимо бойниц Олхионии, Ушицы[155] и еще одного разоренного города, Лавр заметил издали знакомый ему берег реки Дана-Стры, лежащий против отцов ского селения Студеницы. Сердце его забилось от радости. Нетерпеливо возмутил он реку веслами. Четыре раза луна обновилась на небе со времени отъезда их из Аланской земли; наконец насад ударился о родной берег.

– Стано, вот моя родина, вот дом мой! посмотри на будущий счастливый приют наш!

Лавр обнял Стано, выскочил из насада, подбежал к дому. Незнакомые люди встретили его.

– Где отец мой? – вскричал он.

Толпа дворовых людей окружила его и, удивляясь странной одежде Лавра, сшитой из звериных кож, вдруг захохотала.

– Твой ойтец, сынку? – отвечали ему в один голос несколько человек. – Твой ойтец? Дал-Буг не веми… про то твоя майка знает. Ты, чуем, ловец блудный?

– Мой отец Боярин отчины, Савва Ивич Пута-Зарев, – сказал гордо Лавр.

Толпа еще громче захохотала.

– Дал-Буг не веми! оже чварты рок сидит здесь Пан Погорнин Вельмужный!

Лавр всплеснул руками от ужаса.

– Друзья! – вскричал он. – Скажите, где отец мой?

Прекрасная наружность и печаль, изобразившаяся на его челе, тронули всех. Один старик подошел к нему и сказал:

– В сей дедине юж нима твоего ойтца, Русский Князь Лев, с Галича, побит Крулем Лешкою з Кракова, и ся земе юж належе до Крулевства и Панства. А тутешни господаржи поздвижесе до Киева-града.

Слезы хлынули из глаз юноши, он воротился к ладье своей медленными шагами.

– Отец! Стано! – произнес он. – Я обманул вас, погубил вас, нам нет здесь приюта! Здесь нет моего отца!

– Он умер? – спросил старик, глубоко вздохнув.

– Нет, Ляхи овладели землею, все удалились отсюда бог ведает куда, говорят, к Киеву!

Стано обняла Лавра, отерла слезы его, но слезы катились и из ее глаз.

– Дети, – сказал старик, – не печальтесь, кто живет под небом, у того есть надежный кров!.. Солнце уже село, дети… ему уже не встать с запада… так и жизнь!.. Завтра, Лавр, ты пойдешь с своею Стано в родную землю, не оставаться же вам в чужой земле… моя со мною!.

А ты, отец мой? – вскричала Стано. Я? – отвечал старец. – Мне пора отдохнуть!. Дети, когда я усну, постелите мне ложе вот под этим деревом, на холме, оденьте меня этим покровом…

Старик показал на землю, насыпанную в насаде

– Отец мой! – вскричала Стано, убитая горестным чувством. – Что говоришь ты?

У Лавра из очей брызнули слезы

– Солнце за горою, пора спокоиться, дети пусти, Ста но… дай мне прочитать молитву на сон грядущий.

Старик обратился к востоку, стал на колени и про себя читал молитву: он просил у бога сна… вечного.

Кончив моление, он благословил Лавра и Стано и прилег на землю, настланную на насаде.

Лавр преклонил голову на руку; Стано преклонила голову свою на грудь Лавра и молчали – лаская усыпление старца. Долго сон бежал от них; но утомленные от слез очи смежились… и утреннее солнце осветило их сонных.

Наутро Лавр очнулся, вслед за ним очнулась и Стано. Старик спал еще, против обыкновения. В первый раз еще не встретил он восхода солнечного и не помолился. В первый раз не отвечал он благословением на утренний поцелуй Стано, в первый раз сердце его было холодно ко всему!

V

На левой стороне реки Дана-Стры, близ Студеницы, на скате берега, есть холм, на этом холме Стано на коленях склонила голову на насыпь свежей земли и обливала ее слезами.

Над ней стоял Лавр, как обессилевший старец, опустив руки и голову.

Казалось, что Стано и Лавр окаменели в этом положении.

На правом берегу реки Дана-Пры, близ Вольного-Прага, на скате, есть высокая могила. На этой могиле стоял иссеченный из дикого камня крест; облокотясь на этот крест, стоял Лавр, один, мрачный, бледный; сердце его было полно слез, очи сухи.

Настал 1320 год. В Галиче сидел на престоле Князь Андрей Юрьевич, во Владимире Волынском Лев, брат его. В Киеве, совершенно разоренном набегами Татар и зависевшем от Князя Галицкого, властвовал Станислав.

Русские князья, бывши в зависимости от Татар, сносили иго их терпеливо; но не равнодушно смотрели на замыслы и на распространявшееся могущество Гедимина Литовского. Во время войны его с Немцами Русские Князья, Андрей и Лев, напали на области Литовские, опустошили берега Вилии. Но Гедимин отмстил; помощь Татарская не помогла. Владимир и Луцк взяты. Позднее время остановило Гедимина. На следующий год он приблизился к Киеву, и Станислав, не участвовавший в восстании Льва и Андрея и подкрепляемый единственно Татарами, вздумал обороняться; но, бессильный, он принужден был бежать и предать Киев Литовцам.